Перед смертью Елизавета Петровна потребовала от Сената обещания не заключать мира с Пруссией без участия союзников. Однако через несколько часов после смерти тетушки Петр III отправил своего любимца Андрея Гудовича в Берлин с известием о своем восшествии на престол и с предложением Фридриху II «доброго согласия и дружбы». Ко времени приезда Гудовича в Берлин король находился в Бреславле. 31 января 1762 г. Фридрих получил весть о приезде посла Петра III и о содержании его грамоты. «Благодарение небу, – писал король своему брату Генриху, – наш тыл свободен». «Голубица, принесшая масличную ветвь в ковчег», Гудович, был приглашен в Бреславль и принят с распростертыми объятиями.

28 января 1762 г. Фридрих отвечал Петру: «Особенно я радуюсь тому, что ваше императорское величество получили ныне ту корону, которая вам давно принадлежала не столько по наследству, сколько по добродетелям и которой вы придадите новый блеск».

Петр III начал в одностороннем порядке освобождать прусских пленных и велел передать немцам часть больших запасов зерна, собранных в русских магазинах и предназначенных для кампании 1762 года.

Новый британский премьер-министр лорд Бьют, не зная о пресмыкании Петра III перед Фридрихом, отправил новому русскому императору письмо, в котором обещал заставить своего союзника, то есть прусского короля, отдать России все германские области, которые запросит Петр III. Взамен Бьют просил, чтобы Россия осталась в составе коалиции против Фридриха. Теперь король потерял своего последнего серьезного союзника. Однако Петр не ответил лорду, а переслал оригинал письма Фридриху.

Петр III приказал 20-тысячному корпусу Чернышева отделиться от австрийской армии. Он же предложил Марии Терезии заключить перемирие с Пруссией, а получив отказ, повелел корпусу Чернышева присоединиться к… войскам Фридриха.

С Гудовичем, не имевшим никаких инструкций от Петра III, прусскому королю вести переговоры не имело смысла, поэтому он отправил в Петербург своего фаворита[61]26-летнего адъютанта фон Гольца, произведя его по такому случаю в полковники. Гольцу король дал следующую инструкцию: «Существенная цель вашей посылки состоит в прекращении этой войны и в совершенном отвлечении России от ее союзников. Доброе расположение русского императора позволяет надеяться, что условия не будут тяжки…

Теперь рассмотрим, какие мирные предложения могут нам делать эти люди. 1) Они предложат отвести свои войска за Вислу, возвратить нам Померанию, но захотят удержать Пруссию или навсегда, или до заключения общего мира. На последнее вы соглашайтесь. Но 2) если они захотят оставить за собою Пруссию навсегда, то пусть они вознаградят меня с другой стороны. 3) Если они захотят очистить все мои владения под условием, чтоб я гарантировал им Голштинию, то подписывайте сейчас же, особенно если вы успеете выговорить у них гарантию Силезии»[62]

12 февраля 1762 г. Гольц прибыл в Петербург, и на следующий день его представили новому императору. Едва только он успел выговорить поздравления с восшествием на престол и уверение в дружбе своего короля, как Петр осыпал его самыми горячими уверениями в дружбе и бесконечном своем уважении к Фридриху II.

Прусский король поступил довольно умно. Он написал Петру III: «Вам угодно получить от меня проект заключения мира; посылаю его, потому что вашему императорскому величеству это угодно, но вверяюсь другу, распоряжайтесь этим проектом как угодно, я все подпишу; ваши выгоды – мои, я не знаю других. Природа наделила меня чувствительным и благодарным сердцем, я искренне тронут всем, что для меня сделано вашим императорским величеством. Я никогда не в состоянии заплатить за все, чем вам обязан. Отныне все, чем могу я вас обязать, все, что вам нравится, все, что от меня зависит, – все будет сделано, чтоб убедить ваше императорское величество в моей готовности предупреждать все ваши желания… В течение этой войны я потерял 120 генералов, 14 и в плену у австрийцев, наше истощение ужасно. Я отчаялся бы в своем положении, но в величайшем из государей Европы нахожу еще верного друга: расчетам политики он предпочитает чувство чести»[63]

24 апреля (5 мая) 1762 г. канцлер Воронцов и полковник Гольц подписали мирный договор между Россией и Пруссией, подготовленный Фридрихом II.

Договор объявлял прекращенным состояние войны между Россией и Пруссией.

Русский император объявлял себя гарантом мира в Европе и в Германии особенно.

Россия без каких-либо компенсаций возвращала Пруссии в течение трех месяцев все свои завоевания: Восточную Пруссию, Померанию, Силезию, эвакуировала свою администрацию и войска из этих областей.

Россия предоставляла часть своих войск в пользу Пруссии, чтобы она могла победить Австрию.

Россия обещала помирить Пруссию со Швецией без ущерба для Пруссии.

В секретном же протоколе к договору Фридрих обещал помощь Петру III как герцогу Гольштейн-Готторпскому в войне с Данией и присоединении Шлезвига. Кроме того, король обещал способствовать избранию Курляндским герцогом родственника Петра III – герцога Георга Людвига Гольштейн-Готторпского, а также гарантировать в Польше существующий порядок избирательной, а не наследственной монархии и договариваться о кандидатурах на польский престол друг с другом.

В Петербурге, как и во всей стране, среди дворянства и особенно офицерства царило негодование как по поводу позорного мира с Пруссией, так и в связи с подготовкой похода в Данию. Выразителем общего негодования стал М. В. Ломоносов:

В итоге 28 июня 1762 г. гвардейцы под руководством братьев Орловых устроили в Петербурге переворот. Император Петр III был низложен, а затем убит в Ропше.

Любопытно, что с конца XIX века и по сей день ряд историков и литераторов делают попытки «реабилитировать» Петра III. Основной их козырь – несколько толковых указов императора, выпущенных за 186 дней его царствования, в том числе знаменитый указ «О вольности дворянства». Тут надо заметить, что оные указы, касавшиеся внутренних дел империи, писались не императором, а его советниками. Бесспорно, что после июльского переворота 1762 года Екатерина II, Екатерина Дашкова, Болотов и ряд других мемуаристов перегнули палку, описывая чудачества Петра. Но что касается прекращения войны с Пруссией и похода в Данию, то тут бредовость поступков императора очевидна.

Вот, к примеру, Александр Бушков пишет: «Достаточно взглянуть на подробную карту, чтобы убедиться: держава, владеющая Шлезвиг-Гольштейном, автоматически получает два важнейших военно-стратегических преимущества: во-первых, открывает своему флоту доступ в Северное море, во-вторых, способна без особого труда блокировать выходы из Балтийского моря. Шлезвиг – это ключ и к Балтике, и к важнейшим торговым путям, связывающим Англию с остальным миром».

Далее идут рассуждения о важности Шлезвига, из-за которого Пруссия дважды (в 1848–1850 гг. и в 1864 г.) воевала с Данией и т. д.

Ну что же, возьмем карту и посмотрим – где Шлезвиг, а где Датские проливы, связывающие Балтийское море с Северным. Но вот если бы Россия построила две большие военно-морские базы в Шлезвиге – одну на Балтике, другую на Северном море в Киле, да еще базу на острове Гельголанд. Да еще завела бы два больших флота в каждом из морей, а заодно прорыла бы Кильский канал… То вот тогда действительно Российская империя могла бы контролировать Датские проливы. Предполагать такое можно только в очень сильной стадии опьянения.

Наследственное владение Петра III могло стать лишь обузой для России, которая все равно никогда не смогла бы его долго удерживать. Это прекрасно понимала Екатерина II, которая отказалась за себя и за несовершеннолетнего цесаревича Павла Петровича от прав на Голштинию.