– Хельги, счастье мое, ты бы лучше помалкивал, если не знаешь, – со вздохом посоветовала сестра по оружию. – Не к чему демонстрировать миру подобную дремучесть.
– А что, разве Карол Освободитель был до Средневековья? – искренне удивился тот.
– Разумеется, после! Но упоминать о нем в данном контексте просто смешно! Все равно что… – Она запнулась, подыскивая подходящее сравнение. – Все равно что сказать: «Палеозой был до нашего рождения». Столь же полезная информация.
– Подумаешь! – фыркнул демон-убийца. – Могу я чего-то не знать? У меня другая специализация.
Тогда просвещать желающих взялся Аолен.
Средневековье, рассказывал он, охватывает период с четыре тысячи пятисотых по пять тысяч шестисотые годы, то есть начало его отстоит от нашего времени на пятнадцать столетий. Оно заслуженно считается самой жестокой и кровавой эпохой в истории Староземья. Кошмарные магические войны, в коих гибли целые народы и приходили в упадок королевства, страшные нашествия гигантских чудовищ и магической нежити, моровые поветрия, опустошающие города до последнего жителя, – вот чем славится Средневековье.
Ильза слушала и тихонько повизгивала от ужаса. Она-то, глупая, думала иной раз: «Как страшно жить на свете! То фьординги, то некроманты, то сектанты с орками! Надо было раньше родиться». А раньше-то, оказывается, еще хуже было!
– Слава богам, нас тогда еще не было! – воскликнула девушка от души.
Взгляд сильфиды как-то странно затуманился. Она с минуту помолчала, думая о своем, а потом изрекла:
– А что, наверное, в те времена жизнь была поинтереснее. Больше динамики. Лично я не отказалась бы…
– Боги Великие! – всплеснул руками Орвуд. – Четырех месяцев не прошло, как мир спасали, сами чуть не сгинули, а ей, видите ли, все динамики не хватает! Совершенно ненормальная! Лично я ни за какие сокровища не согласился бы…
– Чего ты разорался, будто я тебя в Средневековье переселяю? – перебила сильфида возмущенно. – И вообще, хватит болтать. Пора в дорогу, пока свежо.
Было около трех часов пополудни, когда случилась неприятность. Отказали туфли-скороходы, все разом. Да так внезапно, что путники не удержались на ногах, попадали в дорожную пыль. Счастье – туфли были самые простые, а не те, что используют пожирающую пространство магию, иначе не обошлось бы без жертв. А так отделались разбитыми носами и коленками.
– С ума сойти! – удивился Хельги. – В жизни не слышал, чтобы с туфлями такое случалось! – Он вновь и вновь пытался разогнать магическую обувь, но тщетно. Теперь это были обычные тапки, самого, надо заметить, дурацкого вида: красные, парчовые, с высоко загнутыми носами и яркими кисточками. Чтобы не смешить народ, пришлось переобуться.
Раздосадованные путешественники свернули по направлению к побережью в надежде добраться до Дрейда и дальше, до Аддо, морем. В противном случае предприятие утрачивало всякий смысл. Пешком за полтора месяца, оставшиеся до начала учебного года, туда-обратно не обернешься.
День выдался не по-староземски жаркий. Над отвратительным, в кочках и колдобинах, трактом (а еще говорят, будто в герцогствах самые хорошие дороги!) дрожало и плыло густое полуденное марево. Словно не в Срединных Землях находишься, а где-нибудь в Аттаханской степи. Только феек-полуденниц не хватало!
– Не могу больше! – взмолилась Ильза. Бедная девушка давно стянула с себя все, что позволяли приличия, но все равно было очень жарко. Хуже чем в Сехале, честное слово! Там хоть не обидно было – чего кроме жары можно ожидать от Юга? В Староземье же на ее памяти подобного безобразия не случалось. – Давайте отдохнем!
Предложение было принято единогласно. Даже вредная сильфида не стала возражать. Насквозь пропыленные, мокрые от пота путники свернули с тракта, спустились под откос, в придорожную рощицу… и будто в другом мире очутились!
– Кто бы мог подумать, что в человечьих землях остались такие чудесные уголки! – восхищался эльф.
Раскидистые дубы смыкали в вышине кружевные кроны, даря уставшим путешественникам милосердную тень. Трава под ногами… нет, трава под тем, на чем сидят, была свежей и шелковистой, будто по весне. Из-под замшелого камня тонкой струйкой пробивался студеный ключик – подставляй ладони и пей. Какой же сладкой и освежающей оказалась его вода! Хлебнул – и будто заново на свет родился. Чуть поодаль нашлись кусты дикой малины, спелой, сочной и совершенно безвредной, вопреки опасениям Эдуарда, наученного горьким опытом. Над цветами кружились в хороводе, парили на золотых крылышках крошечные лесные фейки. Появление пришельцев вспугнуло малюток, с пронзительным писком они попрятались среди листвы. В воздухе разливался медовый аромат, птицы пели без умолку, и цикады вторили им. Даже не верилось, что в двух шагах от всего этого совершенства лежит пыльная, раскаленная дорога, по которой шагать и шагать еще не один день.
…И вдруг явилась она.
Первым ее заметил Хельги, остальные успели задремать после обеда. Как она выглядела? Восхитительно. Несмотря на нежно-зеленую кожу и огромные раскосые глазищи неприятного желтоватого оттенка. Появилась она эффектно – вышла прямо из дерева.
– Привет вам, почтенная! – вежливо поздоровался демон и поспешил деликатно отвернуться, потому что одежды на зеленой деве не было вовсе. Длинные, цвета листвы, волосы лишь немного прикрывали те части тела, которые приличные дамы обычно предпочитают не выставлять на всеобщее обозрение.
– Что видят очи мои! – сурово молвила зеленая особа, не отвечая на приветствие. – Возможно ли, чтобы достойные фейри водили компанию с презренным людским отродьем и позволяли себе делить с оными трапезу?
– Чего это она? – громко спросила Ильза, пятясь поближе к Хельги. – Сама голая, а еще ругается!
Дама ее, разумеется, услышала. Гордо вскинула голову, сказала презрительное «Ха!» и, отступив на шаг, канула в древесном стволе.
Казалось бы, ничего не изменилось вокруг. Но всем вдруг стало как-то неуютно. Так бывает, когда враг, оставаясь невидимым, смотрит тебе в затылок. Наскоро собравшись, компания поспешила покинуть идиллический уголок с его негостеприимной хозяйкой.
– Странная какая! – рассуждал Эдуард на ходу. – Чего она взъелась на людей? «Презренное отродье», надо же!
– Может, ее родичей в войну на амулеты пустили и она возненавидела род людской? – предположила Энка. – Недавно дело было, не успокоилась еще, вот и злобствует.
– А она вообще кто? – просил Рагнар. – Я таких раньше не видел. На лесовицу смахивает, но глаза другие. Да и не станут лесовицы голыми бегать, они скромные.
Сильфида в ответ лишь пожала плечами. Мало ли народов в Староземье, всех никто не знает.
Орвуд сосредоточенно нахмурился, пытаясь вспомнить:
– Какое-то она слово сказала, странное. Достойные фари? Фэрии?
– Фейри, – пояснила Меридит. – Это общее наименование нелюдей. Сейчас оно совершенно вышло из употребления, но было в ходу раньше, до человеческой экспансии времен Карола Освободителя, когда люди сделались самым многочисленным народом Староземья и именно ими стали определяться современные языковые нормы. Архаизм.
– Дурацкое слово, – заметил Хельги. – Где она такое откопала?
– Да мало ли. Может, она в своем дереве тысячу лет сидит, ни с кем не общается, не знает, что на свете творится, вот и выражается архаизмами.
Гном с дисой не согласился. Дама не производила впечатления изолированной от мира затворницы. Напротив, казалась весьма энергичной и активной. Из тех, что любят совать свой нос в чужие дела. Едва присели, а она тут как тут! Отдохнуть спокойно не дала, паразитка бесстыжая!
Да, что-что, а ворчать почтенный Канторлонг умел! Долго, обстоятельно, со вкусом и удовольствием. Он мог ворчать часами, если ему не мешали.
Но ему помешали.
Навстречу путникам двигалась необычная процессия. Шли нищего вида люди, несли вязанки хвороста. За ними, ведомая под уздцы седовласым мужиком, плелась тощая лошаденка. Она с заметным усилием волокла по кочкам низкую телегу, истошно скрипели оси, тарахтели на камнях деревянные колеса. На телеге лежал здоровенный, плохо отесанный столб и несколько штыковых лопат. Замыкала шествие группа совсем молодых людей в неприятных белых балахонах вроде тех, что носят палачи, но без капюшонов. Деревянными кольями они гнали перед собой женщину, судя по фигуре, тоже нестарую. Лица ее не было видно – скрывал надетый на голову мешок. Руки несчастной были связаны за спиной, босые, в кровь сбитые ноги стянуты веревкой. Как бы ни старалась, она просто не имела возможности двигаться так быстро, как хотелось ее конвоирам. Те злились и вообще заметно нервничали.
