Гном оказался вообще не из Тишки. Его везли на суд в Храдальроум. В тюремной повозке из дерева окованного железом. Но на конвой напали, повозку разбили, гном мыкался по лесам и оврагам несколько дней, мучимый голодом вышел к Тишке, где удавил гуся, но не успел сожрать пташку, как на него поперли чужеземцы – видать хозяева гуся – и пришлось бежать по разрушенным улицам. И вот он здесь. А зовут его Берпи. Чего он натворил? Гномьи внутренние разборки. Зато если с него снимут ножные цепи – гнома приковали за все четыре конечности цепями с гирями – он готов принять участие в битве. Ручные цепи с гирями снимать не надо – в самый раз. Загадочно… но на безармье подозрительным гномам в рот не заглядывают и карму их не нюхают. Строгос занялся цепями, а я вернулся на чердак и продолжил скрипеть от злости зубами. Порой опрометью выбегал оттуда и мчался к воротам или калитке. И если хоть чуть-чуть везло – я умудрялся спасти еще одного беглеца.

И сейчас, когда тучи потемнели в третий раз и начался ливень, когда закончились игры в охоту на мирных жителей, в Зале Беглецов находилось два десятка беглецов. Всех их я подлечил «серьезным исцелением», многих пришлось еще пользовать «очищением», убирая с их тел яд со стрел пущенных аграми. Репутация моя среди них взлетела до небес. Или даже выше. Стоило зайти в зал и сразу же я видел встающих мужчин и женщин, радостные улыбки. Меня стремились обнять или похлопать по плечу. Я стал для них героем.

Калиф на час?

Так кажется называлась та история в потрепанной старой книге «Тысяча и одна ночь», прочитанная мною у заиндевевшего окна жилого вагончика, во время пребывания в северном «отпуске». Там бедняк стал королем на целый день. Всего на день. А затем вернулся к своей бедняцкой жизни.

А я стал героем. Но надолго ли? Пройдет штурм, все здесь разнесут, всех убьют.

Допустить нельзя…

От моей задумчивости и нерешительности не осталось и следа. Чистая ярость и ненависть. Храбра обуревали такие же эмоции – урывками он видел происходящее и парня аж трясло от злости. Так трясло, что ему пришлось на несколько минут прервать занятие алхимией, чтобы не испортить зелья. Видать и он воспринимает «местных» как настоящих, а не «игрушечных».

И вот он ливень. Стучит по крыше военным барабаном. Видимость упала. Но не настолько. Враг разминает мышцы и группируется. Пора и нам.

- Зелья все выпили, Строгос?

- Да, сударь. И мы и те воины что ожидают внизу. Алхимик Храбр знает свое дело. Каждому приготовил по три зелья и точно по надобностям и умениям.

- Хорошо. Пусть светлые боги будут на нашей стороне. Только не промахнись, добрый Строгос – бормочу я, с великой надеждой смотря на стрелу с толстым древком, к которому примотан невзрачный с виду пузырек из закопченного над свечкой стекла.

- Ни дождь, ни ветер – не помеха – ответил дворецкий, окаменевший в стойке с туго натянутым луком – А цель велика и желанна. Жду вашего слова, сударь.

- Давай – выдохнул я.

Прозвенела тетива. Я подал следующую стрелу. Еще один звон. Еще один пузырек. И еще один звон тугой тетивы, посылающей в полет гостинец.

Осаждающие не стали ждать начала штурма. Я ведь тот еще осажденный – у меня давно башня съехала. Я решил огрызнуться первым и послать уродам подарочек. А Храбр помог с составом подарка. Алхимик создал нечто странное, назвав это «солнечная ненависть». И я точно знаю, что одним ингредиентом были женские слезы стекшие по зеркалу направленному на тогда еще видимое солнце в бокал с серебряным узором. Я сам зеркало держал. А слезы от горюющих «местных» женщин что непрестанно плакали в Зале Беглецов. И вот он результат поразительных зелий.

Все три выстрела угодили точно в середку клубящейся на мостовой тучи. Три ярчайшие до слепоты вспышки полыхнули почти одновременно и туча стала похожа на безобразную палатку с установленным внутри мощнейшим светильником. Туда будто молния ударила. Резко высветились черные силуэты игроков застывших в удивительных позах ошеломления. В них и угодили следующие стрелы Строгоса. Следом за ним начали стрелять две девушки – сестры близнецы, жители этого города, чьи семьи пропали в войне. В тело тучи, превратившейся в световой пузырь, одна за другой влетали жалящие бронебойные стрелы.

Я же наслаждался многоголосым диким воем. Не игроки – нежить вопила. Хотя, учитывая отчетливо слышимый бешеный мат, кричал и некромант, чьи «детишки» попали прямо под удар и сейчас вопили и дымились, вопили и дымились. Я видел, как уродливые силуэты костяных воинов – двуногих и четырехлапых – падали оземь и дергались в судорогах, продолжая вопить. Я видел и согнувшегося некроманта, могущего только кричать. Кто-то массивный и тоже дергающийся, набросил на игрока покрывало или одеяло, схватил некроманта в охапку и забросил в телегу. Следом «массивный» начал забрасывать туда же воющую нежить.

- Огонь – рыкнул я, выбегая с чердака – А следом все что есть!

- Да, сударь!

- Да, милорд!

- Конечно, милорд!

Последние два отклика были произнесены милыми женскими голосками и перелетая по пять ступенек за раз, я ощутил непонятное чувство вины перед Кирой. Я ведь ничего не делал! Откуда вина?!

- За мной! – рявкнул я, вылетая в холл и пинком распахивая родные двери – Бегом! Как уговорено!

И мы помчались. Я, Храбр, шестеро «местных». Всего восемь бойцов подкрепленных таежной рысью и двумя карточными монстрами – кабаном и коброй. Причем последнюю мастер карт почему-то нес на вытянутых впереди руках и ужасно при этом гримасничал. Кажись боится он змей… Непрерывный звон рядом не напрягал, но напрягал… о как… я знал, что это союзник, но как не напрягаться из-за звона тяжеленых стальных цепей волочащихся в шаге от меня?

Мы пролетели ворота, преодолели несколько еще несколько десятков шагов, оказавшись на достаточном для меня расстоянии. Я не остановился. Продолжил бежать. Но стал куда опасней для врагов. «Ледяные копья» и «огненные шары» срывались с моих рук один за другим. Умирающую тучу накрыло огнем и лопающим льдом. Бьющие с чердака моего дома стрелы начали садить по крышам окружающих построек – где находились недавние загонщики с дальнобойным оружием. Стрелки и маги только сейчас пришли в себя от охватившей их оторопи – дебилы юные! – и начали прятаться. Прятались просто – падали с крыш на мостовую. Чтоб вы и в реале также спрятались разок, агры недоделанный!

Брошенные Храбром зелья взорвались среди врагов. Еще две бутылки улетели на крыши. И там расцвели дымными огненными цветками, крепко «обняв» двух затанцевавших лучников.

- За Тишку! За город! – завопил я во все горло – Всех агров на кол! За Тишку!

Остальные закричали еще громче.

- За Тишку!

- Убить убийц!

- Наказать разбойников!

- За город!

«Терновые пущи» использовать я не стал. Выпустил только «красную осу» и «струну». А затем перешел на «исцеление», замедлив при этом шаг. Союзники опередили меня. И вовремя – кто-то из врагов все же опомнился быстрее прочих и в нас полетели неприятные гостинцы. Одна стрела ударила меня в живот. Другая в бедро. Первая отравила. Вторая замедлила. Меня это не остановило. Догнав гнома с цепями – которому уже досталось брошенным топором – подлечил его, затем бросился к Храбру, в которого саданули с арбалета, восстановил и его здоровье, попутно «отмахнувшись» от арбалетчика «ледяным копьем», что раздробило подоконник и стрелок ухнул в проем, шмякнувшись о землю. И тут я понял почему гном просил освободить только ноги! Гиря на цепи описала восходящий круг и с наивысшей точки, неведомым образом изогнувшаяся цепь обрушила тяжелый снаряд на голову встающего стрелка. Бах! Жуть какая… за что же гнома судить-то хотели?!

Беспардонно прячась за спинами соратников и леча их, я случайно оказался у арбалета. Стрелок был еще жив, но лежал оглушенный. Я выстрел ему в лицо «огненным шаром». И подобрал дымящийся арбалет рассчитанный на высокую ловкость и силу. Мне из такого не выстрелить. Зато не достанется врагам. И тут я понял, что нахожусь у «задницы» крытой тентом повозки. Стою и слышу бешеный злой крик «санхейтера», из повозки сочится черный вонючий дым, кажется это лечение для ошпаренной «солнечной ненавистью» нежити. Надо помочь ребятишкам…