— Я никогда с ним не встречался…

— Ну, он существует. Когда-нибудь вы и сами с ним повстречаетесь…

— Поскольку среди нас имеется лингвист, то, очевидно, здесь есть разумные существа, но пока наша экспедиция носит скорее ознакомительный, чем научный характер. Все это поменяется, когда…

— Ничего не поменяется. Несмотря на гипотезу Спектовского о том, что Бог вмешивается в историю и снова приводит время в движение…

— Если вам уж так не терпится порассуждать на эту тему, обратитесь к мисс Уолш. Меня лично теологические проблемы совершенно не-вол-нуют…

— Не могли бы вы повторить это еще раз? Мистер Толлчифф(1), вы — индейского происхождения?

— Ну, я индеец на одну восьмую. Вы имеете в виду мою фамилию?…

— Эти здания построены просто отвратительно. Они уже готовы развалиться. Нам не удастся обогреть их, когда настанут холода. И мы не сможем охладить их, когда будет жарко. Вы понимаете, что меня волнует? Мне кажется, что весь этот поселок рассчитан на очень непродолжительный срок. По какой бы причине нас здесь ни собрали, мы не будем здесь оставаться надолго. Или, скорее, если мы останемся здесь надолго, нам понадобится возвести новые сооружения, вплоть до последнего электрического провода.

— По ночам здесь пищат какие-то насекомые. Из-за этого вам не удастся заснуть в первый день вашего пребывания здесь. Под «днем» я подразумеваю, конечно, двадцатичетырехчасовой промежуток времени. Я не имею в виду «световой день», потому что они пищат не днем, они пищат ночью. Каждую, черт бы их всех побрал, ночь. Скоро вы сами в этом убедитесь…

— Послушайте, Толлчифф, не называйте Сюзи «мисс Дамб». Уж кем-кем, но тупицей она никак не является.

— И к тому же, еще такая симпатичная.

— А вы обратили внимание на то, как у нее…

— Обратил, но мне кажется, нам не стоило бы пускаться в более подробное обсуждение…

— К какой сфере деятельности, вы сказали, относится ваша профессия, мистер Толлчифф?

— Вам придется говорить погромче, она немного глуховата…

— Я сказал, что я…

— Вы ее пугаете, не стойте к ней так близко…

— А нельзя ли поживиться чашечкой кофе?

— Попросите Мэгги Уолш. Она все устроит.

— Если мне только удастся своевременно отключить эту чертову кофеварку, когда кофе подогреется. Кофе в ней все время перекипает и перекипает.

— Мне непонятно, почему это неисправна ваша кофеварка. Конструкция кофеварок достигла верха совершенства еще в двадцатом столетии, что еще осталось узнать такого, чего мы не знаем?

— Это как теория Ньютона о природе света. Казалось бы, все, что можно узнать об оптических явлениях, было уже известно к 1800 году. А затем объявился Лэнд со своей гипотезой энергетической полихроматичности, и целая область новых исследований вдруг вскрылась, как нарыв.

— Вы хотите сказать, что в конструкции или принципе действия саморегулирующихся кофеварок есть еще нечто такое, чего мы еще не знаем? Что нам только кажется, что нам все известно и понятно?

— Что-то примерно в таком роде…

И так далее. Он слушал все это, как бы оставаясь в стороне, отвечал, когда обращались непосредственно к нему, а затем, когда все сразу вдруг устали говорить, отделился от них и направился к группе деревьев с темно-зелеными, жесткими листьями — орнамент из таких листьев, как показалось Бену, всегда украшал покрывала в кабинетах психиатров.

В воздухе стоял весьма неприятный запах, хотя и не такой уж резкий — как будто где-то поблизости попыхивал заводик по переработке бытового мусора. Через пару дней я привыкну к этому, успокоил он себя.

Во всех этих людях было что-то странное, отметил он про себя, что же именно… Они казались такими… Он стал подыскивать нужно слово. Они считали себя самыми умными. Необыкновенно одаренными, что-то в этом роде, и все были горазды поговорить. И потом, подумал он, мне кажется, что они очень нервничают. А ведь иначе и не могло быть подобно мне, они здесь понятия не имеют, для чего все это и почему. Но — это еще не объясняет полностью подмеченную им особенность. Ему расхотелось углубляться дальше в сей предмет, и он переключил свое внимание на пышные кроны деревьев с жесткими, как твердая кожа, листьями, на подернутое дымкой небо над головой, на небольшие, напоминающие крапиву, растения, растущие у его ног.

Какое— то скучное это место, унылое, отметил он про себя. Его быстро охватило ощущение разочарования. Здесь совсем ненамного лучше, чем на борту корабля. Магию новизны как ветром сдуло. Но Бетти Джо Берм что-то там говорила о необычных формах жизни за пределами поселка. Поэтому, возможно, ему еще рановато выносить окончательное суждение, основываясь на исследовании столь небольшого пространства. Ему необходимо проникнуть глубже на территорию этой планеты, как можно дальше от поселка, что, как он понял из обрывков разговоров, они уже и делают. Потому что, в общем-то, что еще здесь можно делать? По крайней мере, пока не поступят дальнейшие указания с борта спутника.

Надеюсь, Морли долго не задержится и вскорости будет здесь тоже. Вот тогда-то мы сможем и начать.

На его правый ботинок заполз какой-то жучок, поудобнее на нем устроился, а затем выдвинул из-под хитина миниатюрную телевизионную камеру. Объектив камеры повернулся так, что оказался направленным прямо на его лицо.

— Привет, — сказал он жучку.

Втянув камеру назад, в туловище, жучок пополз прочь, очевидно, удовлетворенный увиденным. Интересно, кто же это занимается обследованием? Он поднял ногу, подумав было на мгновение, а не раздавить ли этого жучка, но затем решил воздержаться.

Вместо этого он подошел к Бетти Джо Берм и спросил:

— Когда вы сюда прибыли, здесь уже были жучки, которые вели за вами наблюдение?

— Они начали показываться после того, как были построены сооружения поселка. Мне кажется, они безвредны.

— Но вы в этом не уверены на все сто процентов.

— Пока мы еще ни в чем не можем быть абсолютно уверенными. Поначалу мы их убивали, но тот, кто их сделал, просто подослал сюда других.

— Вы бы лучше проследили их до самого источника, откуда они появляются, и выяснили, что за этим кроется.

— Не «вы», мистер Толлчифф. «Мы». Вы в такой же степени теперь участник происходящего, как и любой другой. И вам известно ровно столько — и ровно столько же немного — как и нам. После того, как мы получим дальнейшие указания, мы, возможно, выясним, хотят ли организаторы этого поселка или не хотят, чтобы мы начали обследование здешних туземных форм жизни. Надо подождать. А пока — не угодно ли чашечку кофе?

— Вы уже сколько времени здесь? — спросил у нее Бен, когда они, усевшись в пластиковом микробаре, пили кофе из светло-серых пластмассовых чашек.

— Первым сюда прибыл Уэйд Фрэйзер, наш психолог. Это случилось примерно два месяца тому назад. Остальные — кто когда, притом нерегулярно. Надеюсь, Морли тоже скоро прибудет. Мы прямо умираем — так хотим услышать, ради чего же вся эта затея.

— Вы уверены в том, что Уэйд Фрэйзер ничего не знает?

— Простите? — Бетти Джо Берм, прищурившись, подняла на него взгляд.

— Он здесь самый первый. Поджидал прибытия остальных всех вас. Виноват, я имел в виду нас. Может быть, здесь проводится какой-нибудь психологический эксперимент, и руководит им Фрэйзер. Не говоря об этом никому.

— Чего мы больше всего опасаемся, — сказала Бетти Джо Берм, — так это совсем другого. Мы все обуяны одним безмерным страхом — мы боимся, что нет никакой цели в нашем здесь пребывании и что нам никогда не удастся покинуть эту планету. Все мы прибыли сюда на яликах, все без исключения. Так вот, сюда ялик прилететь может и может совершить здесь посадку, но он не в состоянии преодолеть силу тяжести планеты и взлететь в космос. Без внешней помощи мы не в состоянии улететь отсюда. Может быть, это место заключения — мы уже размышляли над этим. Может быть, мы все что-то натворили, или почему-то кто-то считает, что мы что-то натворили. — Она настороженно поглядела на него, хотя ее серые глаза при этом оставались спокойными. — Вы не совершили, мистер Толлчифф, что-нибудь особенное, из ряда вон выходящее? — спросила она.