Василий сделал еще один глоток воды и выбрался из прохлады микроавтобуса в липкую жару желтого дня.

Хозяева подготовились к концерту на славу. Прямо на песчаном берегу Ганга, почти у самой кромки мутной воды великой реки, они построили высокий, выше человеческого роста, помост – импровизированную сцену, на которой предстояло сегодня группе выступать. Перед сценой – рядов пятнадцать длинных лавок для зрителей. Но мест в этом «партере» для всех желающих послушать всероссийских любимцев, конечно же, не хватило, и несколько сотен человек окружили помост плотным полукольцом, ожидая начала концерта. А чуть подальше, деликатно стараясь не мешать гостям праздновать, расположились бенгальцы – торговцы, велорикши, таксисты, погонщики слонов вместе со своими сонными великанами...

Микроавтобус, в котором везли Разгуляева к месту выступления, еле пробился сквозь толпы народа, стремящегося попасть на праздник. И хоть отсюда до центра Дакки, где располагался отель, в котором остановилась группа, было не менее двух-трех десятков километров, казалось, половина города устремилась сюда, на берег, чтобы приобщиться ко всеобщему веселью.

Несмотря на то, что Разгуляев пробыл в этой стране совсем недолго, он уже многое успел заметить. Среди всего прочего то, что, несмотря на бросавшуюся в глаза бедность простого народа, люди здесь выглядели очень открытыми. Везде гостей встречали улыбками и возгласами «хау а ю?». Бангладешцы поначалу очень внимательно всматривались в лицо – для европейца, наверно, слишком внимательно, а всмотревшись, расплывались в улыбке. И дети, и взрослые. Рыбаки, и крестьяне, работающие на рисовых полях, рикши, везущие пассажиров...

Василий привычным жестом поправил портупею своего неизменного концертного костюма – военного кителя – и легко взбежал по крутым ступенькам на сцену. И берег древней реки взорвался криками, свистом, аплодисментами – Разгуляев давно заметил, что столь горячего приема, как на благотворительных концертах, не бывает ни на корпоративах, ни на выступлениях в огромных залах. В воздухе затрепетали тысячи российских и бенгальских флажков, которые организаторы раздали зрителям. А над головами группы, через всю сцену, в плотном желтом воздухе чуть заметно колыхался огромный транспарант на двух языках: «Да здравствует российско-бенгальская дружба и сотрудничество!»

Василий окинул взглядом этот импровизированный зрительный зал. В первом ряду заметил нашего посла, руководство «Сиддирганча» – всех высокопоставленных чиновников, с которыми вчера познакомился на банкете. Сдержанно кивнув вип-зрителям, Разгуляев поднятыми над головой руками поприветствовал всех собравшихся:

– Здравствуйте, мои дорогие! От имени нашей группы позвольте выразить вам восхищение вашим самоотверженным трудом в такой дали от родины! Мы догадываемся, как вы здесь скучаете по родным березкам. И первая наша песня – про них!

Он пел про то, как сказочно шумят в России березы, как они прекрасно понимают русскую душу, и как, отрываясь на ветру, летят их трепетные листочки... Он пел о Родине, о чем-то очень исконном, и с каждой новой песней чувствовал, как разгорается аудитория, с каким удовольствием подпевает группе, повторяя давно известные слова любимых хитов:

Организаторы не могли придумать места для проведения концерта лучше. На заднем плане, как величественная декорация, возвышалась плотина «Сиддирганча». Посол говорил вчера Разгуляеву, что сначала организовать концерт планировалось прямо у плотины, но шум падающей воды просто не позволил бы артистам услышать собственные голоса. Поэтому пришлось выбрать место на пару километров ниже по течению Ганга. Но и отсюда «Сиддирганч» был как на ладони.

Посол коротко взмахнул рукой. Это был условный знак – они договорились вчера, что после пяти-семи песен на сцену выйдут официальные представители двух сторон, чтобы произнести небольшие праздничные речи «по поводу». Василий понимающе кивнул и отступил в глубь сцены, уступая место у микрофона вип-гостям праздника. Спрятавшись за мониторами и колонками, Разгуляев решил использовать выпавшую паузу, чтобы попить и принять порцию лекарства – разболевшаяся спина никак не хотела униматься.

«Официоз», без которого не обходился ни один из подобных концертов, был самой вымученной и ненужной частью праздника. Но – обязательной! Речи не интересовали ни артистов, ни собравшихся зрителей, они не нужны были и самим выступающим, но произносились всегда с таким пафосом и так торжественно, будто именно этих слов и ждали сотни и тысячи пришедших на праздник людей. Вяло аплодируя ораторам, аудитория просто ждала продолжения концерта.

Впрочем, будь Разгуляев повнимательнее, он бы, возможно, заметил, что кое-кто из зрителей слушает выступающих с куда большим интересом. Чуть опустив тонированное стекло сверкающего черным лаком «Мерседеса-гелендвагена», каждое слово ораторов напряженно ловил упитанный китаец во вполне пристойном европейском костюме, сидевший на заднем сиденье роскошного автомобиля. Его машина стояла чуть поодаль от сцены, и китайцу приходилось внимательно вслушиваться, чтобы понять, о чем говорят выступающие.

Дождавшись, когда российский посол передал слово директору «Сиддирганча», китаец выбросил в форточку недокуренную сигару и нажал кнопку стеклоподъемника, закрывая окно. Достав из внутреннего кармана дорогой мобильник в черном титановом корпусе, он нажал пару кнопок и поднес трубку к уху.

– Слушаю, господин, – его звонка явно с нетерпением ожидали.

– Все готово?

– Так точно, господин.

– Время пришло, – произнес китаец. – И не забудь – плюс три минуты.

– Конечно, мой господин.

Спрятав телефон в карман, «господин» чуть тронул плечо сидевшего за рулем водителя:

– Едем. И побыстрее!

Джип, подняв облачко желтой пыли, тут же рванул с места.

А на сцене, расцвечивая свою речь красочными оборотами и пространными сравнениями, соловьем разливался директор гидроэлектростанции. Переводчик еле-еле поспевал по-русски излагать для слушателей те сложные словесные конструкции, которые рождал бенгальский чиновник:

– С чувством огромного уважения и восторга... благодарность к беспримерному труду, который продемонстрировала нам великая российская нация... высокотехнологичное сооружение, с которым страна с уверенностью смотрит в свое светлое будущее...

Народ слабо хлопал после каждой громкой фразы и ждал, когда же концерт будет продолжен. Наконец, бенгальский чиновник глубоко поклонился, и переводчик с явным чувством облегчения с воодушевлением выкрикнул его последний пассаж:

– Без помощи русских друзей нам никогда бы не удалось построить на Ганге великую гидроэлектростанцию, заковав в бетон мощь нашей великой реки!

Эти слова потонули в радостном крике толпы, дождавшейся, наконец, окончания затянувшегося официоза. В воздух снова взлетели флажки и ладони аплодирующих. И в этом шуме люди не сразу расслышали, как по берегу волной прокатился какой-то новый, тяжелый и густой звук.

Зато его сразу услышал Разгуляев – это было явно эхо далекого взрыва. Странно только было, что звук не только не затихал, а как будто усиливался и приближался. Гул нарастал с каждой секундой. Василий поднял глаза и побледнел – ему показалось, что плотина «Сиддирганча» вдруг в два раза уменьшилась в высоту. А в следующий момент Разгуляев понял, что плотина вроде как на месте, просто река вдруг сошла с ума – оттуда, со стороны плотины, вниз по течению, прямо на них несся огромный, высоченный вал воды. Сплошная стена мутной воды высотой в несколько этажей!

Теперь уже многие услышали, что происходит что-то не то. Кто-то обернулся, кто-то закричал – и через считаные секунды вопли ужаса захлестнули концертную площадку. Люди заметались, не зная, куда кинуться, пугливыми стонами засигналили такси, наперегонки пытаясь вырваться на узкую дорогу, заревели, задрав хоботы к небу, встревоженные слоны... Берег содрогнулся от ужаса.