— Все, все, Сатифа. Сегодня же беру ученика. Ты довольна?

Она остановилась на пороге, обернулась.

— Шутки шутить изволите? — сквозь старческую брюзгливость на миг проглянула та гордая красавица, что маэстро помнил из детства.

Он пожал плечами и принялся намазывать на булочку свежее абрикосовое варенье. Шутки! Он бы рад шутить. Но разве бие Махшуру откажешь? Придется взять стоеросовую дубину в лавку. Не было печали!

Маэстро оглядел выставленные в застекленных шкафах скрипки, альты, виолы, гитары — он мог отличить любую из них хоть по голосу, хоть на ощупь. Мог рассказать о свойствах и привычках каждой, словно о ребенке. Он искренне и пылко любил свою музыку, свое дело и свой дом — доставшийся от родителей скромный особняк на углу улицы Трубадуров и площади Единорога. Всего два этажа и восемь комнат, но много ли ему надо? Зато в доме всегда светло: высокие окна выходят на юг и восток. Всегда тепло, но не жарко: белые каменные стены с примесью старинной магии не позволяют дому ни остыть, не перегреться. А лавкой маэстро гордился отдельно: яблоневые двери с бронзовыми скрипичными ключами, ажурные решетки в виде нотного стана с мелодией о веселой вдове и, конечно же, лучшие в Валанте, а то и во всей Империи, инструменты.

Тяжело вздохнув, маэстро откусил булочку с вареньем и приласкал взглядом свой шедевр: семиструнную гитару эбенового дерева с грифом из ясеня. Не простого ясеня — у этой ветви, привезенной старшим братом отца из Даилла Ире, была своя история…

Но спокойно позавтракать и насладиться семейными преданиями маэстро не удалось. Дверь на улицу отворилась, проскрипев первые шесть нот песенки о веселой вдове — маэстро обожал народное творчество, черпая в нем вдохновение — и впустила покупателя. Совсем юношу, явно только накопившего на хороший инструмент.

Посетитель остановился на пороге, распахнув глаза. Маэстро согрела гордость — да, его лавка это настоящая пещера сокровищ, нечета гномам с их мертвыми камнями. Сокровища маэстро жили, дышали и пели.

— Доброго дня, почтенный, — окликнул он юношу.

Тот вздрогнул, закрыл дверь, смущенно улыбнулся и сделал пару шагов. Солнечный свет из-за двери шагнул вместе с ним: казалось, юноша окутан золотой светящейся пылью. Тут же вспомнились солнечные шеры искусства… Но юноша сделал еще шаг, покинув пятно отраженного витриной света, и маэстро усмехнулся: что-то я стал слишком романтичным. Старею.

— Доброго дня, маэстро Клайвер, — мягкий баритон ласкал слух.

— Пожалуй, вам подойдет вот эта гитара, — позабыв про булочку и недопитый чай, Клайвер вскочил и пошел к витрине у стены. — Сашмирский бук, струны белой меди… выглядит скромно, но звук как раз под баритон. Ну-ка, играйте.

Он протянул гитару юноше, но тот неуверенно отступил.

— Да играйте же!

Он сердито сунул инструмент мальчишке под нос. Что за нерешительность! Или он пришел посмотреть? Нет, он должен, обязан играть на гитаре Клайвера. Эти руки созданы для струн!

Наконец менестрель решился. Все с той же смущенной улыбкой взял гитару, прижал бок, тронул струны. Клайвер одобрительно прищелкнул языком: рука поставлена правильно. Но что такое? Довольному голосу гитары вторит другой, обиженный и ревнивый…

«Что тебе не так, девочка моя?» — он глянул на Черную Шеру.

«Хочу!» — отозвалась капризным обертоном и сердито сверкнула лаковой декой.

— Простите, но… — Юноша протянул гитару обратно.

— Да. Не ваш инструмент, — согласился маэстро. — Сейчас.

Он положил гитару на прилавок и направился к Шере. Взял в руки, погладил. Гитара нетерпеливо вибрировала: «ну же, скорее!»

«Засиделась дома, моя хорошая. Хочешь, завтра вместе пойдем к графине?»

Черная Шера нетерпеливо дзинькнула, словно фыркнула: «ничего вы, родители, не понимаете!»

Клайвер с тщательно спрятанным сожалением вложил Шеру в руки юноши. Неужели придется расстаться? Но не держать же её при себе до возвращения Драконов! Да и ни к чему скрипачу такая гитара.

— Её зовут Черная Шера. — Он вздохнул, когда эбеновый бок оторвался от ладони. — Ну?

Юноша светло улыбнулся, коснулся струн. Шера запела, замурлыкала: ми, до, ля, ре… Бархатный голос отдался в теле дрожью удовольствия, Клайвер даже прикрыл глаза, но звук оборвался.

— В чем дело? Вам не по вкусу Черная Шера?

— Она прекрасна, — в синих глазах менестреля сиял восторг, руки прижимали гитару, словно возлюбленную.

— Так в чем…

Маэстро осекся, оглядел покупателя: тонкий, чуть нескладный, лет шестнадцати. Полотняные рубаха и кафтан без рукавов, как носят все небогатые горожане. Светлые волосы — северная кровь, узкие сильные кисти, чуткие пальцы. Разумеется, Шера ему не по карману. Правду сказать, она по карману разве что королю, да и то, всегда найдется причина её не продать.

Клайвер махнул рукой, готовый назвать цену в пять… нет, три империала: в тридцать раз меньше, чем сам же написал на медной табличке, сиротливо поблескивающей на мшистом бархате витрины. У мальчишки наверняка нет больше, а Шера выбрала его.

— Вы не берете меня в ученики? — огорченный баритон ударил Клайвера словно булыжником по голове.

— Как тебя зовут?

— Хилл бие Кройце, маэстро. — Юноша слегка поклонился.

«Разрази меня гром!»

— Значит, тебя прислал…

— Бие Махшур, маэстро.

Несколько мгновений Клайвер рассматривал диковину: прирожденный музыкант, которого занесло в Хиссову Гильдию. Невероятно! Вот вам и дубина стоеросовая.

— Что ж, я и не хотел с ней расставаться, — пробурчал Клайвер, забирая Шеру.

Пока он укладывал гитару на место — она рассерженно звенела и норовила стукнуть родителя — юноша переминался с ноги на ногу. Молча.

— Сатифа! — крикнул маэстро, закрыв шкаф.

— Да, шер Вольян? — Экономка тут же показалась из-за двери: подслушивала, как всегда.

— Приготовь дальнюю спальню, а к обеду подай на двоих.

— Дальнюю?.. — переспросила Сатифа, от неожиданности выронив полотенце.

— Я ж обещал? А ты не поверила!

Экономка просияла улыбкой в сторону замершего мальчишки, кивнула, и, забыв о своих шести десятках, быстро пошла по лестнице наверх: пока шер Вольян не передумал. А Клайвер обернулся к ученику.

— Значит так. Мне все равно, кто ты, и все равно, каким ветром тебя занесло к Махшуру. Пока ты здесь, ты — музыкант. Ясно?

— Да, учитель, — Хилл бие Кройце почтительно поклонился, не скрывая радостной, детской улыбки и искоса поглядывая на Шеру.

— Даже не думай, не продам, — усмехнулся Клайвер. — Ты ж толком и не играл?

— Нет, учитель.

— Так я и знал. Подсунули шис знает кого, а мне учить, — проворчал он, возвращаясь за прилавок, к надкусанной булочке. — Иди, возьми у Сатифы метлу, да подмети перед лавкой.

— Да, учитель.

Мальчишка еще раз поклонился и вприпрыжку помчался в дом.

— Да, учитель, — передразнил его маэстро и засмеялся: а чай-то снова остыл!

— Отличная учеба. На свежем воздухе, с метлой. Ты нашел свое призвание!

Голос брата отвлек Хилла от грез о прекрасной Шере, такой близкой и такой недоступной. Он обернулся и оперся на метлу, как заправский дворник.

— Ну?

— Что ну? Не знаю я ничего. — Достав из кармана две мушмулы, Орис принялся их подкидывать. — Маши своей метлой, менестрель. Какого шиса Наставник отправил тебя сюда именно сейчас!

Хилл только пожал плечами и снова взялся за подметание и без того идеально чистой брусчатки. Орис поймал плоды, и, задумчиво глядя на ярко желтую кожицу, сказал куда-то в сторону фонтана:

— Угорь учит Волчка работать в паре.

Ответом ему послужило шварканье метлы.

— А вчера вечером Еж ругался с Мастером и грозился Кирлахом, — продолжил он все тому же фонтану.

Хилл не отреагировал. Орис вздохнул, одну мушмулу отправил в рот, второй кинул в брата. Тот поймал, не прекращая мести, и все так же молча съел. Орис еще несколько мгновений подождал, хмыкнул и отнял у Хилла метлу.