— Спасибо Гриш. — Через секунду после того как Роза исчезла за дверью произнёс Николай.

— Было бы за что. — Размял я плечи.

— Да как за что? Ты же нас покрываешь. Мы честно потом придём и поможем тебе в библиотеке. — Словно оправдывался передо мной князь.

Я наигранно скривился и положил руку на плечо Николая.

— Да брось ты уже. Я там и сам разберусь. А вы об этом не беспокойтесь. Я же вижу, как вы хотите наедине остаться. Вы же друг за другом хвостом ходите. Хотя я удивлён Николай. Ты же грезил о любовных победах да гимназистках в огромных количествах, а тут такое.

— Грезил. Твоя, правда, — воровато обернулся на дверь князь. — Но уже не грежу я этим Гриш. Я когда Розу в лицеи увидел в первый раз. Она туда бумаги на поступление приехала отдавать, чтобы после праздников сразу к учёбе приступить. То подумал, что за простушка такая наивная рядом с крёстной. А потом когда её по лицею водил. Окрестности показывал. То сам для себя не понял, как глаз отвести не могу. Другая она Гришка. Не такая, как все эти лицеистки титулованные, или гимназистки, что на первых быть похожими хотят. Она искренняя и добрая. Местами наивная, и где-то ведёт себя как ребёнок, но от этого на душе у меня радостно Гриш. Да спокойно так. Вот и не нужны мне теперь другие.

Я только присвистнул от таких откровенных слов.

— Ну, тогда поздравляю тебя, — качнулся я на пятках. — В высшем обществе с твоих слов только акулы водятся, а ты цветок нашёл.

— Тут ты прав мой друг. Да только Роза не была в высшем обществе, и в Петербург впервые приехала для поступления в лицей. Их семье нельзя было в столицу до недавнего времени, как и в свет общества выходить.

Я удивлённо посмотрел на князя и произнёс:

— Так она светлейшая княжна. Выше многих на аристократической ступени стоит. Кто запретить то может таким, что-то.

— Император может, — как данность произнёс Николай. — Горлицыны же больше шестнадцати лет в немилости были. Можно сказать в изоляции. Им даже официальные привилегии титула упразднили. Ты чего Гриш? Об десяти семьях слыхом не слыхивал что ли?

Я замотал головой.

— Николай. Да откуда мне слышать о таком. Я сам в свет ни ходил. Из дядиного поместья сразу в гимназию. Можно сказать из одного закрытого места в другое. Что там, что там о таком не говорили, так откуда мне знать об этом.

Николай понимающе посмотрел на меня, и слегка замешкался, словно о чём-то стал думать. Хотя все его мыслительные процессы отражались у него на лице.

— Ты это дело брось, — улыбнулся я князю. — Думать я про Розу плохого не собираюсь. Даже если её семья в прошлом что-то худое творила.

— Спасибо Гриш. — По-дружески толкнул меня в плечо Николай.

— Ну, так что там с десятью родами то? — Шутливо и заинтересованно протянул я.

— Да всё просто. Они против нового Императора были. Чуть гражданская война тогда не началась. Как ты понимаешь, они проиграли. Многие тогда умерли, а кто остался, тот в немилость попал. Сослали с глаз долой, да прав и привилегий лишили. А сейчас император амнистию им дал. Теперь они вновь в своих правах и привилегиях восстановились.

— Ну, раз вернули. Значит, простили их. Так зачем прошлое то ворошить. — Произнёс я, и в это время в зал влетела, словно маленький ураган Роза.

— Нас оставили в поместье. — Радостно подбежала к Николаю девушка, и резко остановилась в полуметре от него, внезапно посмотрев на меня.

— Ох, — отвернулся я в пол оборота от парочки. — Нашли, кого стеснятся. Я вас прикрываю, а они и передо мной спектакль устраивают. Хотели обняться, так обнимайтесь уже.

Роза смутилась, как и Николай, но всё же через секунду князь робко обнял девушку за талию, слегка притянув к себе.

— Ладно, я пойду в библиотеку, а вы хоть для виду туда загляните, перед тем как Мария Павловна и Дарья Филипповна покинут поместье. — Улыбнулся я уголками губ, и развернулся к двери, пошёл на выход.

На часах было десять вечера, когда я отложил читаемую книгу на небольшой столик.

Весь день я провёл в библиотеке, изначально делая нужную работу, после которой уже смог приступить к изучению последних книг Остроговых, которые я ещё не расшифровал в первый свой визит сюда.

Но вот как чуть больше получаса, я не мог сосредоточиться из-за навязчивых мыслей, которые лезли мне в голову.

Все они крутились вокруг выведанной у одного из гимназистов информации, о беспорядках и диверсиях.

Теперь я узнал, что некие десять семей, которые в прошлом выступили против императора, были помилованы и допущены вновь до императорского двора.

Очень странные стечения обстоятельств.

Подготовка гимназистов и лицеистов к ведению боёв в городской черте. Создание скрытых диверсионных ячеек из учащихся. При этом, во всём этом виднелась рука тайной канцелярии.

Теперь вот возвращение бывших мятежников, с полным возвратом их прав и привилегий титулов.

Всё это было едиными частями, чего-то одного.

Самое простое, что приходило на ум, это усиление императорской силы за счёт дополнительных аристократов в преддверии неминуемых событий. Завербовать их, дав вновь утраченные права, дабы их не завербовал враг, пообещав то же самое в случае победы.

Или прощение это только ширма, и в пылу беспорядков, власть хочет их устранить. Но не всех. А только изначальных противников Императорского рода, при этом сделав это чужими руками, а те, кто останется примкнут сами к императорской свите, так как будут думать, что это не их рук дело и, они борются на одной стороне.

Тогда становится понятны подпольные кружки наподобие того, что собрал граф Брилов. К канцелярии и к императору отношения не имеют. Собраны исключительно из непризнанных аристократами или бывших крепостных. Такие, не имеют ничего общего ни с одним домом знати. Они простой безродный народ. Разменная монета, которая не сможет привести по своему следу к заказчикам.

Так бы я и сидел в кресле в гордом одиночестве в библиотеке, ломая себе мозг догадками, если бы в неё не зашли Роза и Николай, дабы позвать меня на поздний ужин.

К этому времени Мария Павловна и Дарья ещё не приехали в поместье, от чего быстро перекусив, я, сославшись на усталость, покинул обеденный зал, и направился в выданную мне комнату.

Уже за закрытыми дверями, я, скинув одежду, оставшись только в одних штанах, подошёл к окну и, отодвинув тяжелую штору, стал смотреть в окно. При этом я сложил печать техники, которая при первом моём знакомстве с ней меня напугала, и даже родила мысли, что лучше не изучать данный самый тайный раздел силы Остроговых.

Техника разума имеющая пять ступеней сложности, которые на самом желе были кодом к истинной сути техники, где от исполнителя требовалось безупречного исполнения и контроля над своим разумом и духом, и родовыми центрами.

Техника, которую по описанию боялись все враги Остроговых, и жаждали её больше всего на свете. Техника, которая могла убить своего исполнителя за малейшую ошибку или свести с ума.

За полгода в гимназии я смог узнать, что существовали похожие техники, скорее всего построенные на принципах Остроговых, после разграбления их библиотек.

Однако по слухам и записям я сделал вывод, что дальше второй ступени они не продвинулись.

Больше двух месяцев я разбирал эту технику, додумывая её недостающие части. При этом всё это время я тренировал медитации, нацеленные на контроль своего разума, и разделение сознания.

И вот, наконец, как я думал, я был готов начать тренировки истинной тайной техники разума.

За окном была ночь, и падал не спеша снег, рядом с моим окном росло большое дерево, которое было покрыто снегом.

Открыв ставни, я впустил морозный ветерок в комнату. После этого вынув из кармана кусочек хлеба, я кинул его на самодельную кормушку для птиц. Её я еще вчера привесил на самую ближнюю к окну ветку.

Время шло, и вскоре появились несколько воробьёв, которые с радостью решили полакомиться хлебным мякишем.