В сущности, это и было целью принца Генриха - активными действиями малых сил, что были в его распоряжении, имитировать наступление и заставить русских бояться высунуться из-за своих мин:
- У нас нет мощи, но есть воля. Ее-то мы и должны ежедневно, ежечасно навязывать противнику! - говорил гросс-адмирал (имевший изрядную тягу к патетике) на последнем предвоенном совещании:
- Мы нанесем множество ударов, и пусть они будут слабыми, но зато создадут видимость большого наступления. Пусть русские гадают, когда же к нему присоединятся наши тяжелые корабли! Их командующие должны трепетать в преддверии нашего удара, они должны забыть обо всем, кроме обороны... Пусть мы слабы, но нужно сделать так, чтобы русский флот до самого конца войны тихо сидел в своих базах, не помышляя ни о каком наступлении!
Беринг полностью разделял идеи своего командующего, такая война был ему по душе. Но Мишке! Старый командующий сил береговой обороны не рискнул, конечно, возражать Генриху Прусскому, но выходил с того совещания, будто опившись горькой касторки. На предложение Беринга разрешить ему возглавить отряд новейших крейсеров, которые должны были вести имитацию наступления, ответил, что такая должность слишком низка для контр-адмирала, и что капитаны цур зее справятся вполне самостоятельно.
Беринг в этом сомневался. Беседуя с поставленным руководить крейсерами командиром "Аугсбурга" Фишером, он решил для себя, что сей офицер мало подходит к самостоятельному управлению набегами. Безусловно, Фишер - опытный моряк, но не было в нем той искры, которая иной раз заставляет командира принимать рискованные, и от того выигрышные решения. Ordnung, конечно, muss sein. Но одной только прусской пунктуальностью задачи, стоящей перед германским флотом на Балтике, решить невозможно: тут нужна наглость, задор, огонь! Увы - ничего этого Беринг в глазах вытянувшегося перед ним капитана цур зее не видел.
И - закономерный итог. На следующий же день после объявления Германией войны России, "Аугсбург" и "Магдебург" отправились в свой первый боевой рейд. Им было приказано обстрелять русский военный порт Либаву и минировать подходы к нему, после чего следовать к Финскому заливу: там осмотреться и разузнать, что поделывают русские и, между делом, набросать им немножко мин.
Операция была спланирована настолько хорошо, насколько бездарным оказалось ее исполнение. Вместо лихого гусарского наскока все свелось к осторожному кружению вокруг Либавы - порт обстреляли, но с предельных дистанций, так что вряд ли легкие германские снаряды причинили хоть какой-то ущерб. По возвращении Фишер доложил о куче эсминцев в порту, из-за чего он не рисковал подходить ближе, но Беринг счел это форменным вздором. Во-первых, множеству русских эсминцев в Либаве взяться было неоткуда, если только русские не затевали какую-то масштабную операцию легких сил в центральной части Балтики. Но такую вероятность Беринг считал ничтожной, и был абсолютно прав - в дальнейшем ничего подобного не произошло. Во-вторых, обнаружив вражеские крейсера, эсминцы непременно вышли бы в море, если не атаковать, так хоть не стоять на месте мишенями для германских канониров, однако Фишер ни о чем таком не докладывал. Так что, по мнению контр-адмирала, командир "Аугсбурга" перепутал эсминцы с какими-то иными судами, скорее всего и вовсе гражданскими.
В результате, убоявшись мифических русских флотилий, Фишер минировал подходы к Либаве из рук вон плохо - спешно набросав мин слишком далеко от порта, он даже не отметил место своих постановок на карте. Из-за этого брошенные в море мины оказались куда более опасными для германского флота, которому еще не раз предстояло наведаться к Либаве, нежели для русского. А к Финскому крейсера и вовсе не пошли, поскольку Фишер счел, что на "Магдебурге" кончается уголь, прервал операцию и поспешил вернуться в Свинемюнде. Уже в порту выяснилось, что топлива на "Магдебурге" более чем достаточно, но имела место ошибка сигнальщика: флажный семафор с крейсера, пытавшегося уточить, какие именно береговые цели назначит ему Фишер для атаки, на "Аугсбурге" умудрились прочитать, как сообщение о нехватке угля...
Все это можно было бы списать на нервозность первых дней войны, но и в дальнейшем не стало лучше: "Аугсбург" и "Магдебург" вновь вышли в море, чтобы обстрелять русские маяки в Бенгтскаре и на полуострове Дагерорт, но результаты не стоили израсходованного крейсерами угля. Тут уж даже до Мишке дошло, что "решительное наступление" превращается в никчемный фарс, так что следующая проведенная им операция имела решительные цели и должна была продемонстрировать русским незыблемость германского господства на Балтике. На сей раз контр-адмирал не доверил командование Фишеру и сам повел корабли в море.
Над тем, что произошло впоследствии, хохотала половина хохзеефлотте. По плану, Мишке должен был провести минный заградитель "Дойчланд" под прикрытием своих крейсеров на 12 миль западнее острова Нарген - там, как стало известно "из достоверных источников", русские оставили проход в своей центральной минной позиции, на случай, если им понадобится срочно выйти в море. Идея заключалась в том, чтобы ночью, незаметно для русских, минировать этот проход и быстро отступить. Позднее, отправив тихоходный "Дойчланд" домой, следовало покрутиться у заграждений, выманить русских, чтобы их крейсера рванулись в погоню по "безопасному" проходу и...
Мишке запорол все. Он слишком рано вывел свои корабли к минным заграждениям и был обнаружен парой русских крейсеров, опознанных с "Аугсбурга" как "Богатырь" и "Олег". Расстояние между противниками составляло около 9 миль, но почему-то русские, имея превосходство в огневой мощи, не стремились сблизиться и атаковать. Однако они и не уходили, наблюдая за действиями германцев. Во всем этом не было ничего угрожающего или опасного, "Дойчланд" оставался в 20 милях по корме "Аугсбурга" и у русских не было ни малейшего шанса настигнуть того засветло, а догнать куда как превосходящие в скорости немецкие крейсера и эсминцы они не могли ни днем ни ночью. Так что командующему германскими силами достаточно было поводить русских за нос до темноты, а там подошедший минный заградитель выполнит поставленную задачу и уйдет задолго до рассвета. В крайнем случае, можно было просто отступить и отложить операцию до следующей ночи.
Вместо этого Мишке запаниковал. Он немедленно радировал на "Дойчланд" приказ начать минирование с того места, на котором находился заградитель и это было самой большой глупостью, каковую только можно было придумать. Командир минного заградителя, разумеется, выполнил приказ и 200 германских мин ушли в пучину вод не в Финском заливе, как планировалось, а у его входа. Эту минную банку обнаружили русские и... чуть-чуть дополнив ее собственными постановками, включили в систему обороны центральной минно-артиллерийской позиции. В итоге, над тем как Германия ("Дойчланд") помогала русским защищать Финский залив, смеялись все, кто знал об этом конфузе.
Этим "подвигом" карьера контр-адмирала Мишке была совершенно уничтожена: в звании его не понизили, но загнали командовать силами береговой обороны в Киле, где ему и предстояло шуршать бумажками до самой отставки. А Беринг, наконец-то, получил вожделенную должность командира отряда крейсеров.
Его первая операция должна была стать настоящим шедевром на фоне бессмысленной возни Мишке. К черту обстрелы маяков и эти кривляния перед третьестепенными русскими позициями! Отряд контр-адмирала Беринга проскользнет мимо вражеских минных заграждений и углубится в Финский залив, атакуя вражеские корабли там, где его совершенно не ждут. Еще Беринг собирался поставить в Финском пару-тройку небольших минных банок - тащить туда заградитель наподобие "Дойчланда" было самоубийством, но отчего бы не принять пару-тройку мин на палубы крейсеров, а потом не сбросить их в подходящем месте? Все это могло здорово досадить русским, но психологическое воздействие такой операции Беринг ставил выше материального ущерба. Сделать так, чтобы в защищенном от вторжения заливе, в двух шагах от собственных баз русские не чувствовали себя в безопасности - вот истинная задача рейда! Контр-адмирал собирался ударить коротко и сильно, как бьет неясыть в ночи, и уйти до рассвета - чтобы не попасть под удар очухавшихся и взалкавших крови русских крейсеров.
