Я махнул рукой:

— Да ну, какой это шанс? А даже если и столкнемся, то ничего страшного. Я, вон, на двойника своего братана ТАМ посмотрел и могу сказать одно — это вовсе не двойник. Так — отдаленное сходство. Поэтому если я сам с собой столкнусь, то в лучшем случае мы будем просто похожими однофамильцами. Предметом для шуток.

— Ну а что ты колхозникам о себе говорить будешь? Сам ведь про контрразведку вспоминал…

Повздыхав, я сознался:

— Вот тут все очень шатко, с расчетом на психологию. Я ведь сразу с ребятами не пойду. Вернусь в Юрьево. А расчет в том, что проверять начнут именно их. Ведь именно в их ячейке, или как там первичное подразделение колхозников называется, предательство произошло. То есть безопасность смирновцев начнет Толика с Настей крутить и просвечивать до донышка. Даже не потому, что подозревает их в чем-то, а чтобы выяснить всю картину произошедшего. Значит, и на меня контрразведка выйдет. Чтобы я со своей стороны объяснился. Тем более не заинтересоваться мною просто не смогут. Уж очень я себя за время знакомства проявил…

— И что?

— Скажу все как было.

— Но ведь они и тебя начнут проверять?

— Флаг им в руки! Что они проверят? Кто я есть таков? Ну-ну. Жил на востоке Украине, где сначала занимался чем ни попадя. И строителем был, и вышибалой в ресторане, и машины с грузами сопровождал, и с контрабандистами якшался. Даже в армии по контракту четыре года отбарабанил. Дослужился до старшего сержанта. А меньше месяца назад приехал обратно в Россию. Гастарбайтером, блин… В общем — довольно обычный тип. Но к БОГСу отношения точно не имеющий, так как безопасность для своего человека «легенду» бы придумала гораздо более простую, красивую и легко проверяемую.

— А вдруг тебе не поверят и начнут жестко колоть?

— С чего бы вдруг? Я же говорю — дня внедрения в Сопротивление такой способ просто нелеп. Какой бы БОГС ни был хитрожопый, настолько странно своего человека подводить к колхозникам он не станет. Сам подумай — какова была вероятность, что ребята поедут к тебе после того, как из засады вырвутся? Что Толяна ранят, что они запаникуют, что связи не будет, что у Насти в наладоннике карта Воронежа окажется. Один на миллион? Вот то-то… Так что никто никого колоть не будет. Проверить — да, попробуют. Но как? Запрос в отдел кадров украинской армии слать? Ага — от российского подполья. Щаз! Да и насколько я оцениваю ситуацию, проверять от и до у них все равно не получится. Сам подумай, если они каждого нового бойца станут досконально и под микроскопом шерстить, то, во-первых, никаких проверяльщиков не хватит, а во-вторых, ни о каком увеличении подполья и речи быть не может. А Настя говорила, что сейчас как раз идет активное расширение сети Сопротивления. Так что…

Я замолк и, глядя, как Ванин переваривает мои слова, подумал, что все, в общем-то, логично. Вон, даже во время войны людей, попадающих в партизанские отряды, проверяли именно в деле. Да и в подполье тоже не лично знакомых вербовали, хотя гестапо работало, не чета БОГСу. Поэтому не нужно лишний раз усложнять сущности. Тем более что у меня есть шикарная косточка, получив которую, контрразведка сильно отвлечется и точно не будет активно копать относительно моей биографии, а займется выяснением именно этого, более интересного вопроса. Какого? Да с которого все началось и из-за которого случилась наша встреча с колхозниками.

Только Лешка, видно, волнуясь за меня, все-таки спросил:

— Ну а если?

Только что не сплюнув, я раздраженно ответил:

— Фиг ли «если»? Тогда — «план Б». Придется говорить про портал. Но чтобы не раскололи, ты мне сейчас будешь все рассказывать о вашей жизни. Нюансы, наблюдения, выводы. У нас есть двенадцать часов, так что постарайся.

— Почему двенадцать?

— Потому что я хочу, чтобы ты забрал своих до появления связного. Проще будет потом отбрехиваться. Ну что, поехали?

За двенадцать часов мы не уложились, так как Леха был еще слаб и часа через четыре умудрился уснуть на полуслове. Но вот до прибытия связного успели. Да уж, надо было видеть ошарашенное лицо Марии, когда она, пройдя через туманную дымку, оказалась в другом мире. Но это все частности, а тогда, переправив семью Ванина к Сосновскому, я отвез всю толпу в дом Игоря Михайловича, оставил им часть подаренной Майиным дедом суммы, на необходимые расходы, и ближе к утру вернулся в дом брата, в Юрьево-2. А еще через три дня (пипец каких мрачных и беспросветных, из-за соседства с алкашом) возле нашей калитки появился красный «москвич» и сидящий за рулем парень спросил Корнева Сергея. Вот так у меня опять началась совсем другая жизнь…

Контрразведка в Сопротивлении присутствовала, Лично для Корнева она олицетворялась Валерой Мухиным — невысоким худощавым мужичком с птичьим взглядом, загорелой физиономией и обволакивающим голосом профессионального психотерапевта. Вообще, когда меня привезли в станицу, отношение было самым что ни на есть дружелюбным. Благодарили, пожимали руки. Даже устроили совместный обед с Толиком и Анастасией. А потом — началось. Но, правда, без всяких подвалов НКВД и криков «в глаза смотреть, сволочь!». Все было оформлено очень культурно, в виде эдакой задушевной беседы, под чай с ватрушками.

Для начала Валера выяснял мои политические пристрастия. Тут, не кривя душой, я ему говорил, что нынешних власть предержащих уродов давить надо было еще во младенчестве. Хотя одной фразой дело не ограничилось, и на эту тему общались почти полдня. Ну а дальше Мухин ненавязчиво стал выяснять наиболее яркие моменты моей биографии. А я что — отвечал, не таясь, но исключительно в рамках «легенды». Сказал, что родился в Калининграде (пусть попробуют проверить). Потом был студентом-заочником в Калининградском техническом. На машфаке учился, но закончить не успел, потому что страна начала разваливаться и как-то резко стало очень голодно.

Да и в самой области, прямо на глазах превращающейся в Восточную Пруссию, началось что-то вроде обратной депортации «оккупантов». Довольно жесткой депортации. Добропорядочные бюргеры, видно, решили припомнить русским свое послевоенное выселение и при полной поддержке Евросоюза выкидывали людей из домов, только шум стоял. Нет, стрельбы никакой не было, просто в один далеко не прекрасный день человеку приходило распоряжение: в десятидневный срок освободить квартиру. А дальше — выживай, как хочешь. Правда, так было только со «старым фондом». Жителей домов, построенных после войны, гнобили по-другому. Их не сразу выселяли. Просто хозяева земли, на которой стоял дом (точнее, их наследники), назначали такую аренду на землю, что через полгода человек становился злостным неплательщиком и автоматически получал повестку на выселение. Про работу же для русских в бывшей Калининградской области можно было и не говорить…

В общем, после Кёнига, поехал я к родственникам. Только не доехал, а осел в Украине. Почему? Да все как обычно — из-за бабы. Но прекрасная черноокая Марина через месяц исчезла, а я так и остался в «незалэжной». Десяток работ поменял, пока не завербовался в армию. Там хоть кормили и одевали. И крышу над головой давали. С оплатой, правда, так же, как и на гражданке — кидалово сплошное. Постоянно задерживали.

В Россию почему приехал? Хм… там такая история, что вспоминать не хочется. Что? Надо? Ну ладно… В общем, с черниговской братвой сильно поцапался, вот и сбежал. Из-за чего? Машину им стукнул… А потом еще и троих их корешей тоже стукнул… Наглухо. Ищет ли меня украинская полиция? Вот уж чего не знаю, того не знаю. Хотя вряд ли ищет — бандосы не тот народ, полицию в подобные дела втягивать. Но мне и братвы хватило, чтобы драпать оттуда впереди собственного визга.

Да, ты прав, паспорт от вас я получить хотел именно из-за этого случая. Нет, раньше Ванина не знал. Случайно познакомились, когда меня в Воронеже по башке шваркнули, а он помог отбиться. Что в районе Руднево делали?