— Уфф… — тихонько выдохнул он воздух спусти несколько секунд, когда яркое ощущение поблекло и постепенно исчезло совсем. В следующее мгновение стало светло. Огромная, невозможно-белая вспышка окутала сразу все вокруг, пронизывая небо и людей своим сиянием. Она была абсолютно бесшумной.

Мир качнулся в сторону, заворачиваясь в невиданную трехмерную спираль. Закрыв голову руками, изо всех сил в ужасе зажмуривая глаза, каждое мгновение ожидая того, как подошедшая ударная волна разорвет его на части, Алексей упал на землю, вбился в нее, извиваясь червяком, стараясь заползти хоть куда-то. Свет все длился и длился, и даже спиной он чувствовал,как его источник сдвигается всторону, вбок. Еще через секунду он начал слышать — голоса, крики. Свет продолжался, но грохота взрыва не было.

«Господи, — сказал он себе, продолжая лежать, но рискнув приоткрыть один глаз, чтобы проверить, точно ли он еще жив. — Это была не бомба. Не атомная».

Алексей полежал еще немного и поднялся с земли только тогда, когда свет «люстры» понемногу начал угасать.

— Да-а… — пораженно сказал он вслух. В этот раз его бы совершенно не удивило, если бы над ним начали смеяться, но все были заняты тем же самым: или отряхивались, или просто переговаривались, провожая взглядами медленно относимый ветром в сторону моря круглый парашют с бомбой — еще продолжающей светиться, но гораздо менее ярко.

Оставалось только развести руками; новый день начинался весело. Но, слава богу, гораздо менее весело, чем он начался бы, окажись бомба урановой. А ведь было похоже. Причём мысль о том, что тратить на крохотный поселок атомный заряд никто никогда не станет, ему тогда и в голову не пришла! Человек — существо отчаянно эгоцентричное, и мысль о том, что атомную бомбу могут сбросить, чтобы убить лично его, казалась в ту секунду совершенно логичной. Нo пронесло…

— Видали? — спросил вернувшийся через несколько минут к позициям батарей Алексей первого попавшегося офицера-зенитчика. Этот был незнакомым, но никакой роли это не играло, — во всяком случае, он наверняка говорил по-русски.

— Да видал, конечно. Обычное дело, — не очень любезно буркнул тот. — А что? А-а… — Он понял и кивнул. — Это вы, товарищ капитан-лейтенант… Что, так и не ложились?

— Ложился, — пожал плечами Алексей, ощутив короткий укол сомнения: перепутал он в темноте, или это действительно тот старший лейтенант Смирнов, который командовал первым огневым взводом «восьмидесятипяток». — Потом вскочил, как тревогу объявили. Что кто было, в итоге?

— Разведчики, — спокойно пояснил старший лейтенант. — Две штуки. «RB-26», скорее всего: и высота для них нормальная, и по звуку было похоже. Один сбросил «вспышку», второй сфотографировал. Вы улыбнуться успели?

— Что? — не понял Алексей. Шутка дошла до него через секунду, и он засмеялся неровным, прыгающим смехом. Его все еще трясло. — Нет, не успел, пытался в землю зарыться.

— Это всегда успеется…

Полностью согласившись с последним замечанием наблюдательного зенитчика, Алексей отошел в сторону, к группке переговаривающихся людей. Они замолчали при его приближении — скорее всего, приняли за корейца. Ли здесь не было, и, безуспешно поискав его несколько минут, капитан-лейтенант мысленно махнул рукой — сейчас ничего переводить не требовалось. Побродив туда-сюда в ожидании церемонии «подъема», потратив время на бритье и умывание (из мутного зеркала, покрытого пятнами отвалившейся с обратной стороны амальгамы, на Алексея взглянуло мрачное бледное лицо язвенника) и с удовлетворением убедившись, что судя по построению, с дисциплиной у зенитчиков все нормально, военсоветник «До Вы» вернулся к минзагу.

К тому моменту, когда солнце приподнялось над укрытым низкими облаками морем, на корабле уже вовсю работали. Командир «Кёнсан-Намдо» стоял на коленях над световым люком, решетка которого была снята и уложена рядом. Судя по интонации, подавал вниз советы. Обернувшись на подошедшего Алексея с переводчиком, командир вскочил на ноги, высказал несколько подходящих к ситуации приветствий и уселся обратно.

Внизу человек шесть аккуратно поднимали на руках снятую крышку двигателя, еще столько же стояло в ожидании своей очереди работать. Присев на корточки рядом с офицером, не перестававшим что-то говорить высоким, хорошо артикулированным голосом, военсоветник тоже приготовился наблюдать. По крайней мере, это лучше, чем просто шататься и ничего не делать до момента, когда командир минзага освободится и можно будет вернуться к разговору о числе членов экипажа, которые не нужны будут в сегодняшнем походе без минной постановки и поэтому могут остаться на берегу.

Через несколько минут, когда колени затекли, что-то заставило Алексея обернуться. Света под крышей «сарая» становилось все больше, да и глаза привыкли, но ему почему-то показалось, что дело не в происходящем внутри. Матросы все так же сосредоточенно и слаженно работали, подбадриваемые советами и указаниями своего командира, судя по вспыхивающим смешкам, то и дело подпускавшего в свою речь какие-то местные шуточки. Звучали голоса, в которых он не различал ничего, кроме бодрости и энтузиазма. Но что-то было неправильно. Покосившись на корейского офицера, Алексей поднялся на ноги, несколько раз хлопнув себя ладонями по коленям. На него никто не обратил внимания, поэтому, постояв и подумав, он вспрыгнул на сходню, перекинутую с невысокого борта, и прошел по ней, раскачиваясь и низко пригнувшись, чтобы не задеть удерживающую один из щитов балку.

Снаружи было так же холодно и ветрено. С момента побудки, который им устроили вражеские разведчики, направление ветра радикально изменилось: теперь он снова дул с оста. Как кадровый морской офицер, сравнительно неплохо разбирающийся в прикладной метеорологии и всех тех радостях, которые она способна доставить, Алексей предположил, что это признак надвигающегося ухудшения погоды. Такое было бы неплохо. В плохую погоду меньше вражеских самолетов сможет подняться в воздух, а некоторое количество патрульной мелочи типа катеров или тендеров, которых у лисынмановцев пруд пруди, будет просто вынуждено укрыться в базах. Крупные же корабли при действительно серьезном ухудшении погоды могут отойти мористее, — навигация в корейских водах никогда не отличалась простотой. Скажем, в сравнительно свежем разведдонесении сообщалось о столкновении двух американских эсминцев, включая по крайней мере один «Флетчер»[90], — и наверняка не от избытка хорошей видимости.

О неумении управлять кораблем или о недостатке практики у американских командиров из действующих у корейских берегов оперативных соединений мог бы подумать только глупец, но этот инцидент действительно давал надежду, что некоторое время они будут с повышенной осторожностью относиться к погоде. В общем, если повезет, то у минного заградителя, названного в честь оккупированной крагами корейской провинции, действительно улучшатся шансы остаться необнаруженным. Чуть-чуть. Если он не ошибся.

Ветром Алексею в лицо бросило невесомые брызги, сорванные с гребня какой-то разбившейся о камни волны, С удовольствием вдохнув холодный влажный воздух и поморщившись от брызг, он оглядел горизонт и оцепенел Выдавить из себя ветер заняло секунду, набрать воздух для крика — еще половину, а к тому моменту, когда ой, прыгая со сходен на землю, заорал «Воздух!», в базе уже взревела сирена.

— Ли-и-и! — дико, изо всех сил прокричал Алексей в просвет позади. Переводчик выскочил на свет почти сразу же после его крика, но к этому моменту он уже обернулся обратно, не способный оторвать взгляд от происходящего.

Со стороны моря, с пологим снижением, на Йонгдьжин шли самолеты. Много, несколькими волнами, сильно эшелонированными по высоте. Серо-багровый шар солнца тускло просвечивал из-за туч почти прямо за ними — если бы не затенявшие его облака, Алексей увидел бы атакующих еще позже. И он был не первым — батареи открыли огонь почти одновременно с его криком, и теперь в атакующих порядках вражеских машин густо рвались снаряды.