Ах! я, братец, боюсь.

Как? в клубе?

Репетилов

Именно.

Чацкий

Вот меры чрезвычайны,

Чтоб взашеи прогнать и вас, и ваши тайны.

Репетилов

Напрасно страх тебя берет,

Вслух, громко говорим, никто не разберет.

Я сам, как схватятся о камерах, присяжных,[92 ]

О Бейроне[93 ], ну о матерьях[94 ] важных,

Частенько слушаю, не разжимая губ;

Мне не под силу, брат, и чувствую, что глуп.

Ax! Alexandre! у нас тебя недоставало;

Послушай, миленький, потешь меня хоть мало;

Поедем-ка сейчас; мы, благо, на ходу;

С какими я тебя сведу

Людьми!!… Уж на меня нисколько не похожи!

Что за люди, mon cher! Сок умной молодежи!

Чацкий

Бог с ними и с тобой. Куда я поскачу?

Зачем? в глухую ночь? Домой, я спать хочу.

Репетилов

Э! брось! кто нынче спит? Ну полно, без прелюдий[95 ]

Решись, а мы!.. у нас… решительные люди,

Горячих дюжина голов!

Кричим – подумаешь, что сотни голосов!..

Чацкий

Да из чего беснуетесь вы столько?

Репетилов

Шумим, братец, шумим!

Чацкий

Шумите вы? и только?

Репетилов

Не место объяснять теперь и недосуг,

Но государственное дело:

Оно, вот видишь, не созрело,

Нельзя же вдруг.

Что за люди! mon cher! Без дальних я историй

Скажу тебе: во-первых, князь Григорий!!

Чудак единственный! нас со смеху морит!

Век с англичанами, вся английская складка,

И так же он сквозь зубы говорит,

И так же коротко обстрижен для порядка.

Ты не знаком? о! познакомься с ним.

Другой – Воркулов Евдоким;

Ты не слыхал, как он поет? о! диво!

Послушай, милый, особливо

Есть у него любимое одно:

«А! нон лашьяр ми, но, но, но».[96 ]

Еще у нас два брата:

Левон и Боринька, чудесные ребята!

Об них не знаешь что сказать;

Но если гения прикажете назвать:

Удушьев Ипполит Маркелыч!!!

Ты сочинения его

Читал ли что-нибудь? хоть мелочь?

Прочти, братец, да он не пишет ничего;

Вот эдаких людей бы сечь-то,

И приговаривать: писать, писать, писать;

В журналах можешь ты, однако, отыскать

Его отрывок, взгляд и нечто.

Об чем бишь нечто? – обо всем;

Все знает, мы его на черный день пасем.

Но голова у нас, какой в России нету,

Не надо называть, узнаешь по портрету:

Ночной разбойник, дуэлист,

В Камчатку сослан был, вернулся алеутом,

И крепко на руку нечист;

Да умный человек не может быть не плутом.

Когда ж об честности высокой говорит,

Каким-то демоном внушаем:

Глаза в крови, лицо горит,

Сам плачет, и мы все рыдаем.

Вот люди, есть ли им подобные? Навряд…

Ну, между ими я, конечно, зауряд[97 ],

Немножко поотстал, ленив, подумать ужас!

Однако ж я, когда, умишком понатужась,

Засяду, часу не сижу,

И как-то невзначай, вдруг каламбур[98 ] рожу.

Другие у меня мысль эту же подцепят

И вшестером, глядь, водевильчик[99 ] слепят,

Другие шестеро на музыку кладут,

Другие хлопают, когда его дают.

Брат, смейся, а что любо, любо:

Способностями Бог меня не наградил,

Дал сердце доброе, вот чем я людям мил,

Совру – простят…

Лакей (у подъезда)

Карета Скалозуба!

Репетилов

                                 Чья?

Те же и Скалозуб , спускается с лестницы.

Репетилов (к нему навстречу)

Ах! Скалозуб, душа моя,

Постой, куда же? сделай дружбу.

(Душит его в объятиях.)

Чацкий

Куда деваться мне от них!

(Входит в швейцарскую.)

Репетилов (Скалозубу)

Слух об тебе давно затих,

Сказали, что ты в полк отправился на службу.

Знакомы вы?

(Ищет Чацкого глазами)

                           Упрямец! ускакал!

Нет нужды, я тебя нечаянно сыскал,

И просим-ка со мной, сейчас без отговорок:

У князь-Григория теперь народу тьма,

Увидишь, человек нас сорок,

Фу! сколько, братец, там ума!

Всю ночь толкуют, не наскучат,

Во-первых, напоят шампанским на убой,

А во-вторых, таким вещам научат,

Каких, конечно, нам не выдумать с тобой.

Скалозуб

Избавь. Ученостью меня не обморочишь,

Скликай других, а если хочешь,

Я князь-Григорию и вам

Фельдфебеля в Волтеры дам,

Он в три шеренги вас построит,

А пикните, так мигом успокоит.

Репетилов

Все служба на уме! Mon cher, гляди сюда:

И я в чины бы лез, да неудачи встретил,

Как, может быть, никто и никогда;

По статской я служил, тогда

Барон фон Клоц в министры метил,

А я –

К нему в зятья.

Шел напрямик без дальней думы,

С его женой и с ним пускался в реверси[100 ],

Ему и ей какие суммы

Спустил, что Боже упаси!

Он на Фонтанке[101 ] жил, я возле дом построил,

С колоннами! огромный! сколько стоил!

Женился наконец на дочери его,

Приданого взял – шиш, по службе – ничего.

Тесть немец, а что проку?

Боялся, видишь, он упреку

За слабость будто бы к родне!

Боялся, прах его возьми, да легче ль мне?

Секретари его все хамы, все продажны,

Людишки, пишущая тварь,

Все вышли в знать, все нынче важны,

Гляди-ка в адрес-календарь[102 ].

Тьфу! служба и чины, кресты – души мытарства;

Лахмотьев Алексей чудесно говорит,

Что радикальные потребны тут лекарства,

Желудок дольше не варит.

(Останавливается, увидя, что Загорецкий заступил место Скалозуба, который покудова уехал.)

Репетилов , Загорецкий .