Когда ручка повернулась и из-за двери показалась незнакомая девушка с очаровательной улыбкой. Джин выпрямился, внимательно изучая незнакомку. Когда девушки попрощались и Со А возвращалась к машине, он обеспокоенно спросил:

— Кто это?

— Горничная, — услышал он в ответ. — Она сказала, что хозяев сейчас нет дома, — Со А поджала губы от досады. — Но раз уж Юна со своим женихом, тогда все в порядке, верно? — спросила, ища поддержки в родном лице.

— Верно, — произнёс Джин, предлагая девушке сесть в машину. — Скорей всего, она телефон забыла дома, — обходя машину и садясь за руль, продолжал он. — Но Со А… — запнулся, неловко прочищая горло. — Ты говорила, что её жених в Китае, — напомнил о том, о чём сейчас лучше было не думать. — Сейчас только 11 утра. Когда бы он успел? — продолжил, заводя машину.

— О, дорогой, — вздохнула Со А, поворачиваясь к окну и задумчиво глядя на особняк. — Я только успокоилась, не начинай, — попросила она, чувствуя, как тревога окутывает душу. — Возможно, она поехала за ним в аэропорт, — предположила Со А, только чтобы опровергнуть слова парня.

— Прости, — виновато сказал Сокджин. — Уверен, так оно и есть, — нежно взял невесту за руку и поцеловал тыльную сторону ладони, успокаивая.

Чимин выглянул в окно, когда машина тронулась с места, подымая столб дорожной пыли. Горничная передала ему конверт, почтительно кланяясь, и поспешила вернуться к своим обязанностям. Он усмехнулся при виде пригласительного и поспешил нанести утренний визит своей невесте, которая, наверняка, с трепетом «ждала» его прихода.

Юна лежала на кровати, подогнув под себя ноги. Одеяло сбилось и неопрятно свисало с кровати. Девушка не шевелилась. Она вздрогнула, ощутив на себе чей-то взгляд, и поспешила прикрыть глаза. Пусть думает, что она спит.

— Держи, — швырнул он в девушку конверт. — Приглашение на свадьбу. Помнится, ты умоляла пойти с тобой, — протянул он, стремительно приближаясь.

Да, она действительно просила его об этом. Ради подруги. Чтобы та не волновалась. Чтобы не думала, что она скрывает своего жениха.

— Ты ведь знала, что там будет Юнги? — спросил слишком резко, хватая за запястье и заставляя развернуться и лицом к лицу встретиться со своим кошмаром.

Юна испуганно смотрела в пылающие от ярости глаза. На скулах ходили желваки, свидетельствуя о невыпущенном гневе. Только не на неё. Пусть он выпустит его не на неё. В таком состоянии Чимин был способен на более жестокие поступки, чем то, что произошло вчера. Юна знала это и поэтому боялась, что он сорвётся. Изобьёт её. Она не хочет, чтобы он снова касался её каким бы то ни было образом. Не хочет чувствовать себя беззащитной. Ненавидит это чувство.

— Я не знала, — почти шепотом ответила она, находя в себе силы только для того, чтобы ничего не делать. Не провоцировать его ещё больше, чем одним своим присутствием.

— Не знала, что твоя миленькая подружка невеста Сокджина? — язвительно прошипел он, сильнее стискивая её руку и даже не думая о том, чтобы рассчитывать силу. Он никогда не думал об этом. — Этого ты тоже не знала? Думаешь, я поверю в этот бред? — сцепив зубы, выплюнул, будто это было самым мерзким, что ему приходилось говорить.

— Чимин, прошу, — отчаянно хватая его за руку и чувствуя, что боль разливается по всему организму, отравляя сознание и путая мысли. — Я правда ничего не знала. Клянусь! — оправдывалась Юна, хотя вовсе не была виновата. Но она к этому уже привыкла.

Чимин отшвырнул её руку, взъерошивая свои волосы и начиная нервно расхаживать по комнате. Его дыхание было частым и рваным. Пухлые губы подрагивали от злости, становясь такими тонкими, что аж не верится. На шее проступали пульсирующие вены.

— Юна, — тихо позвал он. — Ты просила дать тебе время. И я дал тебе его, — то ли упрекал, то ли жаловался. — Отнесся с пониманием и даже взял на себя вину отсрочки нашей свадьбы, — выдохнул, зарываясь пятерней в густые светлые волосы. — А ведь ты знаешь, что наш брак был решен давным-давно, — стараясь выглядеть спокойным, продолжал Чимин. — Я терпеливо ждал, когда ты искренне улыбнешься мне. Когда научишься меня понимать, — с каждым словом тон его голоса становился всё выше и выше. — Но ты даже не пытаешься! — как-то отчаянно крикнул он и схватил стеклянную вазу, которой просто не посчастливилось попасть под горячую руку.

Юна тихо вскрикнула, в испуге закрывая лицо руками. Она не хотела слышать его голос. Потому что он всегда упрекал. Потому что не давал даже надежды на просветление, связывая по рукам и ногам без возможности выбраться. Не хотела слышать оглушающий звон бьющегося стекла где-то недалеко от неё. Замечая её состояние, граничащее с истерикой, Чимин всё равно продолжал говорить, подбираясь ближе, медленно, как пантера, выслеживающая свою жертву.

— Боишься? — ехидно спрашивает, подойдя так близко, что она могла почувствовать еле уловимый аромат его геля для бритья. — А ведь это ты меня таким сделала! Ты и твой дружок, забыла? — продолжает, хватая Юна за подбородок и заставляя смотреть в глаза, упиваясь страхом.

— Разве можно забыть, если ты все время напоминаешь? — выпалила она, неожиданно и для себя, и для парня.

Лицо Чимина перекосилось. Никогда не умевший контролировать свои эмоции, он не сдержался и ударил Юна по лицу, заставляя хрупкое тельце рухнуть обратно на кровать, прогнувшуюся по тяжестью её тела. Она чувствовала металлический привкус крови во рту. Сейчас было почти не больно. Щека горела, но пока чувствительность ещё не вернулась окончательно. Поэтому было обидно. Не больно. Потому что боль приходит спустя несколько минут, это Юна уже успела усвоить. Она слышала, как Чимин быстрыми шагами скрывается за дверью, хлопнувшей слишком громко, заставляя вздрогнуть. И наконец-то тишина. Спасительная. Долгожданная. Тишина.

На глаза наворачивались слезы обиды. Потому что Чимин был прав. Это была ее вина. Если бы ей дали ещё один шанс… Если бы только можно было вернуться в прошлое… И умереть. Просто умереть. Как делают это каждый день миллионы отчаявшихся. Она бы поступила так же, если бы могла. Чтобы никто не посмел упрекнуть. Чтобы никто не пострадал из-за неё… Она бы сделала это не задумываясь.

Маленькая девочка в припрыжку направлялась к дому Юнги. Она весело напевала знакомую песенку, которую успела выучить в музыкальной школе, и не могла дождаться следующих занятий. Ей очень нравилось там. Там, ей казалось, мир меняет свой цвет на более светлый.

— Интересно, Юн еще не ушел? — задумалась она, переступая лужу на дороге после вчерашнего дождя. – Почему он всегда так спешит?

Наконец, она добралась до нужного дома. Дорога заняла у неё даже меньше времени, чем она думала.

— Паршивец! — девочка вздрогнула, услышав чей-то вопль, и не смогла понять, откуда он доносится.

Поняв, наконец, что это из дома друга, она испугалась, прячась за угол и прижимаясь к стене спиной.

— Отец, это моя мечта, — пытался говорить мальчик. – Я буду ходить в музыкальную школу, — упрямо продолжал он, отлично зная, что не отделается парой синяков. Так было всегда.

— Смеешь мне перечить? — после чего последовал еще один удар. Более сильный.

Юнги упал на пол, тихо простонав. На глаза Юна наворачивались слезы. Она не видела того, что там происходило. Не видела изувеченного лица друга. Бешенного оскала на лице отца. Она только слышала удар за ударом и охрипший от боли голос. И сердце сжималось. И тело парализовало: ни шагу ступить.

— Отец, прошу тебя, — твёрдо, но болезненно умолял мальчик, не находя поддержки. — Позволь мне…

— Я концы с концами свожу, а ты решил тратить время на бестолковые занятия? — продолжал отец, возвышаясь над мальчиком. – Найди работу, щенок! И научись, наконец-то, быть благодарным.

И снова удар. Крики матери, которая старалась защитить сына. И безуспешные попытки мальчика защитить мать. Такая она, жизнь простых людей, которым вместо того, чтобы жить, приходится выживать.

Юна крепко прижимала ладошки к губам, чтобы не разрыдаться вслух, а по румяным некогда щекам не прекращая бежали соленые потоки. Она ведь ничего о нем не знала. Не знала, как он живет и что приходиться терпеть бедному мальчику. Не знала… Или не хотела знать, пряча глаза за розовыми очками, что было так свойственно её возрасту?