Рассвет уже высветил широкую полосу неба на востоке, хотя его света еще было недостаточно, чтобы озарить все небо. Но солнце уже должно было вот-вот выбраться из-за горизонта и залить своим светом башни Замка. Решать надо было немедленно. Через несколько минут любое перемещение во дворе уже сможет привлечь внимание Щуквола, к тому же, если Флэй был прав в своем предположении и Щуквол действительно дожидается восхода, чтобы предпринять путешествие в малознакомую часть Замка, он может в любую минуту соскользнуть с дерева и отправиться в путь.
Дом Доктора находился в конце аркады, под сводами которой лежали Флэй и Тит, и, прячась за колоннами, к нему можно было добраться, не привлекая внимания Щуквола. Повинуясь указаниям Флэя, Тит снял туфли — Флэй уже успел снять свои ботинки, — связал длинные концы шнурков и повесил туфли на шею. Поначалу Флэй решил отправиться к Доктору вместе с Титом, но через пару шагов остановился. Угол зрения на дерево изменился, и Щуквола больше не было видно. Хотя двор был еще погружен в темноту, Щуквол мог в любое мгновение спуститься с дерева и исчезнуть без следа.
Прошло не меньше минуты, прежде чем Флэй решил, что же делать дальше. Помогло ему весьма случайное обстоятельство — Флэй засунул руку в карман, единственный из всех, не имеющий дырки, и нащупал там кусок белого мела, который использовал для пометок на стенах во время своих странствий по глухим коридорам Замка.
Да, Флэй должен остаться и продолжать следить за Щукволом. Если тот слезет с дерева, Флэй последует за ним и будет отмечать свой путь мелом. К тому же Доктор Хламслив более охотно согласится отправиться с Титом, а не с ним — ведь Флэю пришлось бы слишком многое объяснять.
И Флэй рассказал Титу, что нужно сделать. Тит должен осторожно разбудить Доктора Хламслива — но как это сделать, Флэю неизвестно, тут Титу следует поступать, исходя из собственной сообразительности, Тит должен убедить Доктора в том, что нельзя терять ни минуты, поэтому Доктору не следует сообщать, что Щуквол, может быть, никуда и не собирался отправляться, а если и собирался, то по какому-то совершенно невинному и законному делу. Не следует извиняться, что Доктора поднимают с постели в такой неурочный час без видимой причины, но Доктора следует убедить в том, что нельзя терять ни секунды. Они должны очень осторожно выйти во двор, добраться до того места, с которого видно, спустился с дерева Щуквол или нет — если, конечно, не будет уже достаточно светло, чтобы его можно было увидеть с любого места. Если Щуквол к моменту их прихода будет все еще оставаться на дереве, то Флэй их встретит у точки, удобной для наблюдения, если же Щуквола на дереве не будет, они должны отыскать отметины, сделанные мелом, и пуститься вдогонку, если же все-таки будет еще слишком темно, свечей не зажигать, а дождаться момента, когда при свете зари можно будет различить пометки мелом, и сейчас же отправляться в путь, сохраняя абсолютную тишину, ибо расстояние между Щукволом и крадущимся за ним Флэем из-за недостаточной освещенности может быть весьма небольшим и Щуквол сможет обнаружить преследование.
Тит на ощупь двинулся под аркадой в сторону дома Доктора. Шаги его были совершенно бесшумны. Однако в какой-то момент одна из металлических пуговиц на его куртке ударилась о какой-то выступающий из стены камень — раздался звук, подобный хрусту ломающейся под ногой сухой ветки. Тит оцепенел и, замерев в неподвижности, несколько мгновений прислушивался. Потом он снова двинулся вперед и вскоре был у дверей дома Доктора Хламслива.
А тем временем Флэй, положив заросший подбородок на руки, не сводил глаз с силуэта, вырисовывающегося на фоне бледнеющего неба. Светлая полоска на востоке уже стала такой яркой, что никакие краски не смогли бы воспроизвести ее сияния.
И вот наконец Флэй увидел первое движение. Голова Щуквола поднялась, закинулась, словно Щуквол разглядывал нависшие над ним ветви, а потом рот раскрылся в зевке — наверное, так зевает ящерица. Раскрылись челюсти с острыми зубами, бесшумно, безжалостно. Размышления закончились, и Щуквол мог позволить себе расслабиться и зевнуть. Усевшись на ветках и прижимаясь к стволу, он предавался отнюдь не расслабляющим сожалениям о допущенных ошибках — он продумывал свой каждый шаг, его тренированный мозг разрабатывал новые планы, пересматривал отношения не только с Фуксией, но и со всеми, с кем ему приходилось сталкиваться. Он искал новые решения и вырабатывал новую схему действий, которая должна была стать шедевром хладнокровных расчетов. Но новый план действий, несмотря на свою отфильтрованность и продуманность, не обладал в полной мере тем совершенством, к которому всегда стремился Щуквол. Впервые он решился на рискованные действия. Пришло время собрать воедино все те сотни невидимых нитей, которые опутывали Замок. А это требовало некоторого риска. Но сейчас он мог еще на несколько минут расслабиться. Начнет он действовать тогда, когда окончательно рассветет. А сегодня вечером он должен ошеломить Фуксию, ослепить ее своим блеском, пробудить в ней женщину; а если все его ухищрения не окажут нужного воздействия, он должен овладеть ею, даже применив насилие — тогда она, скомпрометированная, будет в его полной власти! Откладывать нельзя, ибо в ее теперешнем настроении она представляла для него большую опасность
Щуквол снова зевнул. На сегодня все планы определены. Его раздумья закончены. Теперь оставалось лишь одно небольшое дело, которое следовало завершить, пока не разгорелся день. Мозг проработал все возможности, а теперь его глаза должны удостовериться в том, о чем он лишь догадывался.
Щуквол движением ящерицы облизал свои тонкие сухие губы. Потом повернулся к востоку, где горело желтое сияние, сверкавшее как карбункул. Первый луч солнца вырвался из-за горизонта и упал на его чело. Щуквол не отвел своих красных глаз от пылающего края солнца. Проклиная светило, Щуквол полез вниз.
