***

Посвящается моей сестре Оле, чья любовь и поддержка пробуждало меня действовать и не сдаваться. Спасибо за веру в меня. 

Эти выходные мы должны были провести вместе — я и мой папа. Мы хотели устроить семейный ужин, испечь торт, который так хорошо у нас получался и в конце концов провести остаток вечера за прочтением книг, что с нетерпением поджидают нас на деревянных полках уютной библиотеки. Но работа в книжном издательстве вынуждала отца и в этот день работать допоздна.

— Сроки поджимают, — говорил отец всякий раз когда я огорчалась. — Прости, Энни, но иначе нам не удастся выбраться с долгов.

Я прекрасно понимала, что мы задолжали банку немалую сумму, знала, что отцу не в радость редактировать чужие рукописи, когда свои собственные дожидаются его ночью, в единственное время, когда он волен делать всё что угодно. Но я ничем не могла ему помочь. Сегодня мне исполнилось шестнадцать лет, я не требовала от него ни подарков, ни особого торжества, лишь хотела этот день провести с ним. К черту торт, только бы папа был рядом.

— А дела нельзя отложить на завтра? — с грустью спрашивала я и так зная ответ.

— Прости, солнышко, — в который раз говорил он, окутывая меня виноватым взглядом зелёных, словно изумруд, глаз, — но я вынужден пойти на работу.

— Ладно, — отчаянно выдохнула я сверля глазами свои ботинки. — Не забывай делать перерывы, — приказала я состроив строгую гримасу. — Ты же не робот — не можешь работать целыми сутками.

Папа по привычке ласково улыбнулся мне, отчего его белоснежные зубы плеснули в плохо освещённой комнате словно звезды на ночном небе.

— Ты ведь не думаешь, что я забыл какой сегодня день? — спросил он спустя пару секунд и я заинтересованно уставилась на него. — Может у нас и проблемы с деньгами, но подарок я все же приготовил.

Я хотела уже сказать, что подарок — это лишнее и не стоило на него тратиться, но отец быстрым шагом подошёл к своему рабочему столу и открыв первый ящик, вытянул оттуда содержимое.

— Вот, это тебе, — сначала он протянул маленькую шкатулку, что с лёгкостью помещалась на ладонь, а позже — книгу завёрнутую в мягкую синюю ткань. — Твоя мама хотела, чтобы я отдал его тебе, — пояснил отец, стоило мне только открыть шкатулку внутри которой лежал серебряный ключ, как по мне предназначенный для феи или садового гнома, что по росту был не выше моих колен.

Узорчатый ключ был покрыт мелкими камушками и висел на серебряной цепочке, столь тонкой, что казалось она вот-вот порвётся.

— Какой красивый, — с восхищением произнесла я, не отводя взгляда от подарка. — А что это за камушки? — спросила я, смотря отцу прямо в глаза.

— Лунные камни, — он сделала небольшую паузу, и тут же продолжил: — Твоя мама всегда носила этот ключ, никогда не снимала и очень берегла. Она сказала, что он тебе поможет.

— Поможет с чем? — не понимая я. — Это же всего лишь ключ, разве нет?

Вместо ответа папа неожиданно подошёл ко мне вплотную и крепко обнял. Так как он был высоким, широкоплечим мужчиной, а я маленькой низкорослой девушкой моя голова была на уровне его груди, что позволяло мне насытиться присущим ему ароматом старых книг и молотого чёрного кофе со сливками.

— Береги себя, — прошептал он чем сильно меня удивил.

Происходящее сейчас напоминало мне прощальную встречу будто мне не было суждено увидеться с отцом вновь.

— Пап? — удивлённо вымолвила я отстранившись. — Что-то случилось?

Глаза отца были заполнены грустью и тоской, как и в тот день, когда мама навеки покинула этот мир. Не только день, но и весь год папа носил траур о женщине которую так любил и которую, к сожалению, я очень плохо помнила. Знала лишь, что у нас схожий упрямый характер и темно-каштановый цвет волос. Но мир жесток — я не унаследовала те же шелковистые и ровные волосы, что и у неё — мне достались кудрявые, непослушные локоны, не желающие выпрямляться не под каким воздействием.

— Пудель, — кричали мне вслед невоспитанные мальчишки и делали это всякий раз, когда я попадалась им на глаза.

Со временем я привыкла к этому и научилась достойно держаться когда в мой адрес бросали колке фразы и оскорбительные выражения. На самом деле я просто научилась всё это игнорировать.

— Папа, ты меня пугаешь, — призналась я. — Какие-то проблемы на работе?

— Я был бы только рад если бы проблема заключалась в работе, — заявил он, но под моим непонимающим взглядом добавил: — Ты сама скоро все узнаешь.

Я хотела уже спросить, что он имел в виду, но не успела. Папа поспешил к двери на ходу произнося:

— Мне уже пора, а то опять опоздаю. Ты ведь знаешь наши дороги, куда ни глянь — везде пробки.

Он без остановки тараторил до самой входной двери, пока, наконец, не взяв в руки плащ, заявил:

— С днём рождения, Энни, — и скрылся за дверью оставив меня в полном недоумении и одиночестве.

Я неуклюже топталась на месте, размышляя над словами отца, в то время как он бежал со всех ног к своей машине, чтобы насквозь не промокнуть под проливным дождём, который, насколько я помню, всегда шёл на мой день рождения. С деревьев опадала последняя листва, голые ветки колыхали со стороны в сторону под тяжестью ветра, а прозрачные капли, словно чьи-то слезы, барабанили по стеклу, создавая дивную мелодию.

Такая уютная атмосфера возвращала меня в то время когда мама ещё была жива, когда отец был счастлив, всегда улыбался, шутил и играл со мной. Учил защищаться от мальчишек, смотрел со мной страшилки, когда мама убегала на работу, а по ночам читал книги, причём всегда какие-нибудь новые, а то и вовсе своего собственного сочинения. Я всегда была первым читателем его книг и единственным человеком который выбирал из написанных черновиков самый лучший.

Сейчас же глядя на подаренную книгу я осознаю, что за шестнадцать лет семейный обычай ничуть не изменился — папа продолжал дарить мне книги, что наполнены удивительными историями о магах и эльфах, вампирах и оборотнях, о их жизнях и нелёгкой судьбе. Иногда я задумываюсь откуда папа берет столь интересные истории, откуда знает каково это перевоплощаться в волка во время полнолуния или парить в небе словно птица. Но всякий раз стоит мне об этом спросить, как он непринуждённо откланяется от ответа или ссылается на внезапно возникшие дела.