– Драгуны остаются в Ольхово, – вооружившись поддержкой, берет быка за рога Швецов. – Великого князя тут нет и чем занят корпус мы тоже не знаем. Но Ольхово важный узел, это железная дорога и контроль переправы. Закрепимся и займем оборону, сейчас главное окопаться. Константин Константинович, – кивает он Розумовскому, – на вас скорее всего последует первый и главный удар.

Отпустив офицеров, Швецов выходит на балкон. Еще недавно сюда выкатывалась шумная, смеющаяся компания лордов и дам. Вооружившись шампанским, пары смотрели на звезды или радовались восходящему солнцу, веря в завтрашний день. Сцепив руки за спиной, Алексей упирает взгляд на запад. Звезды падают с небосвода и солнце теряет блеск – смерть царит в этих землях. Горизонт затянут дымом пожаров, даже с такого расстояния видно зарево, пылающее на границе.

– Вы все еще рекомендуете не посылать больше людей в Федоровку? – говорит подполковник, возвращаясь внутрь.

Максим по прежнему стоит, склонившись над столом и водя пальцем по карте.

– Мы не знаем, что творится на флангах, – он дергает щекой. – Меня вот, что больше беспокоит, – майор постукивает по карте, – высота двести и три. Если враг ринется прямо по главной дороге оттуда открывается отличный обзор, как на подходы к Ольхово, так и сам город.

– Разве мы можем так распылять силы? – неуверенно говорит Швецов.

Штабс-офицер наливает из графина, выполненного в восточном стиле с длинным тонким носиком кофе, себе и майору. Напиток давно остыл, но Максим всасывает содержимое, не заметив вкуса.

– Отдавать такие подарки колбасникам преступление, – говорит начальник штаба, – но вы правы, больше взвода туда послать мы не сможем.

– Бульбаша? – Алексей смачивает губы в кофе и сморщившись отставляет чашку. – Боевого духа ему точно не занимать.

– Голова уж больно горячая, а там тихо нужно сидеть и носа не показывая. Предлагаю от Корнилова людей выделить. Он хоть и молод для ротмистра, – настаивает начальник штаба, видя скепсис в глазах Швецова, – но не по годам осторожен. Уж я знаю, парень всю курхскую прошел с нами.

– Тогда я вынужден просить вас, господин майор организовать занятие высоты. У меня идея, как лучше использовать шахту, но завтра может быть поздно.

Федоровка. Ок. 10 – 00

Лопата едва ли на половину погружается в землю, с трудом выталкивая кусок породы. Григорий с сожалением смотрит на инструмент, поглаживая быстро обрастающую щербинами заточку. Не понятно, как Федоровцы умудряются вырастить на участках хоть что-то для прокорма. Не земля, а нагромождение камней и целой паучьей сети корней. Хорошо, люди не противятся и отдают землеройкам лопаты и прочий инструмент – своего у драгун в обрез, а работы начать и кончить.

– Копаю, копаю, – ворчит Вячеслав, вгрызаясь с трудом глубже, – а земля все не кончается.

– Мы и так по пояс зарылись, куда дальше? – поддерживает Григорий приятеля. – И чего командирам неймется?

Опершись о лопату, драгун отодвигает фуражку на затылок и осматривает местность. Все поле перед поселком изуродована извивающимися змеей траншеями. Всюду кипит работа. Кавалеристам приходится отвести коней в тыл и, скинув душные кителя, сменить винтовки на лопаты, кирки и пилы. Солдаты копают вот уже который день, натаскивая мешки, углубляя траншеи и выдалбливая огневые точки.

Григорию приходится быстро спрыгивать вниз и активно изображать деятельность.

– Бойцы, вы тут чем вообще заняты? – на бруствер вскарабкивается унтер-офицер с биноклем в руках.

– Докапываем, ваше благородие! – с готовностью рявкает Вячеслав, работая с таким энтузиазмом, что больше раскидывает.

Унтер только свистит, ошарашено глядя на результаты работы не одного дня.

– Да вы ж ничего не сделали, – от удивления он даже не кричит, – тут не по пояс, а по голову рыть нужно. Как вы в этой яме воевать то будете, братцы. Вот, – унтер-офицер указывает на запад, – слышите, как грохочет?

Товарищи еще немного ковыряются для виду. Едва командир совсем уходит из виду, устраивая разнос на других участках, лопаты швыряются вон.

– Все, уморился, – охает Григорий, рухнув на дно окопа и отползая в поисках хоть краюшка тени, – еще не полдень, а печет нестерпимо.

Драгун тянется к брошенной кожаной фляге, но внутри оказывается пусто и емкость летит в кусты. Вспотевший, весь покрытый грязью кавалерист смотрит на заманчиво сверкающую гладь реки. Сейчас бы скинуть все и окунуться, водица должна быть в самый раз. Время хорошее, сиди на берегу с удочкой и в ус не дуй.

Григорий вздрагивает от неожиданности и чуть не падает. Из реки, взбурлив целый гейзер, выныривает девушка. В чем мать родила, еще и мокрые волосы прилипают к лицу – вылитая русалка.

– Фу! Нечисть! – испугавшись, солдат быстро злится.

Он не сразу узнает Алену, батальонную волшебницу. Вот кому на свете жить хорошо, все до седьмого пота спину гнут, а она с водными процедурами. Григорий подбирает кусок земли и швыряет в реку, взбив крохотный фонтан в добрых десяти метров от мага. Девушка только смеется и снова ныряет.

– Навязал нам Швецов девку на голову, – бурчит Григорий, глядя, где еще всплывет неугомонная бестия.

– Ладно тебе, – лениво отмахивается Вячеслав, вытягиваясь на земле в полный рост и накидывая фуражку на лицо, – колбасники придут, мы на нее молится всей ротой будем.

К линии траншеи с села выходит женщина. Не смотря на все усиливающуюся жару плотно обмотанная замужним платком и юбками, разве рукава закатывает.

– Спеклись поди, мальчики, – громко зовет она, – хоть молока выпейте. Только с колодца достала.

Вот тут просыпается и энтузиазм и рвение. Вскочив, смеясь и толкаясь бойцы спешат к крынке, доверху наполненной. Пока Григорий с Вячеславом пьют по очереди, селянка головой качает, глядя на рытвины.

– Что ж вы ребята, тут устроили, – сокрушается она, вытирая лицо фартуком, – гот придет, все дома нам порушит. Шли бы вон, – кивает за мост, – там бы и воевали.

– Да куда ж нам, – Григорий рукавом вытирает побелевшие от молока неостриженные усы. – В чистом поле побьют нас, мать.

Отдохнув и напившись, драгуны снова берутся за лопаты. Время идет, а еще нужно углубления для стрелковых ячеек сделать. Только вчера вырыли, так унтеру все мало, еще по две на каждого нужно.

– Эй! – дергает Григорий Вячеслава утрамбовывающего землю в мешке. – Погляди-ка.

На мост въезжает конный экипаж, запряженный двойкой. На козлах сидит сильно ссутулившийся пожилой мужчина в котелке, активно погоняющий лошадок. Отложив инструмент, драгуны берутся за винтовки и как есть, грязные и в изорванных мокрых тельниках, выходят навстречу.

Незнакомец тормозит, опасливо глядя на приближающихся вооруженных людей сквозь пенсне.

– А вы, простите, – мнется он, растягивая слова и постоянно озираясь, – чьих будете?

– Глаза открой, отец, – смеется Вячеслав, на всякий случай по уставу обходя с другой стороны.

– Свои мы, свои, – успокаивает Григорий, похлопывая вздрагивающую спину лошади. – Симерийцы.

Незнакомец понимающе кивает и снова озирается на запад, сгорбившись еще сильнее и вдавив голову в плечи. Вылитый заяц. Гриша смотрит в ту сторону, но ничего интересного не находит. Сейчас даже грохот пальбы на нет сходит, только струйки дыма, тянущиеся к облакам на горизонте и напоминают о войне.

– Как там наши? – спрашивает Слава, пока его приятель проверяет потертый паспорт.

– Наши? – кажется мужчина не сразу понимает суть вопроса. – Нет там никаких наших. Вы первые солдаты встреченные мною по пути, – он ерзает на козлах и снова оглядывается. – Бежали бы вы отсюда, братцы. Мало вас, готов тьма, всех под корень изведут.

– Пятками сверкая, отец, войны не выигрываются, – говорит Григорий, возвращая документ. – А если помирать, солдат на смерти и так повенчан.

Проводя взглядом быстро уходящий экипаж, драгуны собираются вернуться. Но задержавшийся на мосту Гриша, замирает с разинутым ртом, глядя на запад.