Ее рука уже лежала на ручке, когда дверь внезапно распахнулась. Она чуть не вскрикнула, но тут же узнала Лютера. С торжествующей улыбкой он принял у нее из рук сумку с вещами, вывел ее на крыльцо и прошептал:
– Все в порядке. Не беспокойтесь. Чуть дальше по аллее нас ждут лошади, и я сам с моими людьми доставлю вас окольным путем в город.
Она дождалась, пока они отъехали на достаточное расстояние от дома, и разразилась слезами радости.
– Спасибо тебе, Лютер. Спасибо, и да благословит тебя Бог! Не знаю, что бы я без тебя делала.
– Еще рано благодарить. Я попросил кое-кого выяснить, где Колтрейн проводит большую часть времени, свободного от службы. Оказалось, в одном из городских салунов. Я подведу вас возможно ближе к этому месту, чтобы не подвергать опасности себя и людей. Дальше вам придется действовать самой. Мне надо думать о своей собственной шкуре. Если меня заметят в городе, к рассвету повесят на самом высоком дереве. Мне бы хотелось остаться с вами и довести дело до конца, но вы сами понимаете, что тогда меня ждет.
Китти согласилась, чувствуя признательность к нему за все, что он уже сделал для нее, и не осмеливаясь просить о большем. Она была уверена, что, оказавшись в городе, сумеет сама совладать с ситуацией.
Они добрались до зарослей орешника, и Китти заметила восьмерых негров, уже в седлах. Лютер взял ее за руку и подвел к лошади. Указав на ребенка, которого она держала в руках, он спросил:
– Вы уверены, что сможете ехать верхом?
– Да. Я опытная наездница, Лютер. Знаю, что тебе не терпится поскорее вернуться, так что постараюсь ехать как можно быстрее.
– Хорошо.
Он взял у нее Джона и не отпускал его, пока она взбиралась в седло. Она наклонилась и приняла из его рук спавшего младенца. Лютер вскочил на лошадь и крикнул своим людям.
– Поехали!
Они мчались через ночь, пустив лошадей легким галопом, который Китти находила крайне неудобным. Однако ей удавалось держаться с ними наравне. Один раз Джон проснулся и заплакал. Она привлекла его к себе, напевая ему колыбельную под стук лошадиных копыт. К счастью, через некоторое время он снова закрыл глаза.
Ночь была темной. Прохладный весенний ветер бил ей в лицо. Дорога была неровной и совершенно незнакомой. Неграм приходилось пробираться своими собственными окольными тропами, и скоро Китти оказалась посреди густого, темного леса. Несколько раз ее задевали ветви, и ей приходилось прилагать усилия, чтобы удержаться в седле, одной рукой сжимая вожжи, а другой – ребенка.
Они не стали сворачивать к старому деревянному мосту, через который шла дорога на Голдсборо. Лютер знал переправу на реке Ньюс, где они и пустили вброд своих лошадей через темные плавно текущие воды. Едва они выбрались на крутой берег с противоположной стороны, дорога стала шире, и Китти немного успокоилась.
Наконец, впереди показался город у самой опушки леса. Лютер остановил своих спутников и затем направился туда, где осадила свою лошадь Китти.
– Я оставлю своих людей здесь. Остальную часть пути проведу вас один. Ступайте осторожно и держитесь рядом со мной.
Когда они оказались в узком переулке за рядом строений, Лютер прошептал.
– Ну вот, мисс Китти. Дальше я идти не могу, нужно поскорее выбираться отсюда. Я заберу у вас лошадь. Жаль, что приходится это делать, но у нас не хватает лошадей. Ступайте вдоль этого переулка, и когда доберетесь до третьего по счету дома, вас там будет ждать мой человек. Ему поручено разузнать, где сейчас Колтрейн. Если хотите, он подержит ребенка, пока вы будете внутри Он не из наших людей, так что никто его ни в чем не заподозрит. Его зовут Вилли Джо, и вы можете полностью на него положиться. Я приказал ему исполнить любую вашу просьбу, иначе я перережу ему горло. Надеюсь, у вас все будет хорошо. Если я когда-нибудь понадоблюсь вам снова, то готов сделать для вас все, что в моих силах.
Она соскочила с седла.
– Лютер, не знаю, как тебя благодарить. Как я дам тебе знать о себе?
– Я знаю все, что происходит в округе, от друзей, которые доставляют мне нужные сведения. А теперь поторопитесь.
Он стремительно повернулся и исчез в ночи. Чувствуя легкую дрожь от прохлады и страха, Китти направилась вдоль переулка. Ей не пришлось идти далеко, вскоре из-за бочонка с мусором возникла чья-то фигура, казавшаяся в темноте грозной тенью. В горле ее от ужаса застрял комок.
Незнакомый голос произнес нараспев:
– Не бойтесь, мэм. Я Вилли Джо.
– Слава Богу, – пробормотала она.
Он быстро сообщил ей, что подсматривал в окно салуна и беспрерывно следил за уполномоченным Колтрейном в течение нескольких часов.
– У меня есть друг, который служит там уборщиком. Я попросил его следовать за уполномоченным, когда он поднимется наверх. Он в двенадцатом номере Вам придется войти через черный ход и взобраться по боковой лестнице. Там, в переднем помещении, творится что-то несусветное – бренчит фортепиано, люди горланят песни. Надеюсь, вас никто не заметит. Хотите, я подержу ребенка, пока вы будете наверху?
– Нет. Я возьму его с собой.
Она не решилась расстаться с Джоном. Что, если кто-нибудь случайно пройдет мимо и заметит черного мужчину, держащего на руках белого ребенка в переулке за салуном? Тогда ему не миновать расспросов. Кроме того, она хотела, чтобы Тревис увидел своего сына, и чем скорее, тем лучше.
– Тогда я пойду, – отозвался он с явным облегчением.
Она поблагодарила его за помощь и направилась к задней двери салуна, из которой донеслись буйные звуки музыки и хохот. Пора! Глубоко вздохнув и остановившись на миг, чтобы поцеловать в лоб маленького Джона, она открыла дверь и переступила порог.
Коридор оказался темным, его освещали только фонари, мерцавшие вдоль прохода, ведущего в помещение салуна. Она различала мужчин, смеющихся и пьющих вино, и женщин с ярко накрашенными губами в пестрых, крикливых одеяниях, сидевших у них на коленях, на столах, на стойках бара. Юбки у всех были выше колен, декольте – очень глубокие, почти обнажающие грудь. Многие из них носили перья – на платьях и в прическах. Так вот где Тревис обычно проводит время? Китти невольно вздрогнула.
В дальнем углу коридора светил только один фонарь, но она видела номера на дверях. Сердце ее отчаянно забилось, когда она нашла цифру «12». Здесь! Удерживая ребенка левой рукой, она тихо постучала.
Из-за двери не доносилось ни звука, и Китти почувствовала, как ее охватывает паника. Что, если Вилли Джо ошибся? Она постучала снова, на этот раз громче.
– Кто там?
Китти затрепетала при одном звуке знакомого любимого голоса и постучала еще раз так громко, что сама испугалась, как бы ее не услышали в соседнем номере.
До нее донеслось шарканье его ног, приглушенное ругательство Дверь распахнулась, и ее взору предстало наведенное прямо на нее дуло ружья.
– Какого черта… – выругайся он и опустил ружье, лицо его отражало изумление и шок.
– Тревис, я должна с тобой поговорить. Умоляю…
Застав его врасплох, Китти протиснулась мимо него и оказалась в комнате.
Она сразу увидела ее – Нэнси Уоррен Дантон, совершенно обнаженную, лежавшую на постели.
– Что ты здесь делаешь? – К Тревису вернулось самообладание, а вместе с ним и гнев. – Убирайся отсюда, Китти.
– Что ты делаешь здесь? – Не обращая на него внимания, Китти обратилась к Нэнси, которая смотрела на нее с вызовом, даже не пытаясь чем-либо прикрыть себя.
В ушах у нее зашумело, все тело содрогнулось от боли и потрясения. Нэнси здесь, обнаженная, в постели с Тревисом!
– Я бы могла задать тебе тот же вопрос. – Нэнси села в постели.
– У меня есть полное право быть здесь, – рассердилась Китти. – Я принесла сына к его отцу…
– Ах, Китти, ты все еще пытаешься выдать этого ребенка за сына Тревиса? Весь город уже знает правду. К каким только уловкам ты не прибегнула, чтобы заставить Кори жениться на тебе. Так будь хотя бы верна ему. – Растрепанные волосы Нэнси падали ей на лицо, и она откинула их резким движением. – Приписывать ребенка Кори другому человеку – низко даже для тебя. Что тебе нужно от Тревиса? Кори, кажется, дал тебе все.
