Единственной частью тела Титы, которую ему посчастливилось увидеть, помимо лица и рук, была упругая голень. Это воспоминание преследовало его по ночам. Ничего не хотелось ему так, как обласкать этот кусочек плоти, а потом и всю ее целиком, так как это на его глазах делал похитивший Гертрудис солдат. Чувственно, необузданно, страстно!

Титу же подмывало крикнуть, чтобы он увез ее подальше, туда, где никто не запретит им любить друг друга, где еще не выдумали правил, которые нужно уважать и которым нужно следовать, где нет матушки Елены, — но с ее губ не сорвалось ни единого звука, будто слова застревали в гортани и умирали. Она почувствовала себя такой одинокой, такой забытой! Последний перчик чили, оставшийся на подносе после большого застолья, не ощущал большего одиночества. Сколько раз ей приходилось доедать на кухне этот деликатес, чтобы только не выбрасывать. Никто не желает показаться голодным настолько, чтобы съесть последний чили на подносе, и не отважится на такое, даже если очень хочет. Пренебречь чудесным фаршированным перчиком, в котором соединились все мыслимые вкусы — сладость цуката, острота чили, пикантность орехового соуса, свежесть граната, под тонкой кожицей которого спрятано столько любовных секретов! Секретов, которые не суждено разгадать, ведь они принесены в жертву приличиям.

Будь прокляты приличия! Это они виноваты в том, что ее обрекли увядать день за днем. Будь проклят Педро, такой воспитанный, такой вежливый, такой мужественный… и такой любимый!

Знала бы Тита, что недалек тот день, когда и она познает любовь, — не убивалась бы так.

Новый окрик матушки Елены оторвал ее от горестных мыслей. Нужно было срочно придумать ответ. Вот только какой? Сказать ли сперва, что в глубине двора разгорается пожар, или что Гертрудис удрала с капитаном Панчо Вильи верхом на лошади… да притом голышом? Поразмыслив, она выдала версию, в которой было пополам правды и лжи. Дескать, федералы — а их Тита терпеть не могла, — налетев гурьбой, подожгли душ и похитили Гертрудис.

Матушка Елена в историю поверила и от огорчения слегла. А неделю спустя чуть не скончалась, узнав, что Гертрудис работает в борделе на границе. Об этом ей сообщил отец Игнасио, приходской священник, а откуда он узнал — одному Богу известно. С того дня матушка Елена строго-настрого запретила произносить имя дочери вслух, а ее фотографии и свидетельство о рождении приказала сжечь.

Но ни огонь, ни само время не могли вытравить стойкий аромат роз с того места, где раньше стоял душ, а сегодня располагается автостоянка многоэтажного дома. Точно так же ни огонь, ни годы не стерли из памяти Педро и Титы картины, свидетелями которых они стали и которые преследовали их во сне и наяву. С этого дня перепела в лепестках роз превратились для них в беззвучное напоминание об этом удивительном происшествии. Тита готовила их каждый год. Это был ее способ отпраздновать день, когда сестра обрела свободу. Оттого-то она так заботилась об украшении блюда.

Перепелов выложить на большое блюдо и полить сверху соусом. В центр блюда — или каждой тарелки, уж кому как угодно, — поместить целый розовый бутон, а по краям посыпать лепестками.

Тита предпочитала украшать каждую тарелку по отдельности. Ведь так не нарушалась гармония целого, когда кто-то брал перепела с блюда. Она даже внесла эту деталь в поваренную книгу, которую начала писать той же ночью, связав по своему обыкновению добрый кусок покрывала. И пока она вязала, в голове снова и снова проносился образ Гертрудис, бегущей по полю, и другие картины, изображавшие то, что, по мнению Титы, случилось с беглянкой, когда та скрылась из виду. Разумеется, ее воображение за отсутствием какого бы то ни было опыта в таких делах сильно хромало. Титу снедало любопытство, носит ли ее сестра теперь какую-нибудь одежду или так и ходит… нагишом! Она забеспокоилась, не мерзнет ли Гертрудис, подобно ей самой, но быстро заключила, что нет. Скорей всего, она коротает время у костра в объятиях мужчины, так что ей должно быть тепло.

Неожиданно промелькнувшая в голове мысль заставила Титу вскочить и впиться глазами в звездное небо. Она знала, точнее испытала на себе, какой могучей огненной силой может обладать взгляд. Одним взглядом можно зажечь солнце. А если так, то что произошло бы, если бы Гертрудис взглянула на одну из звезд? Нет сомнений, что взгляд, вобравший в себя весь жар ее распаленного любовью тела, пронесся бы сквозь бесконечный космос и, не растеряв по дороге ни крупицы энергии, достиг бы звезды, на которую был обращен. Эти огромные звезды существуют миллионы лет лишь благодаря способности отражать огненные лучи, посылаемые им по ночам влюбленными всего мира. Иначе они поглощали бы чудовищное количество тепла, от которого их рано или поздно разорвало бы на тысячи кусочков. А так, поймав чей-либо взгляд, они, подобно зеркалу, отбрасывают его назад к Земле. Оттого и мерцают по ночам. У Титы зародилась надежда, что если она отыщет среди звезд ту, на которую сейчас смотрит ее сестра, то и ей перепадет немного отраженного тепла, которого у Гертрудис в избытке.

Но, сколько ни вглядывалась Тита в звездное небо, никакого тепла она не почувствовала, а напротив, начала зябнуть. Передернув плечами, она вернулась в кровать в полной уверенности, что Гертрудис уже давным-давно спит, оттого-то эксперимент и не удался. Она закуталась в покрывало, которое к тому времени уже можно было складывать втрое, проверила только что записанный рецепт — не забыла ли чего — и дописала рядом: «В день, когда мы съели это блюдо, Гертрудис убежала из дома».

Продолжение следует…

Рецепт четвертый:

моле^[7] из индейки с миндалем и кунжутом

Глава IV

Апрель

Моле из индейки с миндалем и кунжутом

ИНГРЕДИЕНТЫ:

1/4 перца чили мулато;

3 перца чили пасилья;

3 перца чили анчо;

1 горсть миндаля;

1 горсть кунжута;

бульон из индейки;

1/3 бисквитного пирожного;

земляные орехи;

половина луковицы;

вино;

2 ломтика шоколада;

анис;

смалец;

гвоздика;

корица;

молотый перец;

сахар;

семена чили;

5 зубчиков чеснока.

Способ приготовления

Индюшку выпотрошить и сварить на третий день после забоя.

Мясо индейки получается нежным, если за птицей хорошо ухаживают: содержат в чистом птичнике, кормят и поят до отвала. За пятнадцать дней до забоя ей начинают скармливать маленькие грецкие орехи. В первый день — один орех, во второй — два, и так далее в течение пятнадцати дней. Кроме того, все это время ей подсыпают в кормушку кукурузу, которую она ест сама.

Тита постаралась откормить индюшек на славу, ведь намечался большой праздник, которого с нетерпением ожидали все обитатели ранчо, — крестины ее племянника, первенца Педро и Росауры. Это событие заслуживало пышного застолья, украшением которого должно было стать моле из индейки. Ради такого случая даже заказали специальную глиняную посуду с именем Роберто — именно так звали этого очаровательного младенца, которого домашние и друзья семьи неустанно одаривали подарками и знаками внимания. Тита вопреки ожиданиям испытывала к племяннику безграничную нежность, будто забыв, что он плод союза Росауры и Педро. За день до крестин она всецело отдалась приготовлению моле. Звуки, долетавшие с кухни в гостиную, вызывали у Педро новые ощущения. Звон ударяющихся друг о друга кастрюль, запах обжаренного на комале миндаля, мелодичный голос Титы, которая пела во время готовки, будили в нем желание. И подобно тому, как ласки предшествуют соитию, эти звуки и запахи, особенно аромат жареного кунжута, известили Педро, что близится миг истинного кулинарного наслаждения.