Поехал на телеграф и к консулу. На телеграфе мне вручили телеграмму для меня из Александрии — оставленный там больной скончался, у одного из оставшихся в карантине развился тиф, но состояние не тяжелое, другой пока здоров[269].

Консул принял меня в своем кабинете, обставленном убогой мебелью, но с государственным флагом, под которым сидел сам "месье Пуаро". На этот раз месье даже не встал, а сразу задал вопрос, почему мои люди избили уважаемого Али-хаджи и угрожали оружием его людям. Я объяснил, что "уважаемый Али-хаджи" развалился на моей кровати, а его племянник рылся в моих вещах, что было пресечено моим денщиком. А как бы реагировал уважаемый консул, если мои казаки забрались бы с ногами на его постель и рылись в его вещах, может быть, он угостил их кофе? Я бы тоже не отказался от чашечки кофе, которую мне забыл предложить господин консул. Консул крикнул, чтобы принесли кофе ему и гостю. Я продолжил:

— После того как денщик прогнал непрошенных гостей до ворот лагеря, Саид крикнул погонщикам что-то и они обнажили оружие. Казаки, осматривавшие оказавшихся негодными больных и изможденных верблюдов, которых нам пытался всучить "уважаемый Али-хаджи", сделали предупредительный выстрел в воздух, но "уважаемый Али-хаджи" задрав халат, показал мне задницу, что я могу расценить как оскорбление посла Российской Империи и выражаю по этому случаю решительный протест — так и доложите своему руководству. Поэтому я требую официальных извинений в присутствии моих людей, поскольку оскорбление было нанесено публично.

Консул залебезил, но я настаивал на публичном извинении передо мной старой обезьяны, имея в виду Али-хаджи. Кроме того я спросил, намеревается ли консул как-то обеспечивать посла дружественной Франции державы и его людей питьевой водой, поскольку рекомендованный консулом для этой цели паровоз с цистерной руководство компании забирает на две недели, что приведет к страданиями и падежу животных и, не дай бог, смертям среди людей. Чтобы избежать этого, я прошу перенести лагерь к источнику, желательно с транспортировкой груза по железной дороге. Тут консул вообще скис, стал говорить, что источник находится не в его зоне ответственности, за разрешением переместить туда лагерь надо ехать к губернатору в Обок, но и он может ничего не добиться, так как земля вдоль железной дороги принадлежит компании "Мессаджери", так же как и источник воды на ней, а компания явно будет против присутствия иностранного военного лагеря на своей территории, также как и использования ее подвижного состава. Ну, в общем, все понятно, "я — не я и лошадь — не моя". То тут меня осенило — ведь охрана Маши прибыла на лошадях, возможно, ее сопровождающие знают источники воды в пустыне и мы можем воспользоваться ими, хотя и оставив часть груза здесь. Надо срочно выяснить это. Не притронувшись к кофе, я встал и откланялся.

Маша была в своем шатре, хороша как утренняя роза (надо было догадаться хоть букет цветов купить в городе, лопух). Поцеловал ее, извинился что пыльный и не успел побриться, только что от французского консула по поводу утреннего инцидента с местными, уже нажаловались и когда только успели, небось, быстроглазый Саид сразу кинулся искать защиту угнетенных прав сомалей. Маша слышала выстрел и крики, а ее телохранитель, Мохамад объяснил, что сомали что-то не поделили с русскими и один из русских выстрелил в воздух, так как сомали достали ножи и стали окружать русских. Рассказал, как все было, что мы хотели нанять верблюдов, так как с завтрашнего дня у нас не будет воды и надо уходить к водному источнику. Объяснил, что французский консул нам не помогает, французы обещали нам 200 мулов, а не дали ни одного, я попросил верблюдов, нужна была сотня, а сегодня прислали тридцать и все бракованные, теперь вот конфликт с сомалями и консул на их стороне.

Я спросил у Маши, можно ли мне поговорить с ее слугами, может быть, они знают, где есть источники воды и вообще, как они пересекли пустыню на лошадях, если лошади нужно каждый день восемь ведер воды. Маша позвала старшего телохранителя, Хакима, который, несмотря на жару был весь в черном даже с черным платком, оставлявшим открытыми одни глаза на лице. Он вошел, поклонился сначала Маше, а потом мне. Маша задала ему вопросы и он ответил. Маша рассказала, что Хаким знает два колодца в которых сейчас есть вода, кроме того, ближе к концу пустыни есть пересохшая речка, но, если в русле выкопать в песке яму, она довольно быстро заполниться водой, пригодной для лошадей. Устраивать лагерь вокруг этих источников нельзя — в пустыне очень жарко и люди заболеют и умрут.

Я спросил через Машу черного человека, хватит ли в колодцах воды для того, чтобы напоить сто лошадей и еще взять про запас восемьдесят бурдюков с водой по 120 литров и может ли он провести караван, если мы поедем с его госпожой в Харар. Черный Хаким сказал, что если госпожа прикажет, он готов, и сто бурдюков должно хватить до следующего колодца, даже на два дня, если бурдюки большие. Их лошади пьют немного, но лошади белых, так же как и они сами, изнежены, им нужно больше питья. Поблагодарил его, Хаким в ответ поклонился и Маша его отпустила. Я спросил у нее, готова ли она ехать со мной в Харар, со мной будет всего пятьдесят человек, остальные останутся здесь, и будут ждать пока не придут нанятые мной в Хараре верблюды. Но я возьму с собой пулемет, он один стоит сотни воинов, а то и больше, у казаков будут ручные бомбы моей конструкции, мы вчера испытали и казаки научились ими пользоваться. Так что мы можем разогнать даже тысячу хороших воинов. Маша ответила, что у пустыни свои воины, они таятся и не ходят строем: "Знаю ли я, что Хаким охранял не только мой лагерь, но и твой и он легко туда пробрался, прямо до твоей палатки, когда ты был здесь, со мной. Солдаты его вообще не заметили, вот когда службу несли казаки, ему пришлось затаиться и ждать, когда опять будут солдаты, потому что казаки что-то неладное почувствовали и взяли ружья наизготовку, а солдат ему обмануть ничего не стоило. Хаким задержал конокрадов, которые хотели украсть ваших лошадей, одному он отрезал руку, а другой был совсем мальчишка и он его отпустил."

Для меня это сообщение было полным сюрпризом, я-то считал, что лагерь хорошо охраняется…

— Хаким — ассасин[270], когда-то, много лет назад, он был послан убить моего отца, раса Мэконнына, но увидел, что тот мудрый правитель, лучше, чем он до этого видел и пошел к нему на службу. С тех пор Хаким предотвратил десятки покушений на раса и он послал его за мной, так как знает, что Хаким доставит меня целой и невредимой. Второй телохранитель, Мохамад — его ученик и подчиненный. Есть и третий — Саид, он немой, но очень преданный.

— Маша, а Хаким прикрывает лицо, чтобы его никто не узнал и не опознал в нем бывшего ассасина?

— Нет, просто однажды его пытали и отрезали нос и вырвали щеки. Лицо у него очень обезображено и он никогда не показывает его. Не спрашивай его об этом, он очень не любит говорить на эту тему.

Я отправился в свой лагерь и собрал совет. На совете рассказал положение дел, про основную проблему с водой и о принятом мной решении:

Выдвигаемся завтра утром, взяв всех лошадей, кроме верховых для офицеров артиллеристов и для штабс-капитана Букина и трех слабых иьючных лошадей, которые все равно погибнут на переходе, взяв с собой заполненными 80 больших бурдюков с водой, а 20 оставить здесь для мулов. 30 мулов беру с собой, они, как и 80 вьючных лошадей повезут воду, фураж, продукты, палатки на 40 человек, дрова, царские подарки, денежные ящики, кроме двух, остающихся здесь, полящика гранат, оставшихся после учений и всякую необходимую мелочь. Предваряя вопросы — без этого все лошади здесь погибнут за две недели без воды, даже если все мулы и вьючные лошади будут возить воду (а это могут и запретить — земля вдоль дороги и источник — частная собственность). Здесь остаются артиллеристы кроме двух унтеров, которые имеют некоторый опыт обращения с пулеметом, десять казаков, которые нормально несут караульную службу, а не артиллеристы, которые хлопают на посту ушами так, что если бы не внешняя охрана, наши лошади были бы уже у сомалей и нам бы осталось только ждать ближайшего парохода, чтобы с позором вернуться в Россию… Остаются доктор с помощником, интендант титулярный советник Титов, все охотники. Предлагаю сегодня же обнести лагерь изгородью из колючей акации, задействовав всех, кто не уходит завтра, заодно дров нарубить, можно использовать для транспортировки брички, сняв пулеметы и вернув их потом обратно на место. Объясните личному составу, чтобы шевелились, иначе есть возможность, что завтра они проснуться (вернее не проснутся) с перерезанным горлом. Приведите в готовность два-три орудия на стрельбу шрапнелью, если хотите, разрешаю распаковать и иметь готовым к стрельбе еще один пулемет. Вопросы?