Казаки также сложили в ящики своё трофейное золото, но промаркировали его по-своему и Нечипоренко опять под дипломатическим флагом повез его на станцию, а потом есаул, взяв усиленный конвой, отправился грузиться на "Чесму". С капитанами и Великим князем мы поехали к Менелику, где мне вручили бумаги соглашения и повторили условия в присутствии Великого князя. Я сказал, что встретил в лагере консула, Ивана Меншикова, знакомого мне еще по путешествию сюда и военного агента из посольства в Каире, полковника Симонова и они мне пожаловались, что сидят здесь, как под арестом, лошадей им не дали, а пешком они не хотят и не могут передвигаться из соображений безопасности и, вообще, выразили желание жить у меня в доме, который на время их и моего пребывания здесь получает права посольства Российской Империи вместе с экстерриториальностью и прочими условиями (наличия вооруженного конвоя).
Негус согласился с условиями и с тем, что над домом на время нашего пребывания будет поднят русский флаг. Спросил про Букина и Лаврентьева. Негус ответил, что Букину пожалован титул графа и он пожелал перейти в подданство Эфиопии, я попросил собственноручного письма штабс-капитана Букина об этом, так как он уехал из России моим подчиненным и я несу за него ответственность. По поводу Лаврентьева Негус сказал, что он совершенно невменяем и везти его сюда нет никакой возможности, я объяснил, что мне нужно официальное заключение об этом. С тем мы и покинули шатер.
За ужином меня и Стрельцова много расспрашивали о прошедшей кампании, особенно много вопросов задавал военный агент (атташе), полковник Симонов, выпускник Николаевской академии. Предоставил отвечать на вопросы Стрельцову, мы даже пошли в мой кабинет, где висела большая карта провинции Тигре и подъесаул рассказал, как мы планировали обороняться от вторжения десанта, где должны быть опорные пункты обороны с пушками и пулеметами, простреливающими пространство между опорными пунктами, так как сплошную линию траншей с малыми силами в три тысячи человек удержать против корпуса невозможно. Опорные пункты расположены на возвышенностях, собственно, они уже готовы и их можно даже посмотреть, конечно, там сейчас нет орудий и пулеметов, они в арсенале форта Массауа. Расчет был на подход подкреплений в конце текущих суток боя, поэтому полотно железной дороги необходимо было оборонять в первую очередь. Форт Массауа как пункт обороны, в расчет не брался, так как он легко разрушался огнем корабельных орудий, а линия обороны опорных пунктов проходит за пределами досягаемости корабельной артиллерии, Полковник Симонов остался доволен и попросил взять карту с собой — она хоть и рисованная, но очень подробная, в Главном штабе такой явно нет.
Вечером занялся личными сборами, вдруг завтра выезжать в Александрию. Поскольку мой резной ларец теперь пуст, сложил туда все итальянские бумажные деньги, которые надо поменять в банке на что-то стоящее, пока лира не рухнула, бумаги из сейфа Баратьери о пленных, револьвер (пистолет у меня теперь всегда с собой), запас патронов. Артамонов тоже собрал мои вещи, русский дипломатический мундир передам на корабль, эфиопский придется взять, пока не пошью белый фрак.
Утром заехал в лагерь "отказников". Сказал, что у меня для них хорошие новости — скоро всех их отпустят и теперь заботится о них будет сам Негус, потом поехал на телеграф, пока ничего из Петербурга не пришло. Отправил телеграммы Лизе и Управляющему заводами, что буду месяц в Александрии, можно слать мне телеграммы на адрес русского консульства, затем ненадолго вернусь в Массауа, а потом — домой на броненосце "Чесма".
Ильг сказал, что собирается плыть до Александрии послезавтра на "Джигите", он уже говорил с капитаном. Я сказал, что присоединюсь вместе со слугой и двумя казаками. Ильг попросил быть в абиссинской одежде с абиссинскими наградами. Все деньги на расходы у него (ага, буду по копеечке выпрашивать). О деньгах — напомнил о жалованье казакам и расчете за трофеи, иначе мы грузим все на "Чесму".
Дома рассказал консулу и атташе о разговоре с Ильгом и спросил, готовы ли они послезавтра вернуться в Александрию.
— Конечно, мы уполномочены присутствовать на переговорах и давать консультации при необходимости.
Вот погрузились мы все на "Джигит" и как говорят сухопутные "поплыли". Казаки все жалели об оставленных лошадках, ну не возьмут военные корабли на борт еще и лошадей. Да и тем, кто уйдет на "Чесме" тоже коней придется оставить, либо договориться о фрахте с призовым итальянским пароходом, чтобы шел в кильватере "Чесмы" под русским флагом как призовое судно, но какой приз, если у России с Италией мир, а если нанимать, то лошадки золотыми будут. В общем, пусть Нечипоренко сам решает с итальянцем-капитаном, может в обмен на свободу команды и парохода лошадок за бесплатно прокатит до Севастополя, а там пусть идет на все четыре…Разместились мы на "Джигите" стеснив офицеров, которые освободили по каюте для консула, полковника, меня и Ильга, Петров, мой денщик, черный слуга Ильга и казаки спали в матросском кубрике. Я ехал в русском белом кителе в петлицами действительного статского советника. Артамонов, увидев как наша горничная ловко управляется с иглой, попросил ее вышить дополнительные многолучевые звездочки-розетки, используя золотую канитель[4] и кусочки галуна из ранее подпоротого парадного мундира, Теперь на бывших петлицах статского советника с одной звездой их стало две, конечно, поскольку я в отставке, надо было бы добавить тонкий поперечный басон[5] внизу, но я посчитал это лишним. Зато Ильг с завистью наблюдал, как становятся "во фрунт" нижние чины, а офицеры прикладывают пальцы к козырьку фуражки, приветствуя "превосходительство". Самого Ильга они считали "каким-то статским", ибо в Российской Империи все должностные лица обязаны быть в мундирах.
Через три дня прошли Суэц и вот показалась Александрия, город, где я впервые увидел Машу, поднимающуюся на борт "Орла", сразу нахлынули воспоминания и захотелось побыстрее все закончить и вновь увидеть ее прекрасное лицо. "Джигит" бросил якорь менее чем в полуверсте от берега, я стоял у борта и вновь вдыхал какие-то неясные цветочные ароматы, которые доносил легкий ветерок. Все так же белели домики, окруженные зеленью деревьев и кустов, как будто все это было вчера и не было более чем полугода скитаний и войны. Действительно, прошло всего семь с половиной месяцев, а как будто семь лет, столько вместилось в этот промежуток всяческих событий: и приятных — встреча с Машей, ее любовь и нежность; и неприятных — гибель людей, кровь, пот и грязь войны. Был и есть обман со стороны людей, которым стал доверять и крушение надежд и планов, которые уже стал воплощать в жизнь. Я рассчитывал начать здесь новую жизнь, построить свой мир, в которым было бы удобно жить людям, вообще, связать свою судьбу с этим континентом, но вот не получилось и теперь пришлось уносить ноги и выполнять обязательства, на которые вовсе не рассчитывал сначала. И теперь как дрессированная обезьянка, я должен выступать на этом чуждом для меня представлении.
Спустили шлюпку, мы высадились на берег, где нас встретили ожидавшие с нанятыми колясками, двое чиновников консульства. Сообщили что нам сняты четыре номера в отеле "Бристоль", недалеко от дома градоначальника, где будут проходить переговоры. Итальянская делегация еще не прибыла, она будет жить в отеле "Ройял", он хоть и более фешенебельный, но гораздо дальше от места переговоров. Отель был неплохим, номер из спальни, гостиной и кабинета. Артамонов разместится на диванчике в гостиной, все лучше, чем вчетвером в маленьком номере под лестницей. Экономный Ильг вообще хотел поселить казаков в какой-то ночлежке, но я сказал, что казаки, в отличие от его арапа, это наша охрана и безопасность и жить они должны в этом же отеле. Уточнил, какие здесь банки, оказалось, один из них — прямо через дорогу. Зашел и спросил, принимают ли они итальянские лиры в ассигнациях с обменом на фунты и можно ли перевести лиры в швейцарский банк. Оказалось что с переводом в Швейцарию не очень, ну еще не созрела Швейцария как мировой банковский центр, вот в Лондонские банки — пожалуйста. Спросил по курсу какого банка выгоднее всего поменять на фунты стерлингов полтора миллиона лир. Ответили, что Центральном Банке соединенного королевства что на Принцесс стрит — наиболее выгодный курс и они могут перевести эти деньги открыв, мне счет за сравнительно небольшую плату. Посчитал — вроде нормально. Все потери меньше, чем при продаже на лиры с 20 % лажем. Вернулся в отель попросил казаков помочь со шкатулкой и мы отправились в банк, прихватив Ефимыча. Отпустив казаков отдыхать, положил на счет в Bank of England все лиры, переведя их в фунты. Забрал бумаги и покинул банк, полупустую шкатулку было нести гораздо легче и мы с Артамоновым справились сами. На этом финансовые операции можно считать законченными. Все золото на борту "Чесмы", от лир я избавился, какая-то наличная валюта в виде фунтов и франков в ассигнациях от беглого кассира у меня есть, на жизнь хватит, даже если Ильг совсем прижиматься с финансами будет.
