За обедом поговорил с душеприказчиком, он согласился за 1500 рублей в год присмотреть за Управляющим и, если надо, съездить с ним в банк, а также вести свой приход-расход по счетам. Я сказал, что приход в банк должен тратится только на строительство новых цехов. После того как душеприказчик ушел, попросил дворецкого отправить телеграмму Черновым в Нижний Тагил, о том что ТНТ делают и сколько им его надо, а также пригласить послезавтра наиболее именитых купцов старой веры к нам на обед (из тех, кто в Москве, конечно). Дворецкий сообщил, что Иван доехал до места — его хозяин прислал письмо, дал распоряжение перевести ему 1900 рублей. Николаю дали 5 лет каторги и потом 10 лет поселения в Сибири. Присяжных он не убедил и не разжалобил: один из них, купец, даже сказал, что вдвое за такие художества над родственниками надо давать к тому, что прокурор попросил. Журналисты были на суде, но никто ничего не написал, кроме какой-то газетенки, которая, если напишет что это черное, то на самом деле, значит, что это — белое.
На следующий день сообщил управляющему, что уезжаю на год, счет в купеческом банке в его распоряжении на 400 тысяч, но снимать деньги оттуда он может только вместе с душеприказчиком, он же контролирует движение средств по счету. Спросил, как идет строительство, получил ответ, что все идет даже с опережением плана в две недели, до снега точно закончат крышу, двери, окна, пол и можно устанавливать оборудование. Попросил особое внимание уделить ТНТ и СЦ, на что управляющий согласился и сказал, что эти два цеха приносят практически всю прибыль — раз в пять больше того, что текстильные заводы приносили в лучшие годы. Предложил изыскать возможности площадей под новые реакторы СЦ и ТНТ, пока есть спрос, пусть даже в тех цехах, которые прибыли не приносят, а людей из этих цехов переучить на выпуск новой продукции, причем начать это завтра же! И так делать всегда — не допускать простоя и расширять производство, если есть спрос. Но не забывать про безопасность — средства защиты и вывод одного реактора на профилактику по графику, Егоров знает, как это делать и поделится со всеми, у кого опасное производство. Егорову заплатить в качестве премии 500 рублей, а всем, кто работает в цехах по выпуску лекарств и взрывчатки — увеличить жалованье на 20 % против имеющегося: тоже написал бумагу-распоряжение. Управляющий показал свой гроссбух, я не нашел никакой крамолы — все аккуратно и подробно. Сообщил ему по поводу привилегий — пусть оформляются за счет завода, изобретатели — Вознесенский с Парамоновым, но они передают все права мне (должно быть нотариально заверено). Патенты во всех крупных странах, как обычно. Сказал, чтобы платили жалованье дворецкому, кухарке и горничной, а также одному охраннику в доме, столько же, сколько и раньше. Дворецкому выделить премию 200 рублей единовременно и выдавать деньги на продукты и мелкие расходы дополнительно 50 рублей в месяц, а в ближайший месяц, пока столоваться будет гораздо больше народу — 400 рублей, если потребуется ремонт в доме, то пусть пишет бумагу. За дополнительные хлопоты управляющему кладу к жалованью еще 1500 рублей в год — написал бумагу-распоряжение. Пусть покажет ее душеприказчику, когда поедет в банк и снимет эти деньги для себя.
Потом поехал к нотариусу и оформил на Лизу все движимое и недвижимое имущество вместе со счетами в случае смерти или моего отсутствия в течении семи лет. Написал ей письмо с просьбой изучать микробиологию, связываться с моими химиками Воскресенским и Парамоновым, если что нужно по науке и практике. Я же уезжаю на год-два туда, откуда письма могут и не приходить или идти долго. Сообщил о завещании на ее имя — один экземпляр будет в бюро у деда в кабинете, другой — у нотариуса. Да, в бюро я и нашел последний вариант завещания, оно практически сверху лежало. Дед знал, что сейф опечатают и начнется тяжба, все могут переругаться, а так — вот оно, а второй экземпляр у нотариуса.
Затем был обед с именитыми купцами старого обряда. Одел мундир с орденами, но не посольский, а тот, в котором уже меня здесь привыкли видеть. Сказал, что по приказу царя еду в далекую страну, где живут с библейских времен братья наши во Христе, вера их древнее нашей на шесть веков и похожа на ту, что у нас старым обрядом называется, хотя и отличия есть. Живут они в окружении басурман и моя задача будет защитить их и басурман прогнать. Если мне это удастся, то будет мне награда от обоих государей. И хочу я, господа именитые купцы, попросить разрешения в ту землю переселиться христианам — поборникам старой веры отцов наших и дедов. Но прежде, чем это сделать, я должен знать, что земля эта вам понравилась и люди старой веры готовы ехать целый месяц сначала пароходом, а потом на конях и ослах. Поэтому я попросил разрешения у нашего царя поехать со мной пяти десяткам людей: пусть сами посмотрят на угодья, реки и леса, можно ли пахать и скотину разводить.
Земля там может родить два раза в год, зимы не бывает вовсе, но летом жарче, чем у нас, хотя терпимо. От моря чугунку проведем, на речках запруды поставим, будут озера с водой. Проезд и одежду, а также винтовку с патронами я беру на себя, лошадь или большого осла — тоже. Ослы там выносливее лошади и груза могут везти в два раза больше. От уральских и сибирских промышленников хотелось бы иметь двух-трех рудознатцев, лучше, если настоящих маркшейдеров. Вперед предпочтение будет даваться молодым и сильным, умеющим обращаться с оружием, так как пока край не очищен от басурман и надо будет отбиваться, если нападут. Лучше, если в поход пойдут казаки старой веры, что были в походах, справные хозяева, способные выгоду свою увидеть. Собирать людей буду здесь, жить они будут на первом этаже дома, столоваться тоже здесь, а потом через месяц-два соберемся и поедем смотреть новую землю. Сам я кладу 50 тысяч своих денег, если кто готов поучаствовать в этом — прошу присоединиться. Во всяких передрягах я бывал, царь меня наделил за это дворянством, чинами и орденами, доверил и это трудное дело. Вернуться планирую через год-полтора, вот тогда и люди ваши сами расскажут про новую землю. Купцы помолчали, потом встал седобородый дед высокого роста, с солдатским Георгием и сказал, что вносит 20 тысяч и человека пришлет — придет завтра, посмотришь, мол. И дальше пошло — вносили от 3 до 25 тысяч, одного рудознатца уже обещали, говорят, что землю вглубь видит, другие обещали казакам знакомым отписать, что в походах бывали и фунт лиха видывали. В общем, дело прошло не зря, собрал больше 100 тысяч: кто наличными, а большие суммы — я мой старый счет лабораторный дал, обещали перевести в течение ближайших дней. Я все аккуратно записал, от кого и что получил, кого прислать обещали — на людей минимум два десятка обещаний дали, с тем пока и распрощались.
Через два дня появился семиреченский подъесаул Нечипоренко Аристарх Георгиевич. Рассказал ему про поход, цель и задачи, заказанное дополнительное вооружение. Есаул одобрил количество боеприпасов, сказал, что драгунки у них свои, пристрелянные, и патроны по 180 штук на ствол имеются, шашки тоже, но от финских ножей хорошей стали он и его люди бы не отказались. Обсудили с ним потребности полусотни, потом я увеличил количество вдвое (артиллеристы, как было сказано, будут со своим). Составили список палаток, войлока на подстилки — считай постели, одеял седел в том числе на сотню мулов, запас подков на лошадей и поменьше — на мулов, ковочный, шанцевый, плотницкий и прочий инструмент, всякую утварь, баклаги большие и малые для воды, рацион, сказал казак, он сам рассчитает и на двое помножит. Фураж в 4-х кратном размере по пустынному расчету, то есть еще на 2–3 сотни мулов. Спросил, есть ли охота, то есть надо взять 3–4 ружья и охотничий припас.
Рассказал ему про наше "секретное оружие": ручные бомбы и тарантасы с пулеметами. Казак заинтересовался и хотел посмотреть, но я ответил, что раньше Одессы не получится, а там на полигоне я научу, как обращаться с бомбами.
Лошади свои, под седлом и заводная, приучены к пустыне и полупустыне, могут и в горы карабкаться, понятно, что не на кручи, но, если ишак где пройдет, то и семиреченская казацкая лошадка тоже. "Врет, поди", — подумал я, но подъесаул производил впечатление серьёзного мужика: лет сорока, черная борода с проседью, кожа лица обожжена солнцем и загорела до черноты (сущий эфиоп), коренастый, из тех про кого говорят "косая сажень в плечах" (силищи, наверно, неимоверной, лошадку свою семиреченскую поднатужится и понесет). Говорит уверенно, негромко, но, чувствуется, что, если рявкнет, то у ослушника душа в пятки уйдет. В общем, Ермак Тимофеевич и отец-командир, судя по всему и в хозяйстве разбирается, — забрал наши прикидки и сказал, что сам напишет. Потом мы пообедали в дедовой столовой, я предупредил, что дом старого обряда и водки здесь не держат, даже для уважаемых гостей, но Аристарху обед и так понравился, даже добавки попросил, а потом я ему показал, где его комната и казак прилег отдохнуть с дороги и подумать о походе.
