Навстречу с Брюсом я пошел один, с малым караулом потешных. На крутом берегу Сосенки, там, где она делала резкий поворот на юг и вливалась в пруд, стоял небольшой дом, огороженный низким, не выше человеческого роста, частоколом. С запада от деревни его отделяла вода и обширный луг. К востоку от него начиналась небольшая роща, за которой вдали виднелись крыши измайловского дворца и главы достраивающегося собора. Само село и митрополичья усадьба находились от обиталища Брюса на восточном берегу обширного пруда по обеим сторонам Стромынки.

Пошли пешком и напрямик. Добираться на противоположный берег пришлось по шатким мосткам из пары тонких бревен. Отмахиваясь от августовских оводов, чуть было не свалился в речку. Хорошо один из робяток вовремя спрыгнул в воду и поддержал царя. Пока поднялся на берег, я основательно упарился.

Обойдя острожек, вышли к воротам. Там, сидя на самом солнцепеке, дремал один из приписанных к Яшке монахов. Признав в подходящей к нему группе дворовых царя, он вскочил, дернулся было предупредить кого-то, но потом, видно, решил, что уже не успеет, и просто замер в поклоне. На шум из-за забора вышел здоровенный детина и пробурчал, что в острожек позволено кроме государя входить только по пропускной бумаге от князя. Пришлось подчиниться. Проходя внутрь частокола, бросил сопровождающим:

— Тута поскучайте.

И тут же внутренне сконфузился — уж очень наигранно прозвучала иновременная фраза. А Пётр ещё добавил мне воспоминанием, откуда я мог её подцепить. "Вот на таких мелочах и сыпятся все попаданцы".

Брюса в острожке я не нашел. Зато нашёл Глеба. Они с Фрицем снаряжали порохом и смолой небольшие ракетки по краям двухсаженного колеса. Увидев входящего царя, работу не бросили. Только осторожно поставив в сторону колесо и перекрестившись, Глеб на образа, а мастер просто обратив взор на потолок, поклонились мне.

Первым заговорил Гримман:

— Ваше Величество, позвольте выйти на двор. Здесь не есть доброе место для вас. Много, ошень много плохой дух.

Действительно, чем-то химическим явственно несло от дальнего угла, где под большой вытяжкой стояли различные склянки. "Всё-таки не выдержал Антон, а ведь я просил делать только на текущем уровне технологий!"

— Пустое волнение Фриц, сейчас уйду. А где помощник твой главный? Где Яков?

— Тут есть мой помощник. Сегодня ваш шут есть мой помощник. А герр Яков взят господином Зотовым для его нужда. Но не извольте тревожится, фейерверкус ныне будет больше и красше прешнего. Глеб есть хороший и умный. — Видя мой удивлённый взгляд, повторился — да-да умный. Несмотря на увечье он весьма… аккурасьон.

— Ясно, делай дальше, только я у тебя шута своего заберу.

Мастер возражать не смел, вздохнул и позвал.

— Роберт, ком цу мир.

Из-за дальнего верстака, из какой-то тени робко выглянул худющий юноша. "Вот это новости! Как это без царского указу нового работника, да ещё немца, на секретный объект устроили. А из меня Майор душу вынул пока Глеба сюда прописал". Злость мгновенно охватила меня.

— Кто таков? Почто здесь? Кто позволил? — мой окрик буквально пригвоздил мальца к месту.

Мастер поспешил на выручку.

— Ваше велитчество, прошу простить, сей мальшик сирота, сын моего доброго знакомого — капитана Штольц. Капитан погиб на последний война с турка. Бедный мальчик должен работать, чтобы держать свой больной мутер и маленький систер.

— Мне плевать, сирота он или нет! Отвечай, кто позволил на режимный объект нового человека взять. — Распаляясь, я даже прекратил фильтровать слова. — Почему без указу? Грамота от Голицына с допуском имеется? А дозволение от отца Кирилла? На что он тебе нужен?

— Я, я, ваше велитчество, грамота от коназа имею — и что-то быстро-быстро на немецком юноше.

Тот засуетился, метнулся обратно к верстаку и с какой-то полки взял листок.

— Вот, ваше велитчество, сей манускрипт подтверждает…

— Давай сюда, — я нетерпеливо перебил его и вырвал грамоту прямо из рук Роберта.

Стал читать.

"Сим удостоверяется право Петра Штольцева (Robert Shtolz) осьмнадцати лет…" — чего-то он не выглядит на этот возраст… — "православного" — хм… — "работать с мастером Фрицем Гриманном в потешной избе и помогать ему в устройстве огненных забав. БАГолицын." Ниже подписи Майора раздел с особыми приметами. Быстро сверил описание лица с оригиналом и не найдя особых отличий. Вернул грамоту Фрицу.

— Но без моего указу нет ему жалованья от казны, и быть он здесь не должен!

— Извольте, ваше велитчество, на обратной стороне князь сам начеркал и велел вам особо показать.

— Где? Там нет ничего!

— Князь Борис наказал на словах вам передать, что письмо тайно, и великий государь понимать, как его читать. Он сказал "пароль", особо слово, для вашего царского величества.

"Блин, развели тайнопись!"

— Говори!

Гримман указал глазами на Роберта и Глеба.

— Вон! Все вон.

Когда мы остались, Фриц сказал пароль — "Ленин" — и я слегка тормознул, не сразу въехал. Потом догадался и спросил огня. Гримман испуганно сказал, что ныне огня здесь нет, так как они зелье к фейерверку готовят, и надобно иди в другую избу.

Там подержав письмо над пламенем свечи, я разобрал сообщение Майора:

"Дим, волну не гони, парень дельный, я в курсе. Вадим" Всё это выглядело формой тонкого издевательства. И тоже пошло в копилку паранойи.

— Так Фриц, грамоту я сию у тебя забираю. Роберт или Пётр, неважно, здесь ночует и никуда не отлучается, пока указ мой не привезут.

Тут я услышал топот копыт и голос Капитана, которого караульный из оберегателей не пускал внутрь. Пришлось поспешить на выход, ибо по доносившимся до меня крикам, Апраксин включил боярина по полной.

Да, картина маслом, как говорил один персонаж из Одессы! Бледный, замерший истуканом монах, охранник, схватившийся за бердыш, и буквально наезжающий на него конем, да в придачу матерящийся со всей своей военно-морской изощренностью, Капитан.

— Фёдор Матвеевич, не полно ли тебе лаяться? Али не по глазам — служивый в своем праве. Едем, есть тебе, что занятное показать. Слазь — это я уже сопровождавшему ему Головкину — далее один веди полк в Измайлово. Мы с князем опричь едем.

Повернулся, отыскивая шута:

— Глеб, все готово? — тот кивнул в ответ. — Сегодня будь у потехи непременно. Там и поговорим.

Приказав охране не выпускать из острога до указа нового работника и подождав пока подгонят под мой рост стремена, я взобрался на самое скоростное средство передвижения текущего времени. Собственно царь не любил передвигаться верхами, но сейчас уже очень хотелось посмотреть наедине на реакцию Капитана.

Как только пересекли торную дорогу, и пошли по широкому склону долины, я вынул из-за пазухи и показал Апраксину тайнопись.

— Видал, хохму?

Тот сразу ответить не успел, так как смирная кобылка подо мной дернулась, и Капитану пришлось ловить царя, который на лошади держался не многим лучше собаки на заборе.

— Видал. А что Дим, не оценил?

— Нет. Зачем было мне мозг выносить ответственностью, если вы сами решаете все вопросы?

— Не было возможности указ получить, а парень аккуратный, грамоте выучен — Вадим его сам спрашивал. Яшка нам нужен для других дел — незачем такого специалиста на забавы тратить.

— Ну и чем он занят? Я ведь патриарху говорил, что он мне только на потехи нужен. Как от обвинений в алхимии и колдовстве при случае отмазываться будем?

— Официально он помогает ламповое масло из земляного делать. На это Учитель добыл разрешение у церковных кураторов.

— А реально?

— Реально пытается при имеющихся ресурсах организовать производство серной кислоты, да Зотову по хозяйству помогал. В прошлый понедельник водой пришёл караван из Персии. Тонн десять нефти пригнали купцы. Это помимо шёлка, хлопка и ещё каких-то минералов. Вот пока размещали, сортировали, он и не успевал с Гримманом работать. Хорошо этот Роберт подвернулся. Шут твой конечно шустрый малый, но на работе его почти не бывает. Я считаю вообще Яшке лучше работать в Лыткарино. Вопрос с перегонкой и очисткой нефти также надо закрывать. Может параллельно и чего другого доброго придумает!