В ботинках были ноги.

С воем прилетела полицейская машина, полисмены направили движение в объезд по обочине. Ромеро стоял со своим сержантом, начальником полиции и судмедэкспертом, глядя, как делают свою работу ребята из криминалистической лаборатории. Его джип стоял там, где он его оставил, рядом с ботинками.

— Точнее скажу после лабораторного заключения, — говорил судмедэксперт, — но по гладкой поверхности среза я полагаю, что ноги были отделены чем-то вроде мощной электро— или бензопилы.

Ромеро закусил губу.

— Что-нибудь еще можете прямо сейчас сказать? — спросил начальник полиции.

— На дорожном покрытии нет крови, а это значит, что кровь на ботинках и на ногах уже высохла, когда их здесь выбросили. Изменение цвета тканей тела свидетельствует, что от момента преступления до избавления от улики прошло не меньше двадцати четырех часов.

— Кто-нибудь еще что-нибудь заметил?

— Размер ботинок, — сказал Ромеро.

Все посмотрели на него.

— У меня размер десятый. Эти, похоже, седьмого или восьмого. Я предполагаю, что жертвой была женщина.

Те же полисмены, что бросили когда-то кучу старой обуви возле шкафчика Ромеро, теперь хвалили его за чутье. Хотя он и выбросил давно все ботинки, скопившиеся в багажнике его патрульной и своей машины, никто его за это не ругал. В конце концов, столько прошло времени и кто мог знать, что эти ботинки будут настолько важны? Все же он помнил, что это была за обувь, и помнил, что стал ее замечать почти год назад, где-то около пятнадцатого мая.

Но никаких гарантий, что год назад ботинки бросало то же лицо, что выбросило сейчас отрезанные ноги. Все, что могла сделать следственная группа, — работать с тем немногим, что было на руках. Как и подозревал Ромеро, патологоанатом окончательно подтвердил, что жертва была женского пола. Преступник — турист, который приезжает в Санте-Фе каждый год в мае? Если да, не совершало ли это лицо аналогичных преступлений в других местах? Справки из ФБР подтвердили, что многочисленные убийства с ампутациями совершаются каждый год по всем Соединенным Штатам, но ни одно из них по почерку не совпадает с данным. А как сообщения об исчезновениях? По штату Нью-Мексико проверили и отвергли все, но поиск ширился, и выяснилось: в Штатах каждый месяц исчезает столько тысяч людей, что следственной группе только сниться может нужное количество работников, чтобы их проверить.

Тем временем Ромеро был включен в группу наблюдения за дорогой Олд-Пекос. Каждую ночь он с прибором ночного видения наблюдал с крыши баптистской церкви. В конце концов убийца держался своей системы, он будет еще выбрасывать ботинки, и быть может, — «Не дай Бог», — подумал Ромеро, в них тоже будут отрезанные ноги. Если он заметит что-то подозрительное, он только и должен прочесть номера машины и по рации предупредить спрятанную у дороги полицейскую машину. Но ночь проходила за ночью, и сообщать было нечего.

Неделей позже был найден красный «сатурн» с Нью-Гемпширскими номерами, брошенный возле пересохшего ручья к юго-западу от Альбукерка. Машина была зарегистрирована на имя тридцатилетней женщины по имени Сьюзен Кроувелл, выехавшей со своим женихом в автомобильную поездку тремя неделями раньше. За последние восемь дней ни она, ни ее жених не контактировали с друзьями или родственниками.

На смену маю пришел июнь, потом июль. Завтрак с блинчиками по случаю Четвертого Июля на исторической площади прошел с обычным успехом. Через три недели на том же месте открылся испанский рынок, местные художники выставили свои картины, иконы и деревянные скульптуры. Наплыв туристов был меньше, сенсационные публикации об отрезанных ногах кое-кого отпугнули. Но через месяц имел место точно такой же, только больше по размеру, индейский рынок, и воспоминания явно уже стерлись, поскольку на площадь собрались обычные тридцать тысяч туристов — полюбоваться ювелирными и гончарными изделиями коренных американцев.

Ромеро во время этих событий был на дежурстве, следя, чтобы соблюдался должный порядок. Но какие бы ни давали ему задания, мысли его всегда возвращались к Олд-Пекос. Иногда по ночам он не мог туда не приезжать. Тогда он выезжал на Ист-Люпита, смотрел на свет фар проезжающих по Олд-Пекос машин и размышлял. Ничего он не ожидал теперь, когда уже приближалась осень, но это место помогало ему сосредоточиться собраться с мыслями, и каким-то странным образом создавало ощущение близости к сыну. Иногда церковь на той стороне улицы заставляла его обращаться к молитве.

Однажды мимо него проехал знакомый пикап, нагруженный замшелыми камнями. Ромеро помнил его по той ночи, когда погиб сын, и по многим субботним дням, когда из него выгружали корзины с овощами на рынке Фармерз-Маркет. Он никогда не переставал ассоциировать его с теми ботинками. Да, все это время он был уверен, что остановил не ту машину. Не было никакой причины бросаться в подозрения, что Люк Парсонс имеет хоть какое-то отношение к убийству Сьюзен Кроувелл и ее жениха. Он, конечно, все равно рассказал следственной группе о той ночи в прошлом году, и они проверили Люка Парсонса со всей возможной тщательностью. Он и трое братьев жили со своим отцом на ферме в долине Рио-Гранде к северу от Диллона. Были они трудягами, жили сами по себе и ни в какие неприятности не лезли.

У Ромеро не было причин останавливать проезжающую машину, но это не значило, что он не может за ней следовать. Он выехал на Олд-Пекос и поехал следом, не выпуская хвостовых огней машины из виду по дороге в город. Она свернула у капитолия штата и поехала по Пасео-де-Перальта до заправки на другом конце города.

Ромеро выбрал колонку рядом с пикапом, вышел из джипа и притворился удивленным, увидев своего соседа.

— Привет, Люк, я Гейб Ромеро. Как жизнь?

Тут он и в самом деле удивился, поняв свою ошибку. Это был не Люк.

— Джон? Я вас не узнал.

Высокий, худой, русоволосый молодой человек смерил его взглядом. Посмотрел на кобуру с пистолетом на поясе Ромеро На рынке Фармерз-Маркет он всегда был без нее.

— Я не знал, что вы служите в полиции.

— А какая разница?

— Никакой, если не считать, что мои овощи в безопасности, когда вы рядом.

Суровые черты лица Джона уничтожили весь юмор его шутки.

— И ваши замшелые камни тоже. — Ромеро указал на кузов пикапа. — Продавали их на проселке возле федеральной дороги? Обычно это работа Люка.

— У него сейчас есть другая работа.

— Да, теперь, когда вы сказали, я вспоминаю, что не видел его последнее время на рынке.

— Извините, у меня был трудный день, и мне еще далеко ехать.

— Да, конечно. Не хотел вас задерживать.

Люк не появился на рынке Фармерз-Маркет ни в эту субботу, ни в следующую.

Конец октября. Ночью был убийственный мороз, а утром в горах лежал снег. Поскольку Фармерз-Маркет в этом году уже закрылся, и суббота у Ромеро оказалась свободной, почему бы не поехать покататься?

При ярком, холодном и ясном солнце Ромеро выехал на хайвей 285. Он перевалил гребень холма возле модернистского здания оперного театра Санта-Фе и спустился между утыканными сосной и можжевельником склонами в многоцветную пустыню, где овраги и столовые горы театральной декорацией уходили к снежным горам по обе стороны. «Неудивительно, — подумал он, — что Голливуд столько вестернов здесь наснимал». Он проехал казино «Верблюжий камень» и казино «Город золота», проехал вечное строительство развязки, которая вела на запад к Лос-Аламосу.

Но он не свернул к городу атомной бомбы, а поехал дальше на север, минуя Эспаньолу, и снова переменился ландшафт, холмы теснее сошлись к дороге — узкий хайвей пролегал между стенами долины Рио-Гранде. «СМОТРИТЕ ВНИМАТЕЛЬНО! ОБВАЛЫ», — гласил дорожный знак. «Вот именно, я и собираюсь смотреть внимательно», — подумал он. Слева, частично заслоненная облетевшими деревьями, текла легендарная Рио-Гранде, неспешно наслаждаясь осенью, обтекая повороты, журча над камнями. На той стороне реки стояла Эмбудо, бывшая станция дилижансов. В ее исторических зданиях находились теперь мини-пивоварня и ресторан.