— Куда ты уходила? — спросила Джейд.

Вад пересек зал.

Корвина пожала плечами, наблюдая, как он подошел к пианино в углу. Откинув плащ за спину, он сел на скамью с большей грацией, на которую было способно его большое тело. Скрипачи позади него замолчали, и комната замерла, когда музыка прекратилась, все обернулись, чтобы посмотреть, что происходит.

И он начал играть.

Корвина прислонилась к стене, чтобы не упасть, держа в руке бокал с напитком, ее сердце учащенно забилось, когда до нее начала доноситься мелодия. Должно быть, это была известная композиция, потому что скрипачи подхватили ее, играя симфонию. Ее глаза не отрывались от мужчины, которого она любила, наблюдая, как его пальцы танцуют по клавишам таким знакомым образом. Его глаза были закрыты, тело изогнуто, поза посвящена музыке.

Он разложил ее на пианино и попробовал на вкус в первый раз. Довёл ее до пика на пианино и трахнул в тишине Хранилища, когда люди находились прямо на лестничной площадке в коридоре. Он позволил ей встать на колени между его ног, пока он играл, в гонке между его пальцами и ее ртом, и она выиграла.

Это пианино хранило так много общих воспоминаний и секретов о них двоих, и, когда он играл на нем, Корвина чувствовала, как все ее тело даёт реакцию. Он всегда существовал между черным и белым, когда играл, и теперь он привел ее в это пространство с собой, больше не одинокий в своем существовании.

Одна песня перетекала в другую, мелодии менялись, усиливались по мере того, как люди танцевали, смотрели, пили, и ночь становилась немного более дикой. Корвина сидела в углу со своей выпивкой, пока ее друзья танцевали, наблюдая за ним с такой гордостью, переполнявшей ее грудь, гордостью за то, что этот мужчина принадлежал ей так же, как и она ему.

Медленно, по мере того как тянулась ночь, что-то изменилось.

Возможно, это было вызвано масками, возможно, анонимностью, но в толпе на первом этаже произошел яркий сдвиг. Музыка становилась все темнее, зал заполнялся новыми и новыми парами, пока почти не осталось места, что музыканты скрылись из виду.

Свет свечи медленно тускнел.

Напряжение потрескивало в воздухе.

Корвина почувствовала, как ее затылок покалывает, когда она смотрела, как люди качаются вместе, ближе, чем раньше, с глубокой чувственностью, от которой у нее перехватило дыхание. Девушка в углу начала целоваться с мужчиной рядом с ней. Другой мужчина держал ее груди, разминая их поверх платья. Многие люди просто наблюдали, несколько других начали собираться вместе, танцевать, целоваться, ласкать друг друга, скорее всего, даже не осознавая, с кем они это делают.

Запреты иссякли.

Музыка прекратилась, и на мгновение она услышала только громкое дыхание. Некоторые люди хлопали и аплодировали, наслаждаясь, некоторые не беспокоились, потерявшись в своем собственном пространстве.

Заиграла еще одна мелодия, и она заметила, как его высокая фигура нашла ее, указывая, чтобы она вышла на танцпол.

Корвина огляделась, окруженная раскованными телами в масках, и почувствовала, как по спине пробежал внезапный трепет.

Она оказалась в центре толпы и ощутила, как он подошел к ней сзади. Повернувшись, макушка ее головы коснулась его губ.

Он потянул ее за талию, медленно покачивая их и двигаясь к более темному месту за колонной, все еще окружённой людьми.

Посмотрев в сторону, она обнаружила, что смотрит на девушку в красной маске, которую целовал парень в золотой маске, прямо на виду у всех.

Корвина держала свое тело свободно, позволяя Ваду вести ее, любопытствуя, что он будет делать, когда ее тело возбудится от секса, бушующего в воздухе.

— Хочешь сегодня поиграть с дьяволом? — спросил он ей на ухо, и у нее перехватило дыхание.

— Да, — выдохнула она.

Он заставил ее встать у колонны, хорошо видимой из любой точки зала, и развернул лицом к залу, откуда открывался вид на всех танцоров, зрителей и влюбленных, как в ее сне.

Он прижался к ее спине, целуя ее шею так, что клюв его маски вписался в вырез ее платья. Издалека, вероятно, казалось, что она стоит одна, а мужчина позади нее, весь в черном, в тени, его маска часть ее костюма.

Ее соски затвердели, дыхание участилось.

— Тебе понравилась музыка? — спросил он, положив руку ей на бедро, прямо над разрезом платья.

— Да, — ответила она, ее сердце бешено колотилось, глаза проверяли, не смотрит ли кто-нибудь.

Все больше людей были заняты тем, что спаривались, некоторые по несколько раз, все на разных стадиях раздевания, не заботясь ни о чем, пока их личности оставались скрытыми.

— Последний Черный Бал, — прошептал он ей на ухо. — Мы с Аяксом делили Зои прямо под этой люстрой, — его рука ласкала ее вырез. — Меня не волновало, находился ли его член у неё в киске, когда я трахал ее в рот.

Корвина была возбуждена картиной, которую он нарисовал, ненавидя себя за то, что на ней был он.

— Но ты, — тихо произнёс он ей, когда она увидела, как девушка упала на колени в углу и достала член молодого парня, глубоко взяв его в рот. — Я никогда не буду делиться. Ни твоим телом, ни твоими звуками, ни твоим выражением лица. Ты можешь наблюдать за ними всеми, но они не увидят тебя. Поняла?

Одержимость в его голосе вызвала жар во всем ее теле.

Его рука передвинулась, обнаружив контур ее киски. Из-за платья она решила обойтись без трусиков, надеясь, что ему станет жарко.

— Ты не забыла, как я трахал эту киску на пианино в этом самом здании? — он поцеловал ее в плечо, его пальцы купались в ее влаге.

После нескольких недель, когда ее брали по два раза в день, а потом неделю не прикасались, ее киска плакала от знакомого прикосновения его руки, от любимого тепла его тела и от сцены вокруг.

— Да, — выдохнула она, с трудом произнося.

Он шлепнул ее по киске один раз, и она сдержала визг, ее сердце билось во всем теле.

— Если ты издашь хоть звук, — сказал он ей, его глубокий голос был пронизан сексом, — Кто-нибудь обернется. Они посмотрят и увидят, как тебя трахает незнакомец в тени. Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы они знали, что у меня есть доступ к этой киске в любом месте, в любое время, когда и как я захочу?

Она тяжело дышала к тому времени, как он закончил произносить слова, ее ноги слегка раздвинулись, давая место его большой руке, когда он вошёл двумя пальцами в ее ноющие стенки, ее тело горело от слов, которые он изображал.

Она не хотела, чтобы кто-нибудь обернулся и увидел ее. И его тоже. Но угроза, что они могут обернуться и увидеть, что она совершает что-то настолько запретное прямо там, послала жидкий жар по ее венам.

Она была возбуждена больше, чем когда-либо в своей жизни, и он знал это, дьявол. Он знал глубину ее желаний, знал, как играть ими, как оставить ее удовлетворенной.

Она прикусила губу, когда он прижал ладонь к ее клитору, добавляя еще один палец, широко раскрывая ее.

— Посмотри на себя, на такую распутную, стоящую посреди зала, покрывая мою руку своими соками под платьем, — он лизнул ее в шею. — Эта киска становится такой мокрой для меня, и только для меня. Ты так скучала по мне, не так ли?

— Так сильно, — простонала она от давления, ее ноги дрожали.

Она сжала колени, одной рукой вцепившись в край колонны, чтобы не упасть, а другой крепко держа бокал, пока он сеял хаос своей рукой.

Эрика посмотрела на нее в середине танца с каким-то парнем и помахала рукой, и Корвина крепко сжала стенками его пальцы. Ей каким-то образом удалось улыбнуться и поднять бокал за Эрику, испытав облегчение, когда девушка отвернулась.

— Моя, — прорычал он ей в шею, царапая зубами ее исчезающий засос под платьем.

— Пожалуйста, — бесстыдно взмолилась она, ощущая, как тонкая струйка пота выступила на ее коже, зная, что больше не сможет терпеть это молчание. — Заставь меня кончить. Пожалуйста, Вад.

К счастью, он сжалился над ней, усилив давление своей ладони на ее клитор, вращая, одновременно скручивая пальцы в ритме, который нравился ее телу, ее внутренние стенки крепко сжали его, когда он выходил, и принимали его глубоко, когда он входил, его другая рука обхватила ее талию для поддержки, удерживая ее в вертикальном положении.