Он улыбнулся ей, его усмешка была ослепительной и полной едкой иронии.

— Да, милая, потому что ты никогда не жила без них. — Внезапно поддавшись желанию, он приподнял голову девушки и впился в ее губы яростным поцелуем.

— О боже мой! — Он неожиданно отпустил ее и отвернулся, полный презрения к самому себе.

— Мэттью, пожалуйста, можно, я скажу? — взмолилась Кэсси.

— Извини, Кэсс. — Он покачал головой. — Как раз сейчас я стараюсь как можно сильнее напиться. Хочешь присоединиться? — Он дразнил ее взглядом. — Скажи, когда ушел Макалистер? — хрипло спросил он.

— Почти сразу после тебя.

— Да ты хоть представляешь себе, каково это — неожиданно столкнуться с дорогим папашей? И все по твоей милости.

Она прильнула к нему, взяв его ладони в свои.

— Мэттью, в последний раз говорю: я не имела ни малейшего представления о том, что у родителей будет Джон Макалистер или что они вообще знают о вашем родстве. Я им просто ничего об этом не говорила, потому что не хотела, чтобы они судили о тебе предвзято. Ты хоть можешь меня понять? Даже разозлившись так, как ты разозлился, ты не мог не заметить выражения ужаса на их лицах, когда мы вошли!

Он расхохотался.

— Я решил, что вы просто великолепны. Достойны самых высоких театральных наград. Я прекрасно понимаю, Кэсси, что твои родители — изощренные манипуляторы. Вы втроем вполне могли все подстроить. Все, что вам надо было сделать, — это привести в дом Джона и его давно забытого внебрачного сына. По мне, так Джон доживает свои последние дни. Не очень-то здорово он выглядел. Деньги всегда тянутся к деньгам. Для некоторых людей этого добра всегда мало…

— Тогда с какой стати отец угрожал лишить меня наследства, если я все-таки выйду за тебя? — спросила Кэсси.

— Да ладно, Кэсс! — Он поднял бокал, будто бы в ее честь, и разом осушил его.

— Я вполне серьезно, — сказала она.

— Бедняжка! — усмехнулся он. И все же она настаивала, любовь заставляла ее бороться с недоверием дорогого ей человека.

— Мне ужасно стыдно, что я не рассказала тебе правды о моем отце и о сэре Джоне, Мэттью.

— И в чем же было дело? — с вызовом спросил он; от всей его фигуры веяло едва сдерживаемой яростью. — Ты не подросток, Кассандра. Не маленький нищий ребенок, которого угораздило родиться не вовремя. Ты принцесса. Мадонна, черт возьми. Я сгораю от желания заняться с тобой любовью, но терплю. Только из-за тебя. Чтобы у нас все было безупречно, моя обожаемая маленькая лгунья.

— Если ты не можешь мне поверить… — Она попыталась встать, поскольку ее собственный гнев тоже готов был выплеснуться наружу, но Мэттью одной рукой без труда удержал ее на месте.

— Хорошего понемножку, Кэсс. Снизойди до моего уровня, тогда я тебя прощу. Вы все думали, что брак со мной не такая уж плохая идея, если в конечном итоге Джон меня признает. Да еще и расчувствуется настолько, что захочет компенсировать причиненные мне страдания. Он ведь стоит около трехсот миллионов, если я не ошибаюсь? Я почти уверен, что где-то об этом читал. Меня это в свое время не на шутку взбесило. Выдающийся сэр Джон Макалистер, который спрятал своего незаконнорожденного сына подальше от любопытных глаз и забыл о нем!

— Я знаю, как тебе больно, как ты злишься, — повторяла Кэсси. — На него, на меня… — Неожиданно Кэсси разрыдалась.

— Думаешь, это меня смягчит? — По его голосу и по глазам было видно, что он теряет контроль над собой. Она увернулась от него, вытирая глаза рукой.

— Я только сейчас начинаю понимать, какой ты жестокий, Мэттью. Да, я не святая. Я обыкновенная женщина с многочисленными недостатками. Я сожалею, что вовремя не подняла вопрос о Макалистере, но я всегда ненавидела конфликты! У меня их слишком много было! С моими родителями…

— Да уж, и ты, разумеется, страх как меня боялась, — раздраженно перебил ее Мэттью.

— Нет-нет… — она покачала головой — Но ты единственный, кому мне трудно было открыться. Разве ты сам не понимаешь?

— Нет. И не верю.

— Ты хочешь разорвать нашу помолвку? — воскликнула она, и глаза ее заблестели от непролитых слез.

— Послушай, милая, по-моему, я довольно четко сформулировал свою позицию: ты моя.

— Тогда лучше загляни в собственную душу и найди в себе достаточно сил, чтобы меня простить! — с чувством произнесла она.

— Может, я так и сделаю. Рано или поздно, — протянул он.

— Ты отвратительно себя ведешь, Мэттью, — бросила она, убирая с лица длинные волосы.

— Я? Вот это здорово, особенно в твоих устах. — Он был зол, действительно зол. Ему хотелось задушить ее в объятиях. Наказать ее. Наказать.

— У тебя тоже есть недостатки, — сквозь зубы сказала она.

— У всех они есть, Кэсси, — сообщил он. — Ты не могла бы выглядеть красивее и непорочнее, даже если бы постаралась, и тем не менее все это время у тебя были скрытые планы.

Она хотела его ударить. Его, своего властителя.

— Лучше прекрати, Мэттью. Мне это не нравится.

— Тогда давай займемся тем, что тебе нравится, почти весело объявил он и одним рывком притянул ее к себе, перекинул через колено так, что ее роскошные волосы свесились с дивана. Мэттью на мгновение почудилось, что его кровь превратилась в раскаленную лаву. — Ну же, Кэсс! Тебе ведь гораздо больше хочется заняться любовью, чем спорить, так? И когда только ты так хорошо этому научилась — Чему научилась? — в ярости осведомилась она, пытаясь вырваться из его объятий.

— Тому, как завести мужчину. Он говорил безнадежно циничные вещи, но выглядел при этом великолепно.

— Давай, тебе надо на ком-то сорвать свою злость, резко сказала она, и на щеках ее заалел румянец.

Надо было остановиться в ту же секунду, но волнение, охватившее его, было слишком сильно. Поддерживая ее спину одной рукой, он приподнял ее и накрыл ее рот губами, целуя неистово, с такой жаждой, как будто готов был проглотить ее целиком. Такие сладкие губы. Он заставил ее замолчать, и она никогда не забудет способ, который он для этого избрал. Как бы ни потрясло Мэттью то, что ее родители проделали с ним этим утром, пригласив к себе ненавистного Макалистера, эта женщина навсегда осталась в его крови. Он целовал ее снова и снова, пока она не стала задыхаться.

— Мэттью!

— Я здесь, и я никогда тебя не отпущу.

— Я не лгала тебе.

— Замолчи. — Он был груб, но очень хотел ей верить. Даже ее слабые попытки отбиться только усиливали сексуальное возбуждение. Властным жестом он сжал в кулаке длинные густые пряди ее волос. Шикарных волос. Таких, какие должны быть у женщины, — густых, шелковистых, ароматных. Он с восторгом ощущал невероятную близость с ней, близость, от которой ей было никуда не деться. Она чувствовала, что он невероятно возбужден. Он столько говорил о том, чтобы дождаться брачной ночи. Черт, все это осталось далеко. Чудовищное желание завладело им, воспламеняя кровь.

На ней был маленький облегающий топик под горло, который подчеркивал соблазнительные линии ее груди. Мэттью сорвал его. Еще одна кружевная преграда. Она тоже устремилась в бездонный колодец удовольствия. Ее груди были идеальной формы, они послушно легли в его ладони. Он быстро провел руками вверх-вниз по ее соскам и услышал слабый стон Кэсси. Ее лицо, такое красивое, прикрытые глаза и полураскрытый рот, из которого вырывались слабые вздохи, выражение, близкое к экстазу. И агонии. Мягкая шелковистость ее кожи удивила его до глубины души. Он не мог больше ждать.

На мгновение его отвлек непроизвольный возглас, вырвавшийся из груди Кэсси.

— Кэсси! Что же мне делать? — в исступлении твердил он.

— Люби меня! Люби! — отвечала она, глядя на него, но одновременно и сквозь него, как будто пытаясь рассмотреть собственное желание, рождение которого она с радостью признавала. — Сейчас, Мэттью. Сейчас. — Ее тело сгорало в огне.

Он взял ее на руки и прижал к себе.

— Ты хочешь этого, Кассандра?

— Да, да…