Когда ей дали понюхать лавандовой воды, та оказала на Табиту то же действие, что и на василисков. Расчихавшаяся Табита прожгла два дивана, подожгла четырнадцать подушек и стол, пока ей на голову не вылили ведро воды.

– Это оно, то самое растение, – задыхаясь, проговорила она. – Ах, Боже мой, я не чихала так с того дня, как по ошибке попудрилась перцем.

– Каким это образом? – изумилась Пенелопа.

– Понимаешь, я пудрилась в темноте, – объяснила Табита, вытирая катившиеся по лицу слезы.

– В темноте? – переспросила Пенелопа. – Почему?

– Очень просто: я собиралась на ночной бал, луны не было, вот я и пудрилась в темноте.

– Так где, ты говоришь, росло это растение? – спросил волшебник.

– На Острове Золотого Гуся, – ответила Табита. – Мы, драконы, проводили там каникулы, у нас был разбит лагерь под открытым небом. И мы все схватили насморк. Представляете, как это испортило нам отдых?

Будучи свидетелями ущерба, нанесенного одним лишь драконом, понюхавшим лаванды, дети воочию представили себе, какой беспорядок произошел, когда пятьдесят драконов-туристов заболели враз лавандовой лихорадкой.

– Прекрасно, вот это поистине полезное сведение, – сказал Ха-Ха довольным тоном. – Остров Золотого Гуся лежит на одной прямой с Оборотневым островом, и вы сможете набрать лаванды на обратном пути. Я сделаю из нее экстракт, и он будет всегда у нас под рукой.

– Хорошо бы теперь продумать путешествие, – напомнил Саймон. – У вас есть карта, Ха-Ха?

– Да, и превосходная. – Волшебник достал большую карту, изображавшую всю Мифландию, с морем и островами. – Так, мы находимся здесь… – Он поправил очки. – А замок василисков – вон там. Вам надо спуститься на берег и держать курс на юго-запад, мимо Лунных тополей, мимо Агатового архипелага, и тогда слева у вас окажется Остров Золотого Гуся, а к северо-востоку – Оборотневый остров.

– Сколько, по-вашему, займет путешествие? – спросил Питер.

– Несколько часов, не больше.

– А у вас, случайно, нет подвесного мотора? – с надеждой спросил Саймон.

– Нет, но я могу сделать парус из лунного желе и дать вам попутный ветер в помощь, годится?

– Еще бы, – сказал Питер. – Знаете, это, кажется, будет почти такое же увлекательное приключение, как и нападение на замок василисков.

– Смотри не сглазь, – предостерег Попугай. – Оборотни – типы весьма опасные.

– Вы не поедете! – вдруг взвизгнула Дульчибелла. – Вы не поедете к оборотням! Я вас не пущу! Я буду дуться! Я подам в отставку! Я впаду в спячку! Я буду визжать, я буду кричать! Я ни за что, ни за что, никогда, никогда не буду с вами разговаривать, вот вам!

Тут она расплакалась и задернула все занавески в своей клетке. Пенелопа подошла поближе, чтобы поговорить с ней.

– Дульчибелла, дорогая, – сказала она, – мы знаем, какого ты высокого мнения о Попугае. Мы – тоже, и мы не стали бы просить его ехать с нами, если бы можно было обойтись без него, пойми. Но я обещаю, если ты его отпустишь, проследить, чтобы он не рисковал сам, а предоставил более опасную работу моим кузенам и мне.

– Ну, если так… – Дульчибелла приподняла край занавески и вытерла им глаза. – Если ты обещаешь присматривать за ним…

– Обещаю, – повторила Пенелопа.

– А теперь, если вы окончили свои женские разговоры, – от смущения громко объявил Попугай, – может быть, продолжим обсуждение похода?

– Я думаю, – сказал Саймон, производивший какие-то расчеты на клочке бумаги, – я думаю, что, если Ха-Ха обеспечит нам завтра на рассвете ветер в четыре узла, мы в случае удачи достигнем Оборотневого острова к трем тридцати дня. А это означает, что мы соберем руту и, проплыв всю ночь, вернемся сюда послезавтра на рассвете.

– Ты думаешь, вы сумеете обернуться? – с сомнением спросил волшебник. – Вы ни в коем случае не должны высаживаться на остров ночью, оборотни ночью опаснее всего.

– Дайте только нам ровный ветер, – сказал Саймон, – и мы сумеем.

– За ветром дело не станет, – проговорил Ха-Ха. – Скажите мне направление и силу ветра, и я запущу его – ничего нет проще.

– Возьмите с собой таблетки от морской болезни! – неожиданно прокричала Дульчибелла.

– Женщина, помолчи! – прикрикнул на нее Попугай. – Мы обсуждаем важные вещи.

– Таблетки от морской болезни тоже важная вещь, – возразила Дульчибелла. – Если вас укачает и вы не сможете убежать от оборотней, – это разве не важно?

– Я прослежу, чтобы он их принял, – успокаивающим тоном пообещала Пенелопа.

– Как я хотела бы пойти с вами и тоже помочь, – сказала Табита, – но я слишком велика и не помещусь в лодке.

– Ты слишком велика, а я слишком стар, – сказал волшебник. – И все-таки я чувствую себя виноватым из-за того, что взваливаю на вас, детки, всю работу и подвергаю таким опасностям.

– Ерунда, – возразил Питер, – я бы ни за что на свете не хотел упустить такое приключение!

– Я тоже, – подхватил Саймон.

– Не беспокойтесь о нас, – утешила его Пенелопа, обвивая его шею руками и целуя в розовую щечку. – Нам нравится вам помогать, и мы вам вернем Мифландию, вот увидите.

– Троекратное «ура» мисс Пенелопе! – закричал Этельред, хлопая в ладоши.

– Вы очень добры, очень. – Ха-Ха снял очки, которые вдруг почему-то запотели, и громко высморкался.

– Мисс, – горячо сказал Этельред, – можно и мне с вами, мисс? Я не больно велик, много места не займу, а вдруг и пригожусь?

– Конечно, пусть едет, – сказал Саймон, – наш храбрый мистер Жаб.

– Разумеется, – подтвердил Питер, – как же без нашего сообразительного Этельреда.

– Ты будешь моим личным защитником, – заключила Пенелопа, – ты наша гордость, Этельред.

Этельред от полноты чувств раскраснелся, как восемь кило спелых помидоров, и был вынужден отойти в сторонку и тоже очень энергично вы сморкаться.

Итак, на следующее утро, попрощавшись с волшебником, Табитой и неутешной Дульчибеллой, дети вместе с Попугаем и Этельредом вышли по одному из многочисленных туннелей прямо на берег моря.

Песок словно состоял из крошечных жемчужинок, а небольшие волны цвета шампанского разбивались о берег с мелодичным звоном, как будто кто-то пробегал пальцами по струнам арфы. «Неудивительно, – подумала Пенелопа, – что море это называют Поющим».

На поверхность этого кроткого музыкального моря они и спустили свою надувную лодку, и тут же, как обещал Ха-Ха, задул теплый ветерок. Парус выгнулся, как лук, и лодка быстро заскользила вперед, унося Пенелопу, мальчиков, Попугая и Этельреда, а также большую корзину с провизией, которую дал им в дорогу Ха-Ха. С собой они взяли также серпы для того, чтобы срезать руту и лаванду, и большие мешки, чтобы их туда складывать.

– Скажи, Попугай… – Пенелопа не в первый раз с тех пор, как очутилась в Мифландии, задавала подобный вопрос. – Кто такие оборотни? Я как будто читала про них, но плохо помню, что именно.

– А я помню, – вставил Саймон. – Это, кажется, люди, которые в полнолуние якобы превращаются в волков, так?

– Совершенно верно, – ответил Попугай. – Безобразное суеверие, и притом глупое. Но в те времена, когда Ха-Ха создавал Мифландию, множество людей твердо верили в существование оборотней, и поэтому их водилось в мире довольно много. Они умоляли разрешить им жить в Мифландии, так как они начали вымирать. И наш Ха-Ха, хоть и сомневался, все же решил уважить их просьбу и позволил им поселиться на том острове, куда мы плывем, при условии, что они разделят его с другими нарушителями спокойствия – мандрагорами и блуждающими огоньками. Тут как раз и огневки попросили подобрать для них какой-нибудь островок помрачнее, вот Ха-Ха поселил и их там.

– Я слыхала про то, как блуждающие огоньки заманивают путников в болота и зыбучие пески, – сказала Пенелопа. – А что такое «огневки»?

– Необычайно красочные существа, – ответил Попугай. – Самые красочные в Мифландии. Они родственники блуждающим огонькам, бывают и горячими и холодными, а блуждающие огоньки, как известно, всегда холодные. Огневки – премилые создания, робкие, но очаровательно прямодушные. А блуждающие огоньки – те, напротив, племя своевольное, сплошь озорники и безобразники.