– Ну, уж вот этого-то я непременно велю повесить, – сказал Коллингвуд.

– Этот уже не уйдет.

– Во-первых, вы забываете, что здесь вы не на английской земле, – возразил Иоиль, и смелость этого ответа очень понравилась всем норрландцам.

– А во-вторых, через пять минут вы сами будете меня горячо защищать, господин адмирал… Прежде всего – извольте приказать, чтобы мне развязали руки.

– Какая наглость! – сказал адмирал.

– Берегитесь, адмирал Коллингвуд! – возразил Иоиль. – Смотрите, как бы вам не пришлось раскаиваться в вашей резкости.

– Негодяй! Ты забываешься…

– Я явился к вам от вашего лучшего друга, мистера Пеггама, – торопливо перебил его Иоиль.

– От Пеггама! – вскричал, бледнея адмирал.

– Пеггам? Что такое Пеггам? – спросил Олаф, не в силах будучи скрыть своего изумления.

Эдмунд успел заметить смущение Коллингвуда и остановил брата.

– Молчи, – сказал он ему тихо, – давай лучше слушать.

– Да, от вашего друга Пеггама, – повторил с откровенной дерзостью Иоиль.

– Развязать его! – неожиданно приказал Коллингвуд и прибавил с насильственной улыбкой. – Я не могу ни в чем отказать посланцу моего приятеля Пеггама.

– Я так и знал! – воскликнул Иоиль и обвел всех присутствующих торжествующим взглядом.

– Пеггам ваш друг? – спросил Эдмунд, с холодной пытливостью глядя Коллингвуду прямо в лицо.

– Что же тут особенного? – отвечал адмирал. – Пеггам мой нотариус и поверенный.

Разумеется, ничего не могло быть проще, а между тем в воздухе что-то такое носилось. Но что именно? Этого никто не знал, кроме Иоиля и Коллингвуда…

Однако, все чувствовали, что горючего материала накопилось много и что стоит только поднести к нему одну маленькую искорку, чтоб он вспыхнул.

– Полагаю, – продолжал адмирал, обращаясь к Иоилю, – что поручение, данное тебе Пеггамом, не касается этих господ, поэтому пойдем лучше ко мне на корабль, ты там и скажешь, в чем оно заключается. Изволь приказать, чтобы мне развязали руки…

– Не стоит для этого ходить так далеко, – отвечал дерзкий посланец. – Поручение незамысловатое. Я требую именем Пеггама, чтобы вы отпустили капитана Ингольфа, – только и всего.

– Это уже не в моей власти: пленник убежал час назад.

– Вы лжете! – вскричал Иоиль, весь красный от гнева.

– Спроси вот у них! – возразил Коллингвуд, оставаясь нечувствительным к полученному оскорблению.

– Это правда, – подтвердил один из присутствующих, – его не нашли в тюрьме, хотя за десять минут перед тем его видели там.

– Ну, стало быть, этот человек, – сказал Иоиль, указывая на адмирала,

– стало быть, этот человек убил его, как убил раньше…

– Замолчи, негодяй! – вскричал, задыхаясь, Коллингвуд.

– Говори! – повелительным тоном произнес Эдмунд.

Иоиль молчал, не зная, что ему делать.

Он знал, что скажи он слово – и потоками потечет кровь. Его пугали последствия. Поблизости находилось пятьсот англичан, готовых ринуться на защиту своего вождя, а в замке было в ту минуту слишком мало народа для борьбы с ними. Не желая брать на свою голову такой ужасной ответственности, он решил выиграть время.

– Мне нечего больше говорить! – громко ответил он Эдмунду на его требование и потом прибавил тихонько: – Ради Бога, ваша светлость, не спрашивайте меня теперь… Скоро вы узнаете все.

Коллингвуд желал одного: как можно скорее убраться. Он чувствовал, что у него под ногами горит земля.

– По-видимому, мы имеем дело с каким-то нелепым шутом, – сказал он, принужденно улыбаясь. – Засим, герцог, позвольте с вами проститься, причем я не могу не отметить того факта, что вчера мое вмешательство признавалось полезным, а сегодня оно уже перестало нравиться.

Гаральд в ответ только поклонился и ничего не сказал. Коллингвуд со всеми офицерами удалился из замка, будучи убежден, что Иоилю ничего не известно о страшном преступлении. Равным образом адмирал не знал, что этот человек, до глубины души возмутившись виденной им ужасной сценой, дал себе клятву сообщить розольфцам тайну, касающуюся смерти герцогини и ее семейства.

– Ну, – сказал Эдмунд, как только адмирал вышел за ворота замка, – объясни же нам, что означают твои слова: «Скоро вы узнаете все».

– Я согласен говорить только при самом герцоге и его сыновьях, – отвечал Иоиль, – а больше ни при ком.

Все лишние удалились.

– Мы слушаем, – сказали оба брата.

– Пошлите вашим кораблям приказ затопить те две шлюпки, которые сейчас пройдут мимо них, – посоветовал Иоиль.

– Что это значит?

– Вы знаете ли, кто этот человек?

– Адмирал Коллингвуд… Ведь ты же сам его так зовешь?

– Нет, я не про то… Известен ли вам его титул? Он герцог и пэр.

– В первый раз слышим.

– В списках членов верхней палаты английского парламента он значился под именем «Чарльза, шестого герцога Эксмута».

– Бог мой! – вскричал Гаральд. – Так он брат моего несчастного зятя?.. Отчего же он мне ничего не сказал?

Олаф и Эдмунд ужасно побледнели, но не произнесли ни одного слова.

Пеггам, негодяй Пеггам был нотариусом и поверенным этого человека!..

Безмолвно с видом твердой решимости ждали они дальнейших разоблачений, предугадывая истину уже из того, что Пеггам был другом Коллингвуда.

– Да, – продолжал Иоиль, желавший, во избежание столкновения на суше, дать Коллингвуду время сесть в шлюпку, – адмирал Коллингвуд – брат вашего зятя… А знаете ли вы, герцог Норрландский, каким образом Коллингвуд получил наследство от своего брата? Он утопил его в море вместе с женой и детьми, при помощи нотариуса Пеггама и Надода Красноглазаго.

– О негодяй, негодяй! – вскричал Черный герцог, поднимая к небу руки.

– Олаф!

– Эдмунд!

– О, брат мой!.. О, какое ужасное воспоминание!.. Ведь это нашу сестру бросили тогда в море!.. Ведь вот что тогда мы видели!.. О изверги!

В ужасе и тоске, с помутившимися глазами, молодые люди ломали себе руки.

– И мы не помогли ей… Мы ее не спасли!..

– Да что же вы? Бегите скорей! – вне себя от горя и гнева крикнул Гаральд. – Бегите, велите палить картечью в этих разбойников!

Олаф и Иоиль хотели броситься из комнаты, но Эдмунд остановил их жестом.

– Что ты делаешь! Ведь они от нас уйдут! – упрекнул его старый герцог.

– Отец, – возразил внушительным тоном Эдмунд, – при этом изверге находится пятьсот неповинных человек. Наша месть да не коснется их! Наконец, он даже недостоин того, чтобы умереть от пули при взрыве картечи: такая смерть для него слишком почетна.

Все более и более воодушевляясь, молодой человек продолжал с пылающим лицом:

– Не правда ли, Иоиль, ведь он стоял там поодаль, с закрытым лицом?.. О, как только я вспомню, что наша бедная Леонора стояла перед ним на коленях, умоляя пощадить ее детей!.. Нет, он должен умереть жестокою, медленною смертию… Нужно довести его до того, чтоб он сам умолял нас пресечь поскорее нить его жизни… Боже мой! Что со мной делается?! Я положительно схожу с ума!.. Ведь я видел, как этот изверг вырвал у матери из рук ее полугодовалого ребенка и кинул его, у нее же на глазах, в отверстую пучину!.. Я это видел – и ничего не мог сделать для спасения несчастных жертв!

– Как!.. Вы это знаете? – удивился Иоиль.

– Мы были спрятаны на острове Бедлоэ, – отвечал, рыдая Эдмунд. – Нас было трое, а против нас было…

– Шестьдесят человек экипажа, – пояснил Иоиль.

– Отец, – сказал Эдмунд, немного успокоившись после слез, – согласен ли ты доверить своим сыновьям дело отмщения?

– Согласен! – мрачным тоном отвечал старик. – Отомстите за свою сестру, за ее несчастного мужа, за их детей… Отомстите за наше семейное горе: это ваш первый и самый священный долг.

– И мой также: нас теперь трое! – произнес вдруг чей-то молодой голос.

С этими словами из башни во внутренний двор, где происходила эта сцена, выбежал Ингольф и бросился к ногам старого герцога.

Из комнаты старого Розевеля он слышал все разговоры и, не слушая никаких доводов старца, в последнюю минуту не в силах был себя сдержать.