– Как ты мог доверять ей лечить себя, если подозревал?

Вопрос был задан не очень четко, но Эдоард понял. И усмехнулся.

– Рик, когда я заболел, мне было ни до чего. Я почти умер. О Лилиан Иртон можно сказать многое, но спасала она меня вполне честно. А вот причины… они могли быть разные. Могла растеряться, могла ждать вашего возвращения, могла… да многое. Ты сам не задумывался – откуда у купеческой дочери такой характер и такие навыки?

– Август тоже человек неординарный.

– Не настолько же…

– И что теперь?

– А теперь я за нее спокоен. Ганц за графиней присмотрит.

– Он все-таки только барон…

– А это вопрос времени и личных заслуг. И вообще – подчиненным нужно видеть, что есть чего еще добиваться.

Ричард кивнул.

– Я не трону графиню. Обещаю.

– Не надо. Просто – сделай.

Лилиан расчесывала волосы, когда служанка доложила:

– Ваше сиятельство, лэйр Ганц просит принять.

Лиля нахмурилась. Отражение в зеркале стало поразительно надутым и недовольным. Даже морщинки появились откуда-то. Так, успокоиться. У тебя есть два варианта. Гоним – или принимаем?

Гнать вряд ли получится. Не тот человек. Разговор состоится рано или поздно. Принять?

Здесь, сейчас и на своих условиях?

А почему бы нет? Внешний вид вполне приличный. Она уже ополоснулась, оделась, волосы расчесывались в последнюю очередь. Их же много! Это не три волосинки, это коса – девичья краса. Такая слона поднимет! А уж путается как…

– Пригласите. Прямо сюда.

Не в спальню, опять же. В личную гостиную.

И принялась меланхолично укладывать челку. Злишься ты на человека, не злишься, а выглядеть надо хорошо. Разве нет?

Лэйр Ганц вошел быстрыми шагами. Лиля невольно отметила и круги у него под глазами, и усталый вид… опять не выспался. Так, нечего его жалеть! Тебя не пожалели.

– Чем обязана, лэйр?

Ганц наткнулся на ее взгляд, как на стену. Вздохнул, печально и тоскливо.

– Ты сердишься.

Лиля пожала плечами. А что отрицать? Нет, блин, я в восторге! Меня тут подставили и чуть не разменяли, как пешку, а я должна быть счастлива?

Ганц помрачнел еще сильнее. Если бы графиня злилась, упрекала, устроила скандал. Это было бы хорошо. С таким справиться несложно. А вот это ледяное отторжение…

«Ты не стоишь доверия, – говорил холодный зеленый взгляд. – Не заслуживаешь».

– Я полагаю, что должен объясниться.

Лиля кивнула.

Ганц взял из ее рук расческу и провел по длинным волосам.

– Ты позволишь?

– Вы спрашиваете у меня разрешения? – едкая ирония змеей скользнула в голосе. Переход на «вы» не остался незамеченным Ганцем, но принять его он и не подумал.

– Лилиан, я рад, что все так получилось.

– Что меня едва не убили? Я тоже рада, что не убили.

– Я не мог тебе рассказать всего.

– Я и не требовала.

Лиля упорно молчала. Ганц смотрел на ее отражение в зеркале. И понимал, если сейчас он не сломает эту стену – потом уже никогда ее не сломает.

– Кто ты?

– Я?

– Я говорю не о графине. О тебе. Ты ведь не Лилиан Брокленд?

– Тогда меня бы не узнал отец.

Лиля испугалась, да. Никто и никогда не задавал ей такого вопроса. Но смириться и не подумала. И признаться – тоже.

Ганц покачал головой.

– Я расспрашивал многих, собирал информацию, кстати – поговорил и с Мартой. Продолжать?

Вот теперь в зеленых глазах был еще и интерес. И легкий страх.

– Она рассказала мне, что графиня несколько дней лежала без памяти после потери ребенка. Умирала. Она решилась на крайнее средство – попросила помощи у ведьмы. И та дала ей какой-то порошок. Графиня выздоровела. Но изменилась.

– А вы бы не изменились?

– И я тоже. Но можно стать жестким, решительным, можно стать кем угодно. Нельзя знать то, чего никто не знает.

– Свитки…

– Вы сами их писали, графиня. Я знаю ваш почерк. Буквы другие, но рука – ваша.

– Бред.

Лиля оборонялась. Признаваться? Вот еще не хватало!

– Я никогда не назвал бы вас одержимой. И это не происки Мальдонаи. О нет. Вы не шильда, – Ганц чуть заметно улыбался. – Я поговорил с ведьмой. Она призналась, что дала Марте средство – не слишком сильное. Оно должно было понизить жар, оно вообще-то ничего не дало бы…

– Тем более.

– Я предполагал самое невероятное. А ответ, наверное, прост. Графиня умерла, так? А ты – я не знаю, кто ты. Но ты из другой страны. И возможно, твоя душа принадлежала лекарю.

У Лили пробежал мороз по коже. Догадки Ганца были поразительно близки к истине. А что здесь делают с пришельцами? Вряд ли их изучают или фотографируют для газеты.

– Бред.

– И я тоже думаю, что это – бред, – Ганц кивнул. – Причем редкостный.

– Тогда зачем мне его рассказывать?

– Ради осторожности. Лилиан, нельзя так открыто демонстрировать свои умения и навыки. Ладно я, но могут ведь сопоставить и другие. Ты уже не в захолустье, ты в столице…

И Лиля сорвалась.

– В столице?! Да вот у меня где ваша столица!

Руки, что есть силы, ударили по туалетному столику, к счастью, тот оказался стойким и катастрофы не последовало. Ганц вздохнул про себя. Раз начала – дальше будет легче, главное было пробить эту стену отчуждения.

– Не хочу я здесь оставаться, не-хо-чу!!! Кругом грязь, гадость, обман, предательство, подлость! Убийцы в Иртоне хоть честнее были. Им платили – они делали. А здесь?! Детей – и тех не жалеют!!! Ненавижу все это!!! НЕНАВИЖУ!!!

Руки Ганца легли на плечи графине, развернули – и женщина уткнулась лицом в простую полотняную рубашку, выплакивая все, что накопилось. Она бы сдержалась, смогла бы себя пересилить, но беременность такое время, когда нервы не дружат с головой. Увы…

Ганц гладил длинные золотые волосы, тихо приговаривая всякие глупости. Но наконец истерика прекратилась, – и Лилиан чуть отстранилась.

– Я испортила вам рубашку.

– Обычно мне их портят другим способом. Мечи, кинжалы, кровь…

– Это ваша работа.

– Кто сказал, что я хочу посвятить ей всю оставшуюся жизнь?

– Судя по вчерашнему? – Лиля хлюпнула носом и подняла левую бровь. Получилось не особенно иронично, но доходчиво.

– Вчера… я знаю, как ты могла это расценить, Лилиан. И все же прошу меня выслушать.

– А есть выбор? – Лиля еще раз хлюпнула носом и потянула из кармана платок.

– Нет. Так выслушаешь?

– Добровольно – или принудительно?

– Абсолютно точно. – Ганц старался не улыбаться. Медленно опустился на пол рядом со стулом, так, что их лица оказались на одном уровне. – Я знаю, как в твоих глазах выглядело вчерашнее. Тебя приглашают к королю, туда же вламываются заговорщики…

– Приятного было мало.

– Лилиан, ты чудо. Но ты совершенно не интриганка. Ты думаешь, для тебя была хоть малейшая опасность?

– Разве нет?

– Я знал, что минуту ты за себя постоять сможешь. А больше и не надо было. Я весь дворец набил гвардией. Стоило делу пойти не так – и…

– А оно пошло так? Объяснить не желаешь?

Ганц желал. Вздохнул и начал издалека.

– Еще в Иртоне покушения на тебя выглядели нелогичными. Всех тянуло то в одну, то в другую сторону – еще тогда я заподозрил нескольких человек. В том числе, кстати, и твоего покойного мужа.

Лиля фыркнула, но смолчала.

– Потом, когда я начал разматывать ниточки… пару раз меня едва не убили. И я решил затаиться. Что ты отобьешься, я и не сомневался. Мне оставалось подождать твоего визита в столицу, – и тогда посмотреть, кто и чего желает. Ты преподнесла мне Йерби на блюдечке.

– Что с ними, кстати?

– Умерли.

Лилю передернуло.

– Не от моей руки. И я не отдавал приказа. Я хотел побеседовать с ними. Но отца удавили в камере, а сын отравился. Ты не знала?

И знать не хотела.

– Тогда я понял, что против меня играет кто-то высокопоставленный. Кто же? Йерби назвал Фалиона. Но… старший был в отъезде. Младший же принялся вертеться вокруг тебя.