Я резко вскинула голову – по тропе, ведущей от замка, правда шел Бэрин.

Он проводил их до полдороги. Повернул назад, чувствуя взгляды самых разных окрасок: хмурые, любопытные, ободряющие… «Я все равно скоро приеду!» – сказал ему упрямый взгляд Гэва. Да и на здоровье, ответил он безмятежным.

Завидев его, хозяйка тут же начала греметь посудой. Лисса сидела у стены дома, на него смотрела. Едва он подошел, выпалила:

– Ты остался?!

Он присел на корточки, пытливо заглядывая в ее широкие глаза.

– Если это вопрос, ответ – я остался.

– А…

Он думал, Лисса спросит – почему? Но она сказала:

– …остальные?

Остальные? Он нахмурился: она имеет в виду Гэвина? Но ответил беспечно:

– Ну, теперь охранять здесь некого – кроме, конечно, моей драгоценной персоны! Ты расстроена, что я остался или что уехали другие?

– Нет, – сказала она. Ухватила его за рукав, когда он поднимался. – Это ты уговорил лорда, чтобы он полечил… и отпустил нас?

– Нет, Инта. – Он слегка нахмурился, глядя на нее сверху. – Ты же понимаешь, что она не потребует за это никакую плату?

Утром Рыжик открыл глаза, сказал ясно:

– Есть хочу… а где Дэв? – и вновь уснул – крепким, исцеляющим сном выздоравливающего, не слыша, какая поднялась вокруг радостная суматоха. В следующие дни он только и делал, что спал да ел, иногда засыпая прямо с куском в зубах. Сердобольная Берта всё выгоняла меня из дому: мол, иди поешь, подыши, на солнышке погрейся…

Я выходила, делала круг у дома, прислушиваясь к происходящему внутри. Иногда и впрямь сидела, жмурясь на солнце. Вместе с огромным облегчением ко мне пришло и новое беспокойство – куда же мы с братом теперь отправимся?

И еще донимало странное чувство одиночества – почти сиротства.

Дело было в Бэрине. Он почти не бывал дома – то охотился, то исчезал надолго по своим делам, а когда возвращался, с удовольствием болтал и зубоскалил с Бертой, почти не разговаривая со мной. Я скучала по тем временам в замке, когда молодой смешливый Волк приставал ко мне со своими разговорами и шуточками. И еще – он ни разу не коснулся меня после отъезда всех остальных. Словно ему это стало вдруг неприятно или… неинтересно.

А может, Волки попросту не любят… Лисиц?

Бэрин пришел в сумерках. Забросил в дом тушку зайца. Спросил традиционно:

– Как тут у вас?

– Хорошо, – так же привычно ответила я. Против сложившегося в последнее время обыкновения, Бэрин не ушел болтать с Бертой. Прислонился рядом со мной к стене. Я покосилась: смотрит в усыпанное звездами небо.

– Бэрин…

– Что?

– Ты можешь посоветовать… куда нам с Рыжиком податься?

Он помолчал.

– Ну, до этого еще далеко, когда еще мальчишка выздоровеет и окрепнет!

– Но подскажешь? – настаивала я.

– А ты не хочешь… – Бэрин не сводил глаз с неба. – Не хочешь остаться… здесь?

– Здесь? В этом доме?

– Тебе же здесь понравилось?

Конечно. Я даже полюбила этот дом. Но остаться здесь… в стране Волков… Я поежилась.

Бэрин опустил на меня взгляд.

– Нет?

– Да. Но… ваш лорд… и остальные… они же будут против? И еще я боюсь…

Я хотела сказать: за Рыжика, ведь не все так дружелюбны и терпеливы, как…

– Нас, Волков? – спросил Бэрин.

– Да…

– И меня?

– Только не тебя!

Лишь выпалив это, я поняла, что это правда – я видела Бэрина в обоих обличьях, и ни разу он не причинил мне вреда. Даже когда я этого заслужила, тогда, с рукавицами…

Бэрин то ли выдохнул, то ли коротко засмеялся и присел рядом на корточки.

– Рад это слышать!

– Я за Рыжика боюсь. Вдруг кто его обидит… Даже если ваш лорд прикажет его не трогать…

Бэрин помолчал.

– Не могу поклясться, что такого не случится. Нужно время, чтобы привыкнуть. Кроме нас, есть еще и люди, хотя они держатся в стороне от этого леса, его называют Волчьим.

Не зря называют. Я представила, как мы живем здесь с Рыжиком: в теплом надежном доме, лес и озеро под боком. И – никакого Зихарда! Из замка иногда будут приезжать Дэвин или Берта… и, может…

Бэрин словно подслушал мои мысли:

– В детстве мы с Фэрлином частенько удирали сюда на несколько дней. Мне всегда тут нравилось.

– Ты можешь и сейчас… удирать.

Бэрин повернул голову и посмотрел на меня. Смотрел молча и долго: я уже начала беспокоиться, не сказала ли я что-то неприятное, кто их, Волков, разберет.

– А могу я остаться сразу?

Конечно, да, места всем хватит, что спрашивать, ведь на самом деле это не мой дом, а их дом…

Бэрин прервал меня, решительно взяв мою руку в свои горячие ладони.

– Давай так: ты хочешь, чтобы я здесь, с тобой, остался?

Пальцы его были жесткими, но гладили мою ладонь осторожно и нежно… У меня бы, наверное, ослабели колени… если б я уже не сидела.

– А ты? – пробормотала я. – Ты хочешь?

Бэрин рассмеялся.

– Хочу ли я? Ты шутишь!

– Ну ты… не… даже не смотришь, я тебе совсем не нравлюсь, да?

Он хрипло рассмеялся и притянул меня к себе.

– Да я просто не могу на тебя смотреть спокойно! Знаю, как ты нас боишься…

–  Тебяя не боюсь! – повторила я.

– Точно? – Бэрин выдохнул горячо мне в губы: – Точно-точно?..

…Мы оба вздрогнули, когда над нашими головами раздался недовольный голос Берты:

– Ну вот что, молодежь! Идите выяснять, кто тут кого не боится, куда-нибудь подальше! Мальчонку разбудите, да и я не железная!

Бэрин засмеялся, потянул меня за руку, заставляя подняться.

– Берта права! Пора нам кое-что выяснить. И чем быстрее, тем лучше.

Рыжий выздоравливал, хотя только и делал, что спал. Зато Лисса… Вдруг начала сторониться, держалась настороженно, точно боялась, что он на нее немедленно набросится. Поэтому Бэрин лишний раз даже и смотреть опасался, и заговаривать – тоже. Тяжеловато приходилось: ведь именно из-за нее он и остался, несмотря на недовольство брата. Странно, что тот еще не отозвал его со срочным поручением; ну сколько раз можно ослушаться своего лорда? Бэрин даже и думать боялся, что могла наговорить Фэрлину Инта. Может, о его бешеной любви к рыженькой? Ерунда какая – просто он хочет убедиться, что у Лиссы все будет в порядке, ведь кто-то же должен, в конце концов, позаботиться о несчастной девчонке? Ну а еще… он никак не мог изгнать из головы воспоминания о ее прикосновениях, о робких поцелуях, отзывчивом нежном теле… о том, как хороша лисица, несущаяся в лунном свете… не менее прекрасна, чем обнаженная Лисса…

Лисса сидела у порога, точно его мыслями вызванная. Глядела. Не глаза – лунные озера… Как тут мимо пройдешь? Он и остановился. А девчонка вдруг начала говорить о том, куда им податься с Рыжиком. Вот чем ее голова забита – как бы побыстрее и подальше от них убраться! А он, дурак, размечтался! Ну не то чтобы размечтался, просто обидно, что она все еще его боится…

Оказывается – нет. И руку не отняла, и на поцелуи ответила. Оказывается, ждала, пока он к ней подойдет – а он только зря время терял, подальше держался. Оказывается, давно надо было поближе. Еще ближе. Еще…

Рассерженная Берта прервала их стремительное сближение. Охладила. Погнала от дома прочь. И впрямь он что-то соображать перестал. Кажется, окончательно. Надо им во всем разобраться.

И как можно скорее!

Он взял Лиссу за руку и повел к озеру.

Бэрин целовал меня снова – крепко и долго. Руки проникали под одежду – гладили, трогали. Дразнили… Снимали с меня платье осторожно, точно Бэрин боялся, что я убегу – куда, я еле на ногах стояла; даже качнулась, когда он отстранился. Одежду с себя он сорвал куда быстрее. Положил мою ладонь себе на грудь. Его трясло, как в лихорадке, сердце под моей рукой билось тяжко и быстро.

– Боишься?

Я скользнула взглядом вдоль его тела и отвернулась. Этого было достаточно, чтобы я мгновенно леденела и вся сжималась от предчувствия боли. Бэрин вздохнул, поднял голову, точно призывая на помощь луну. Неожиданно отпустил меня и лег на спину, раскинув сильные руки. Сказал, глядя на меня снизу: