Демарджон молчал.

— Конечно, вы имеете право сердиться на меня, — продолжал Эван, зная, что заслуживает всего, что собирается получить. — Я вижу вы расстроены. Но пожалуйста, моей жене очень нравится миссис Демарджон. Я не хочу видеть, как их дружба…

— Уезжайте отсюда, — прошептал Демарджон.

Эван не был уверен, что правильно расслышал его.

— Что?

— Уезжайте отсюда, — повторил Демарджон хриплым сдавленным голосом. Он немного прокатился вперед, затем остановился, и Эван увидел в его глазах дикое выражение. — Забирайте вашу жену и ребенка и уезжайте. Сейчас. Сегодня.

— Сожалею, — сказал Эван. — Я не понимаю, что вы…

— Уезжайте из Вифанииного Греха! — сказал Демарджон с полукриком, полурыданием. — Не беспокойтесь ни о вашей мебели, ни об одежде, ни о доме. Просто забирайте их и уезжайте!

Пристально глядя в безумные глаза Демарджона, Эван чувствовал, как внутри него нарастает грызущий холодный страх. Он все еще не понимал, о чем говорит Демарджон, но в это мгновение он казался ему ужасающим живым трупом.

— Послушайте меня! — сказал Демарджон, явно пытаясь сохранить контроль над собой. Весь дрожа, он подъехал поближе к Эвану, его глаза смотрели широко и умоляюще. — Вы не знаете. Вы не понимаете. Но то, что вы чувствуете, это правильно, вы еще не видите этого, но это так и есть. Сейчас, ради Христа и всего святого, вам надо спасти вашу жену, ребенка и самого себя…

— Подождите минутку! — сказал Эван. — Что, к дьяволу, вы…

Демарджон резко посмотрел на дверь, словно услышал там что-то. Его лицо превратилось в неподвижную маску, он сглотнул и затем снова посмотрел на Эвана. — Они знают, что вы подозреваете что-то неладное, — сказал он. Они наблюдают за вами и ждут. И когда они придут за вами, — _н_о_ч_ь_ю_, тогда будет слишком поздно…

— Кто? — спросил Эван. — Кто придет?

— Они! — сказал Демарджон, его руки дрожали на серых подлокотниках кресла. — Господи, неужели вы не заметили, что ни один человек не ходит по улицам Вифанииного Греха после наступления ночи? Вы не видели это?

— Нет, я…

— Они убили Пола Китинга ночью, — поспешно сказал Демарджон. — И забрали его тело туда, куда уносят все тела. После того, как они убили его, я услышал боевой клич и попытался перерезать себе горло кухонным ножом, но она не дала мне это сделать. Она сказала, что я не должен так уходить от них, и, о Господи Иисусе, ее глаза жгли меня…

Он же сумасшедший, понял Эван. Или стал сумасшедшим. Что он несет насчет Китинга? О чем он говорит?..

— Они придут за вами! О, да, они придут за вами так же, как приходили за мной! — Струйка слюны стекла с губ Демарджона и теперь свисала с его подбородка на рубашку. — Ночью! Они придут ночью, в полнолуние, и заберут вас туда, на то место… Боже мой, что за ужасное место!

Эван покачал головой и начал подниматься с дивана, чтобы двинуться к двери.

— Вы мне не верите! — сказал Демарджон. — Вы не понимаете! — В его глазах промелькнуло что-то темное и страшное. — Я покажу вам. Я покажу вам, что они сделают! — И он начал закатывать штанину своих брюк. Дыша хрипло и неровно, он что-то бормотал себе под нос. Штанина разорвалась. Его пальцы сжались и потянули за колено. Эван увидел, как солнечный свет отражается от блестящего пластика.

Пальцы Демарджона возились с повязкой. Затем, с усилием, отразившимся на его лице, он отшвырнул прочь свою коленку. Нога сверкнула в воздухе и упала на пол рядом с креслом-каталкой. Затем, скрипя зубами, Демарджон принялся сдирать ткань со своей правой ноги; на лбу у него проступили капельки пота. Еще одна повязка. Тяжело дыша, он отшвырнул протез прочь. Правая нога упала по другую сторону кресла, и пустые разорванные штанины повисли на изуродованном теле.

Эван, открыв рот, пятился к двери. Он потерял дар речи! Споткнувшись обо что-то, он чуть не упал спиной на кофейный столик.

Пот струился по лицу Демарджона. Протезы лежали сбоку, черные подтяжки блестели, черные носки облегали пластмассу. Демарджон устремил на Эвана свой измученный взгляд.

И начал хохотать истерическим сумасшедшим хохотом. В это время слезы наполнили его глаза и покатились вниз по его щекам на белую рубашку. Смех звоном отдавался по комнате, скрипучий и страшный, смех человека, которого уже невозможно спасти. «Господи, нет…» — прошептал Эван, мотая головой из стороны в сторону и отступая назад, когда Демарджон направил свою коляску на него. — «Боже Святый на небесах, нет, нет, нет!»

На крыльце послышалось позвякивание ключей. Дверь слегка приоткрылась, удерживаемая цепочкой. В щель заглянуло женское лицо. «Впустите меня!» — послышался голос миссис Демарджон, настойчивый и требовательный.

Эван потянулся к цепочке.

— Она убьет меня! — сказал Демарджон, пытаясь остановить смех, слезы еще капали у него с подбородка. — Они все убьют меня!

Эван замешкался, его кровь заледенела, а пальцы замерли на расстоянии нескольких дюймов от дверной цепочки.

— Мистер Рейд? Это вы? Впустите меня, пожалуйста.

— Она убьет меня! — прошипел мистер Демарджон.

Он колебался, удерживаемый взглядом искреннего ужаса в глазах Демарджона.

— Мне необходимо увидеть своего мужа! — резко сказала миссис Демарджон.

Эван отвел свой взгляд от Демарджона и отпер дверь. Позади него Демарджон скулил, словно животное, пойманное в ловушку.

Женщина прошла в гостиную, быстро взглянула на своего мужа, а затем на Эвана, и поставила на стол сумку с продуктами, Демарджон откатился назад, налетев на один из отброшенных протезов. Выражение ужаса на его лице вызывало озноб у Эвана и возвращало назад терзающее его воспоминание: он лежит на койке, прикрученный проволокой, а вкрадчиво улыбающаяся женщина держит над ним небольшую клетку, в которой семенит и перебирает лапками что-то недоброе.

Миссис Демарджон уставилась на эти фальшивые ноги на полу. Очень медленно она подняла глаза на мужа.

— Гаррис, — спокойно сказала она, — ты был очень плохим мальчиком, не так ли?

Он посмотрел на нее широко открытыми глазами и покачал головой.

— Что здесь, к дьяволу, происходит? — спросил Эван, понимая, что его голос звучит напряженно.

— Я была бы вам признательна, если бы вы сейчас ушли отсюда, мистер Рейд, — сказала женщина, стоя к нему спиной.

— Нет! Я не уйду, пока я не узнаю, что здесь происходит!

В конце концов она обернулась к нему и смерила взглядом затененных внимательных глаз.

— Мой муж больной человек, — сказала она. — Не думаю, что вы помогаете ему своим присутствием.

— Больной? — недоверчиво повторил Эван. — Он же… искалечен! У него нет ног до колен!

— МИСТЕР РЕЙД! — сказала миссис Демарджон, ее глаза метали молнии. Гаррис Демарджон позади нее весь дрожал, шевеля губами, но не издавая ни звука. Она на мгновение замолчала, приложила руку ко лбу и закрыла глаза. — Господи, — тихо сказала она. — Мистер Рейд, вы не понимаете ситуацию.

— Вы чертовски правы, я не понимаю ее! Миссис Джайлз мне сказала, что ваш муж парализован, но не разрублен, как кусок мяса!

Она взглянула на него ровным неприступным взглядом, от которого у него по коже побежали мурашки. — Хорошо, — сказала она. — Хорошо. Пойдемте на крыльцо. — Когда они выходили из гостиной, он услышал, как Демарджон начал всхлипывать.

— Мой муж был… очень сильно поранен в автомобильной катастрофе на Кингз-Бридж-роуд, — сказала миссис Демарджон, стоя на парадном крыльце. Он не был парализован. Он лишился обеих ног. — Она нахмурилась и покачала головой. — После этого несчастного случая рассудок Гарриса все более и более помрачался. Этот процесс продолжается, и очень мучительно за ним наблюдать. Но что я могу сделать? — Она взглянула на Эвана. — Я не могла поместить его в больницу; я не могла допустить, чтобы его заперли.

— Он ведет себя скорее напуганно, нежели безумно, — заметил Эван.

— Это протекает по-разному. Поэтому я не люблю оставлять его одного. Когда он один, он ведет себя так… как вы сейчас видели.