Однако русские, как и следовало ожидать, на этом не успокоились и, проделав несколько аккуратных круглых дыр в надстройках (все же взрыватели русских бронебойных снарядов были туговаты, и зачастую снаряды взрывались пробив слабобронированный участок корабль насквозь, уже над морем, или не взрывались вообще), добились, наконец, успеха – очередной двенадцатидюймовый снаряд ударил в боевую рубку броненосца. Взорваться не взорвался, но дел натворил изрядно.
Вначале болванка больше трех центнеров весом воткнулась в четырнадцатидюймовую броню. На дистанции пятьдесят-шестьдесят кабельтов относительно легкий русский снаряд, очень возможно, просто отскочил бы от брони, и находящиеся в рубке отделались бы контузиями, но на малой дистанции летящий с огромной скоростью по настильной траектории снаряд оказался для рубки смертельно опасен. Пробив броню, он пронесся дальше и вылетел с другой стороны. Будь на его пути еще один слой брони, он наверняка взорвался, но тут получилось, что он угодил точно в бронированную дверь и попросту вышиб ее наружу. Уже над морем он хлопнул, не так уж и сильно, бесполезно осыпав волны осколками, но в рубке наблюдать за этим зрелищем было уже некому – все, кто нам находился, превратились в фарш, когда летящее со сверхзвуковой скоростью в окружении выбитых из бронеплит осколков железо просто смахнуло оказавшихся на его пути людей. Не выжил никто, все системы управления кораблем были разрушены, и некоторое время корабль продолжал двигаться прямолинейно лишь благодаря согласованной работе машин.
Командование кораблем принял лейтенант из артиллеристов – старших офицеров в живых к тому времени не осталось уже никого. Да и стрелять броненосцу было, в общем-то, нечем. Мало того, что все дальномеры были разбиты, так еще и огонь могла вести только носовая башня – казематные орудия левого борта были уже выбиты, а кормовая башня главного калибра, хотя ее и счастливо миновали русские снаряды, вести огонь не могла из-за бушевавшего вокруг пожара. Артиллеристы просто не знали, куда стрелять. Этот же пожар фактически поставил крест на малокалиберной артиллерии – сейчас по всему кораблю разносился веселый треск от взрывающихся снарядов, заранее поданных к орудиям и теперь бодро пожираемых огнем. "Ясима" быстро терял боеспособность, и как же Макаров сейчас жалел, что при нем нет, как в прошлый раз, миноносцев, чтобы добить беззащитный пока что корабль.
Однако, с другой стороны, Макаров был храбрым человеком, авантюристом до мозга костей, а сейчас у него было под рукой три быстроходных крейсера, имеющие на троих четырнадцать пятнадцатидюймовых минных аппарата. Над трубами "Баяна" поднялись густые столбы черного дыма и, увлекая за собой два других корабля, крейсер, проскочив за кормой "Цесаревича", пошел в атаку.
Позади японской эскадры держалось три крейсера и пять миноносцев, вырвавшиеся вслед за основными силами из ловушки, и теперь бывшие пока что не у дел. В битве титанов карлики должны держаться в стороне, чтобы их случайно не растоптали, но сейчас, видя, что броненосец в опасности, все восемь кораблей бросились навстречу русским.
В таком поединке сложно сказать, кто победит. Русские крейсера первого ранга были больше японских и лучше вооружены, один "Баян" мог без особых усилий справиться с любыми двумя японцами. "Новик" был крейсером второго ранга, но и он японским крейсерам уступал незначительно, зато для миноносцев он был ужасом, летящим на крыльях ночи. Однако врагов было все же больше, и они были готовы умереть, но не пропустить русских.
Схватка была короткой и отчаянной. Японцы потеряли два миноносца, еще один, потеряв ход, держался на плаву, успев на остатках пара в котлах выскочить из опасной зоны, один японский крейсер горел, ярко даже при дневном свете, два других тоже получили полновесные шести- и восьмидюймовые плюхи. Русские, впрочем, тоже отхватили по полной программе. У "Баяна" сбило трубу, и теперь выдать более шестнадцати узлов было проблематично, "Аскольд" словил торпеду в борт, но взрыв оказался для него не смертелен и, несмотря на сильный крен на правый борт (впрочем, довольно быстро спрямленный контрзатоплением), и упавшую скорость, корабль остался на плаву и тонуть не собирался, "Новик" и вовсе отделался парой шестидюймовых снарядов, не причинивших ему серьезных повреждений. И дело свое эти корабли сделали – пока двое "старших братьев" сдерживали отчаянный порыв японцев, "Новик" все же успел прорваться к поврежденному броненосцу.
В то время не практиковалась стрельба залпами, но командир русского крейсера разумно сообразил, что выпускать по одной торпеде за раз даже в случае с практически лишенным маневра кораблем противника будет не слишком результативно. В генеральной исторической линии "Новиком" к этому времени командовал фон Шульц, офицер неплохой, но отнюдь не блестящий. Сейчас же им командовал Николай Оттович фон Эссен, швед по происхождению, чьи предки давным-давно переселились в Россию. В той, несостоявшейся здесь истории он принял под свое командование броненосец "Севастополь", но в нынешнем варианте войны эта должность не освободилась, и самый лихой из командиров крейсеров, не боящийся ни вражеских снарядов, ни ответственности, выполнил задачу. Из трех торпед, выпущенных "Новиком", цели достигла одна, но и ее хватило – сильно поврежденный броненосец после мощного взрыва вновь начал быстро оседать на корму и практически потерял ход.
Оставляя за собой дымные шлейфы (у "Баяна" из-за сбитой трубы тяжелый и жирный дым густо полз по палубе, мешая наводчикам) русские крейсера отползли за линию броненосцев. Конечно, можно было бы рискнуть и продолжить атаку, но благоразумно держащийся позади своих коллег "Чиен Иен" начал разворот, готовясь поддержать свои крейсера огнем своих орудий. Его старые двенадцатидюймовые орудия русских не пугали, но с многочисленными шестидюймовками и серьезным броневым поясом, который можно было молотить относительно легкими снарядами до полного исчерпания боезапаса без особой надежды на успех, приходилось считаться. При всей своей горячности Макаров хорошо умел взвешивать шансы и знал, когда стоит отступить, тем более что задачу-минимум его корабли только что выполнили. Лишенный хода и практически всей артиллерии "Ясима" уже не представлял опасности, и задачей адмирала было срочно вернуть себе контроль над ходом боя, чем он немедленно и занялся.
Что ситуация изменилась, Того понял сразу же. Его артиллеристы только-только пристрелялись по "Полтаве", на юте русского броненосца как раз весело разгорался пожар, и в этот момент вокруг его собственного флагмана начали падать русские снаряды. Оглянувшись и мгновенно оценив ситуацию, он, вопреки самурайской выдержке, глухо выругался – "Ясима" отстал, сильно горел и практически не стрелял. По всему выходило, что русские не собираются больше тратить время на подранка, и намерены расправиться с его кораблем.
Теперь рисунок боя изменился. Русские корабли били каждый по своему противнику. "Полтава" продолжала работать по уже избитому в хлам "Асахи", "Петропавловск" вел огонь по "Микасе", а "Цесаревич" обрушил всю мощь своих орудий на "Хацусэ". Японцы тоже перенесли свой огонь на обстреливающие их русские корабли, и бой продолжился в формате "три на три". Вроде бы, все поровну, вот только "Асахи" был уже практически небоеспособен, и теперь "Полтава", благодаря тому, что два других японских броненосца вынужденно избавили ее от своей опеки, работала в практически полигонных условиях. С так и не успевшими всерьез разгореться пожарами справились довольно быстро, и теперь русские артиллеристы занимались, фактически, расстрелом вражеского корабля, практически ничего не получая в ответ. Вдобавок, ставшая из-за вышедшего из строя "Севастополя" головной, "Полтава" оказалась немного позади "Асахи", кормовая башня которого не действовала. Для носовой же броненосец, чуть довернувший в сторону японской колонны, и вовсе оказался в мертвой зоне. Правда, и кормовая башня "Полтавы" при этом не могла вести огонь по головному японцу, но у ее артиллеристов в избытке было и других целей, самая соблазнительная из которых, "Микаса", не могла отвлекаться ни на кого – у японского флагмана была дуэль с "Петропавловском", и сейчас два этих корабля увлеченно ломали друг друга, ведя огонь практически в упор. Как следствие, неприятным сюрпризом для Того стали дополнительные русские снаряды, обрушившиеся на его корабль, один из которых вскользь ударил по носовой башне. Естественно, не пробил, но контуженые артиллеристы, отчаянно врущие дальномеры и прочие прелести жизни японцам он обеспечил.
