Я не успела понять, о чём он говорил, как оказалась подкинута вверх.

— Значит, увлекаешься грязным сексом. Проверим.

Я вцепилась в его плечи, когда он без подготовки попытался войти в меня.

Болезненные ощущения от грубого проникновения могли бы отрезвить мою голову, но я лишь сильнее обхватила Альберта за шею, уткнувшись лицом в своё плечо, судорожно вздохнула. Это просто симфония какая-то. Вода барабанила сверху, а внизу словно обжигающая лава проникала в меня.

— Ты слишком горячий, — прошептала, удивляясь такой особенности. — Надеюсь, ты не болен.

Он был полностью во мне, и моё тело привыкло в чужому вторжению. Боль постепенно сходила на нет. И я наконец могла насладиться нашим соитием, так как он не спешил начать действие, лишь крепче сжимая в уютных и надёжных объятиях. Что за лирика в голове? Я же просто хотела его попробовать.

— А не поздно спохватилась? — прошептал мужчина в ответ.

Воду он выключил, затем больно дёрнул за волосы, заглядывая в моё лицо. Я оказалась прижата к стенке душевой, лежащей на его руке, чувствуя её под лопатками.

— Не лги, что любишь грубо, детка.

Первый толчок был очень болезненным, но тело пробило сладкой дрожью, так как его зубы сомкнулись на мочке уха. Я словно плавилась, теряясь в чужих руках.

— Не лги, что часто делаешь это.

Очередной плавный толчок и ещё больше удовольствия, болезненного наслаждения, что тело может принять глубже стальную плоть Альберта.

— Для тебя это ново — пригласить мужчину к себе в жилблок.

Очередной толчок и я впилась ногтями в его спину в попытке удержаться, распробовать подаренные ощущения дикого восторга. Горячий, какой же он горячий!

Никогда не чувствовала ничего подобного. Разве может кто-то быть настолько горячим. Внутри меня точно раскалённый металл, от чего все нервы оголились. Как же необычно и приятно, я словно согревалась изнутри.

— Также ново предложить себя незнакомому мужчине. — Альберт остановился, с трудом сдерживая дыхание, оттянул мою голову за волосы, держа меня практически на грани боли, самовольно ухмыляясь. — А я ведь почти поверил, детка.

Он продолжал говорить! Ну что за болтливый мужчина?! Я не любила, когда во время секса велись беседы. Мне нужен был драйв, океан удовольствия и умиротворяющий космос в душе после взрывной разрядки!

Резинка чулок натянулась, впиваясь в кожу, когда я крепче обхватила ногами талию Альберта, чтобы самой начать двигаться, задавая свой ритм. Мужчина зашипел, сильнее навалился на меня, прижимая к стене. Я распласталась на его руке, которая не давала удариться затьшком о стеклянную стенку душа.

— Женщина! — выругался он, прежде чем выйти из меня полностью, практически сбросив с себя.

— Эй! — недовольно крикнула, не получив свою порцию наслаждения, зато оказавшаяся полностью свободной, в изумлении глядя на Вселенскую несправедливость — Альберт, усиленно работая рукой, орошал стенку кабины!

— Не злись, я не планировал заниматься сексом, поэтому и презервативов с собой нет.

Я просто опешила от такого ответа.

— Мог бы у меня спросить, у меня чип.

— Нет, детка. Все вы говорите — у меня чип, а потом проблем не оберёшься.

Презервативы надёжнее. Да и пора мне.

И вновь меня прижали спиной к стенке душевой, а горячий жадный рот опалил поцелуем, клеймя, заставляя чувствовать что-то, чему не было места в моей жизни.

Когда он вышел из кабинки, ступая мокрыми ногами на белый коврик, я всё ещё пребывала в странном состоянии обиженной женщины. Словно меня только что грубо поимели. Хотя я сама хотела это сделать с ним, но проиграла битву, осталась ни с чем. Холод пробирал до костей, особенно там, где совсем недавно пылал пожар, я словно покрылась тонкой коркой льда. Я почувствовала влагу на щеках и с удивлением поняла что плачу. Я? Плачу? Из-за чего?

— Женщина!

Я вздрогнула от гневного рыка, но толком обернуться не успела и уж тем более среагировать, как Альберт вернулся в кабину, чтобы резко развернуть меня лицом к стене, прижимая так сильно, что груди было больно. Широкая ладонь пугающе крепко обхватила шею.

— Я должен идти, а не тебя успокаивать. Я не собирался у тебя задерживаться и уж тем более заходить так далеко, — шептал он, а сам, грубо погладив живот, раздвинул мне ноги, отыскав в складках бугорок клитора, и стал ласкать его шероховатой подушечкой пальца.

Я забилась в его руках, так как всё, что он делал, было резким и ненужным. Уже ненужным! Он давил своей силой, пугал своей яростью. Я долго сопротивлялась, вслушиваясь в его шёпот, дёргаясь каждый раз, когда он особенно остро задевал клитор, а затем властно проникал внутрь лона пальцами, чтобы вновь кружить вокруг чувствительного бугорка. Впервые меня насиловали! И чем? Пальцами!

— Грубый секс не для тебя, детка. Тебе нужна ласка и любовь, чтобы заглушить твоё чувство одиночества. А я не могу тебе этого дать. Только грязную, порочную страсть. Да, ты права, я хочу тебя. Ты красивая и соблазнительная, но запретная.

Дрожь от его откровенного шёпота, не скрывающего желания, пробиралась вдоль позвоночника. Я чувствовала, как горячая грудь прижималась ко мне в особенном ритме, то сильнее надавливая, то отступая. А рука на шее не столько держала меня на одном месте, не давая и шанса сбежать, сколько ласкала, заглушая мой плач. Я царапала его, но не могла освободиться, пыталась отстраниться, но лишь упиралась в крепкую ГРУДЬ.

— Отпусти меня, а то хуже будет, — пригрозила я Альберту, который лишь усмехнулся и сильнее надавил на клитор, от чего у меня дух перехватило, а перед глазами поплыло. Это было сладко. Я чуть не застонала в голос, сильнее прикусив губу. А между моих ягодиц уже тёрлось крепкое горячее древко стального члена Альберта. Неужели он тоже возбудился? Так быстро.

— Хочешь кончить? Давай, только ножки раздвинь пошире.

Я дёрнулась, желая повернуться к нему лицом, но могла лишь выставить руки перед собой, так как Альберт заставил нагнуться вперёд. Его движения были выверенными и скупыми, я не могла придумать, как мне избежать проникновения, а он уже был во мне плавным сильным толчком бёдер.

— Держись крепче.

Приказ был как нельзя кстати, резкие толчки оказались неожиданно глубокими.

Я застонала в голос, облокотившись о стену, пыталась поймать ритм, подстроиться, чтобы проникновения не приносили боли, а только наслаждение. Дикий и грубый секс, вот что это было, с короткими промежутками ласковых передышек, когда Альберт осыпал мои плечи поцелуями, слегка прикусывая кожу, зарывался носом в волосы, шепча о том, какая я красивая и страстная детка. А затем снова обрушивал на меня свой необузданный темперамент, погружаясь так неистово, что, казалось, я разорвусь на части. Его стальной поршень ходил во мне глубоко и ритмично, задевая чувствительные точки, натягивая нервы до предела. Я постепенно становилась влажной и теряла себя в этих порочных ощущениях. Удовольствие остро накрывало, волна за волной, не давая добраться до вершины наслаждения всего миг. Альберт словно чувствовал приближение моей разрядки, замедлялся, дразнил поцелуями, раскачивался, практически выходя полностью. Между ног всё горело, болезненно сжималось, сладострастно желало!