Посмотрите на деревья Ван Гога - они совершенно другие, таких не существует в живой природе. Они уникальны, они творения Ван Гога, он живет через них. Это не те обычные деревья, что нас окру­жают, он не скопировал их у природы, не скопировал их ни у кого другого. Будь он богом, он создал бы такие деревья в природе. Он и есть бог в своем искусстве, он творец. Будучи самим собой, он не пытается играть в Создателя. Его деревья растут до звезд и задевают ветвями луну.

Ван Гога однажды спросили: «Что это за деревья? Откуда у вас эти образы?»

Ван Гог ответил: «Я никуда не хожу за идеями, деревья эти - мои деревья! Если бы я был Создателем, мои деревья доставали бы до звезд, потому что мои деревья - это мечты земли, желания земли - достать до звезд; земля тянется к звездам деревьями-руками, деревь­ями-мечтами и желаниями земли».

Эти деревья не копия. Это деревья Ван Гога.

У Создателя есть что дать этому миру, он вынашивает свое тво­рение. Разумеется, даже Ван Гогу нужна техника, потому что даже он не мог бы рисовать без помощи рук. Отрезать ему руки - и что он будет делать? Ему также нужна техника, но это лишь способ обще­ния. Техника не является самим посланием, она нужна только как средство его передачи. Главное, у него есть что сказать. Каждый художник - пророк, должен им быть! Каждый художник – творец, должен им быть. Ему есть чем поделиться, и, конечно, для этого нужны определенные средства передачи.

Если я хочу что-то тебе сказать, мне нужны слова, но если я го­ворю только слова, в них нет содержания. Получается просто бол­товня, и я выбрасываю этот словесный мусор на окружающих. Но если мои слова несут мою тишину, мое послание без слов тебе, только тогда они действительно сказаны.

Если что-то должно быть сказано, оно будет сказано словами, но оно само не есть слова. Если что-то будет нарисовано, оно будет на­рисовано красками и кистью на холсте с помощью определенной техники, но сама техника не есть содержание картины.

Сообщение передается с помощью средства, но средства самого по себе недостаточно.

Искусный исполнитель владеет средством, пусть даже самым со­вершенным средством, но ему нечего сказать или передать другим. Его сердце не переполнено. Он работает головой, которая помнит технологию, и руками, которые помнят навык. Руки и голова дейст­вуют заодно, но сердце при этом остается безучастным, незатрону­тым. Выйдет картина без души, в ней не будет биения, не будет пульса жизни. Эту разницу заметить нелегко, ее нужно почувство­вать внутри.

Возьмем другой пример, который проще понять. Вы любите ко­го-то: вы его целуете, держите его руку в своей руке, обнимаете, за­нимаетесь с ним любовью. Все то же самое вы можете делать с че­ловеком, которого не любите - тот же поцелуй, те же объятия, то же пожатие рук, те же движения в любви - но вы не любите его. В чем же разница? - поскольку в том, что касается действия, разницы не будет никакой: вы целуете, и целуете его точно так же, по крайней мере, стараетесь.

Способ связи есть, но послания нет. Вы искусны, но ваше сердце не участвует. Поцелуй мертв. Он подобен, скорее, мертвому камню, чем парящей птице.

Занимаясь любовью, вы можете выполнять те же движения, но они будут больше напоминать упражнения по йоге. Они не будут любовью. Пойди к проститутке - она знает технику лучше твоей любимой. Она обязана ее знать - это ее профессия, но она не даст тебе любви. Если вы встретитесь с ней на улице на другой день, она тебя даже не узнает. Она даже не поздоровается, потому что вы чу­жие друг другу. Не было контакта, другого человека не было. За­нимаясь любовью с тобой, она, возможно, думала о своем возлюб­ленном. Ее в тот момент не было! Это и невозможно: проституткам приходиться учиться мысленно отсутствовать при всем происходя­щем - ведь все это так отвратительно.

Нельзя продать любовь, можно продать тело. Нельзя продать душу, можно продать мастерство. Для проститутки занятие любо­вью - работа. Она делает это за деньги, поэтому должна научиться мысленно отвлекаться от происходящего, например, думать о своем настоящем любовнике. В ее голове пронесется за время вашей встречи тысяча мыслей, но ни одна из них не будет о вас - человеке, который действительно находится рядом, потому что мысли о том, кто рядом, принесут ей одно беспокойство. Поэтому душой она да­леко. Ее здесь нет! Она будет совершать движения - это она умеет - технично, но без души.

Вот в чем суть этой истории. Вы можете стать настолько безу­пречны, что обманете весь мир, но себя не проведешь. И если не­возможно обмануть себя, тем более невозможно сделать это с про­светленным Мастером. Он видит тебя насквозь, невзирая на все уловки, которыми ты себя окружил. Он увидит, что в своем деле ты не присутствуешь: к примеру, если ты стрелок, ты попадаешь в ми­шень без промаха, но суть не в этом; даже проститутка способна привести тебя к оргазму, она также попадает в цель без промаха, и, возможно, делает это лучше твоей любимой, но суть все равно не в этом - поскольку человек остается нецелостным, пусть даже техни­ка совершенна.

Человек достигает целостности лишь тогда, когда становится просветленным. Нельзя ждать совершенства от человека прежде просветления, он может достичь совершенства лишь в своем мас­терстве. Невозможно требовать совершенства в бытии, но возможно - в действии, ведь это несложно. Можно стать таким метким стрел­ком, что ни разу не выстрелить мимо цели - и все же душой не пре­бывать в этом. Тогда становишься механизмом, в который заложена программа, роботом. Все делается лишь с помощью головы и рук.

Теперь попытаемся проникнуть в смысл этой истории: Искусство стрельбы из лука. В Китае и Японии обучают медитации через различные искусства - в этом состоит отличие индийской традиции медитации от китайской, японской и буддийской. В Индии медита­ция отделена от какого бы то ни было действия в реальной жизни. Она сама по себе целостность. Это создало определенные трудно­сти, поэтому в Индии религия постепенно умерла. Трудности за­ключались в том, что, сделав медитацию для себя всем, человек ста­новился обузой для общества. Он уже не может ходить в магазин, на работу в офис или на завод - он живет только медитацией, просто медитирует все время. В Индии миллионы людей жили только в ме­дитации; они стали обузой для общества, и когда эта ноша оказалась обществу непосильна, ему так или иначе пришлось ее бросить.

Даже сейчас в Индии живет почти десять миллионов саньясинов. Теперь их не почитают, из всех десяти миллионов не более десяти человек можно назвать уважаемыми. Все они стали просто бродяга­ми. По причине такого отношения - что когда ты практикуешь ме­дитацию, когда религия становится всей твоей жизнью, тогда ты от­брасываешь всю остальную жизнь, ты отрекаешься - в Индии медитация превратилась в своего рода анти-жизнь. Да, можно сми­риться, если только несколько человек живут так, но нельзя сми­риться с миллионами, и что делать, если все население страны ста­нет медитаторами? Тогда, если медитация не может быть доступна всем и каждому, другими словами, если религия существует только для нескольких избранных и если даже в религии есть классы, полу­чается, Бог не для всех? Нет, это невозможно, Бог доступен всем.

В Индии, стране своего зарождения, буддизм умер, потому что буддийские монахи превратились в обузу. Миллионы буддийских монахов! Страна оказалась не в состоянии терпеть, содержать их всех, и им пришлось исчезнуть. Буддизм прекратил свое существо­вание, величайший расцвет индийского сознания - он погиб, пото­му что нельзя жить паразитом; пару дней - ладно, пару лет - пусть. Индия терпела это, страна великого терпения терпит все. Но всяко­му терпению есть предел. Тысячи монастырей, а в них тысячи мона­хов - эта бедная страна была более не в силах их содержать, и им пришлось исчезнуть. В Китае и в Японии буддизм выжил, потому что он изменился, преобразился: он отказался от идеи отречения от жизни. Скорее, напротив, он сделал саму жизнь объектом медита­ции.