Сезон 1984–1985 годов трудно сложился и для хоккейной команды ЦСКА. Значительно ослабли защитные порядки команды: ушел я, два месяца из-за травмы не выступал Фетисов. Травмы преследовали Дроздецкого, Васильева, Зубкова, Герасимова, Бабикова. С другой стороны, у армейцев появился весьма грозный соперник в лице столичных динамовцев, которых стал тренировать наш бывший наставник Ю. Моисеев. Юрий Иванович первым делом подтянул там дисциплину, вселил уверенность в игроков, сумел разжечь их самолюбие, хорошие победные амбиции. Моисеев прошел школу Тарасова и Тихонова, для него в хоккее нет тайн, а своих новых питомцев он нацеливал только на первое место.

Борьба между ЦСКА и «Динамо» получилась интригующей. Динамовцы лидировали все время и были, как никогда, близки к золотым наградам первенства СССР. Но на финише их не хватило. Все же потенциал у нас повыше. ЦСКА свел с ними вничью (2:2) предпоследний матч, а через два дня буквально разгромил бело-голубых — 11:1. Я по-человечески очень сочувствовал Мышкину: он стабильно отстоял весь сезон — и вот такой финал… Свои игроки оставили его прямо-таки на растерзание армейцам. Для вратаря подобный счет может обернуться тяжелой психологической травмой.

Решающий поединок состоялся в Киеве. Для того чтобы стать чемпионом СССР, ЦСКА должен был обязательно победить местный «Сокол». Я был с командой и видел, как все волнуются. Длинная дистанция чемпионата осталась позади. Только один матч… И этот матч все решает. Давненько ЦСКА не оказывался в такой острой ситуации на финише первенства СССР.

После первого периода армейцы проигрывали со счетом 1:3. Но потом заиграли по-чемпионски — в тот хоккей, которым всегда славился наш клуб: вихревой, комбинационный, смелый…

Спустя три периода моих товарищей фотографировали на площадке как чемпионов Советского Союза. Впервые за много лет без меня.

Иногда спрашивают: не хочу ли я вернуться на лед? Отвечаю определенно — нет, такого желания за весь год у меня ни разу не возникало. Это ушло, отболело совсем и навсегда. Видно, с избытком хватил я хоккея. Через край.

Учусь болеть, то есть наблюдать за хоккейными матчами со стороны. Не удивляйтесь, именно учусь, потому что раньше я всегда видел игру либо из своих ворот, либо — что было редко — со стороны скамейки запасных. Это разные вещи: быть участником (даже запасным) и быть зрителем.

Впрочем, обыкновенным зрителем мне, по-видимому, никогда не стать: все время по привычке анализирую действия игроков, особенно вратарей и защиты, вижу ошибки, думаю, как сам бы сыграл в тех или иных ситуациях. Страшно переживаю, когда на льду ЦСКА или сборная, с таких матчей ухожу буквально больным, даже если наши побеждают с крупным счетом. Мне говорят: чего волноваться, смотри и радуйся, как другие. Пробовал — не могу. Во всяком случае, пока не могу.

Сидя на трибуне, я, кстати, делаю для себя некоторые открытия. Раньше, к примеру, воспринимал шум зрителей, как нечто однородное, безликое. Вслушиваться в какие-то отдельные голоса или выкрики я не мог, это исключалось абсолютно. Попросту говоря, я «выключал» все, что не относилось непосредственно к игре, все, в том числе и гул трибун. Теперь, когда сам нахожусь рядом с обычными зрителями, в гуще зрителей, слышу их реплики, возгласы, мнения, теперь я лучше понимаю, насколько они разные — по культуре «боления», по видению игры. Да, да, из одного сектора два болельщика могут видеть два совершенно разных хоккея. Один впитывает в себя всю игру целиком, а переживая за свою любимую команду, не упустит случая порадоваться и удачной комбинации соперников, по достоинству и объективно оценить их меткие броски, грамотные действия в защите, азарт в атаке. Другой болельщик будто бы видит не весь хоккей, а только ту его часть, которая связана с игрой «его» клуба. У него словно шоры на глазах. Арбитр у такого болельщика всегда свистит только в пользу соперника, грубит только соперник, а весь хоккей сводится лишь к одному — победе его любимцев.

Не по душе мне этот второй зритель. Надо уметь радоваться игре, ведь это именно игра и ничто другое. Когда мы в Канаде красиво обыгрывали хозяев, местные болельщики устраивали нам овации — они понимали толк в первоклассном хоккее и, как ни обидно но было им за своих, отдавали должное мастерству гостей.

В Москве «болеть» вообще, по-моему, разучились. Бывает, трибуны переполнены, а тишина во время матча стоит такая, будто не хоккей пришли смотреть, а балет. Порядок порядком, и эмоции через край, конечно, не должны выплескиваться, но хоккеистам скучно играть, когда их не поддерживают. Скучно!

Да, пришлось мне в этом сезоне поболеть… Вволю… Одна Прага чего стоит, мировой чемпионат, который там проходил.

Как член юниорской комиссии Международной федерации хоккея, я прилетел в столицу Чехословакии для участия в работе комиссии. Был конец апреля, только что завершился предварительный турнир мирового первенства, который, как известно, наши хоккеисты прошли без единой осечки. Сойдя с трапа самолета, я услышал то и дело повторяемые слова: «Советские хоккеисты на голову сильнее всех, их досрочно следует считать чемпионами».

— Поздравляем, Владислав, — сказали встречавшие меня в аэропорту чехословацкие друзья. — Поздравляем с победой ваших. Равных им здесь никого нет.

Я был вполне согласен с этими словами, досрочные поздравления не казались мне комплиментами. Каждому было ясно, что сборная Советского Союза по всем показателям превосходит соперников — для того, чтобы в этом убедиться, даже не требовалось разбираться в тонкостях игры. Мышкин в предварительном турнире меньше всех пропустил, Макаров больше всех забил. Сборная СССР единственная из всех команд не потеряла ни одного очка. Она выглядела грозно.

Правда, меня насторожило то, что команда ЧССР заняла четвертое место, а это автоматически делало ее нашим соперником в первом же финальном матче. Два раза подряд чехословацкие хоккеисты почти никогда не проигрывают. Я мигом вспомнил мировое первенство 1983 года в ФРГ, когда в предварительном турнире они нам уступили, а в финале матч завершился вничью — 1:1. Я опять недобрым словом помянул систему проведения турнира, которая явно не выявляет сильнейшую сборную и выгодна тем, кто играет нестабильно, со срывами.

Но, впрочем, эта мимолетная озабоченность быстро уступила место оптимизму, когда я увидел ребят — жизнерадостных, полных сил и веры в успех. Только Тихонов пожаловался на плохое судейство, других проблем не было.

Что касается некачественного судейства, то я и сам еще в Москве, наблюдая за матчами по телевидению, обратил на это внимание. Уровень работы арбитров был не просто низким — безобразным. Такого я еще не видел. Тон задали американский и канадский арбитры, разрешившие захваты соперника руками — этим грозным приемом тут же воспользовались те хоккеисты, у кого не хватало мастерства. Пострадала же от такого «либерализма» прежде всего наша сборная.

— Тяжело, Владик, — сказал Виктор Васильевич, — но когда нам было легко? Ты же знаешь, что против нас все играют с утроенной энергией.

В тот же вечер я посмотрел вместе с командой фильм в Доме советской науки и культуры, потом ребята меня завезли в «Парк-отель», а сами отправились в «Интернационал», где всегда останавливается сборная СССР. Условились встретиться завтра после матча с хозяевами.

А на следующий день произошло то, чего не ожидал никто — во всяком случае в нашем лагере. Проиграв со счетом 1:2, советские хоккеисты сразу оказались в очень сложном положении.

Драматически складывался тот поединок. Уже на 7-й минуте Мышкин далеко, очень далеко выкатывается из ворот на Ружичку, потом начинает пятиться назад, вдруг почему-то падает и… Ружичке не остается ничего другого, как забросить шайбу в пустые ворота. Досадно, конечно, но бывает. Вперед! Всем — вперед, на тотальный штурм соперника — такую команду, вероятно, отдали наши тренеры. Однако спустя пять минут — еще один удар: из-за оплошности защитников шайба вновь влетает в сетку ворот нашей сборной. Фора в два гола в такой встрече? Непростительно…