И нельзя не признать, что в отношении Азара это мнение было вполне оправданным.

То, что происходило сейчас, не укладывалось ни в какие рамки, и если днем Диниэру еще как-то удавалось убедить себя, что этим людям можно верить, что они действительно хотят ему помочь, — то затем наступало жестокое отрезвление. Верить? Это темные! Уж не маг ли Фейт покопался у него в сознании, что приходят такие мысли!

Воспоминания о пережитом подкарауливали Диниэра, едва стоило смежить веки. Сивилл лежал ночами без сна, уткнувшись в подушку и слушая метания эльфа, открывавшие ему все новые и новые грани произошедшего. Редкая ночь обходилась без того, чтобы тот не будил остальных криками.

— Динэ, позволь мне тебе помочь! — Фейт устало сел рядом с дрожащим, свернувшимся в комочек эльфенком.

Тот замотал головой, чувствуя себя неимоверно жалким. Отвернувшись и встретившись глазами с подпирающим стенку Сивиллом со стаканом воды в руке, неожиданно выкрикнул:

— Что смотришь?! Нравится?!

— Нет… — сдавленным шепотом отозвался Сивилл.

— Что так? Твоему хозяину нравилось!!

Юноша выронил стакан и выскочил вон.

— Раз начал огрызаться, значит, точно выздоравливаешь, — невозмутимо заключил Фейт.

Хотя темный улыбался, Диниэром вдруг овладело какое-то странное неловкое чувство. С непонятно откуда взявшейся решимостью, он сел на постели:

— Пожалуйста! Вы говорите, чтобы я вам верил, говорите, что хотите помочь! Тогда отпустите меня!! Мне уже гораздо лучше… Оставьте меня в больнице или в Храме…Мы ведь в Тареште, да? Я клянусь… — Динэ запнулся на середине своей жаркой речи, лихорадочно пытаясь придумать самую нерушимую клятву, — Чем угодно поклянусь! Я ни слова не скажу о вас и Ингер!! И… все, что хотите делайте с моей памятью! Только…

Он не договорил, захлебнувшись.

— Динэ, — маг осторожно направил его подбородок вверх, заставляя встретиться с живой тьмой его глаз, — Потерпи немного. Я не стану тебя удерживать… Поверь, у меня хватает проблем!

Короткая усмешка, и почему-то ей Диниэр верит гораздо больше, чем любым уверениям. Больше, чем возможно верить.

— Но есть кое-что, что я должен буду тебе объяснить. А сейчас еще рано. Ты только начал приходить в себя. Подожди чуть-чуть… Не думай, не бойся, Динэ, ты не в тюрьме здесь.

Динэ… как странно. У эльфов не принято уменьшительное обращение, это почти оскорбление — исказить значение имени, но почему-то именно это ласковое прозвище сейчас словно пробило в нем что-то… даже в груди кольнуло. Диниэр обессилено сполз обратно на подушки.

— Я просто хочу домой, — прошептал он, опуская веки, и не увидел, как от этих слов по лицу мужчины побежала тень.

Когда темный ушел, чтобы все-таки отдохнуть оставшееся от ночи время, опять стало страшно. Он был бы рад даже Сивиллу сейчас, но парень не возвращался. Он боялся их всех, кроме девочки, однако не меньше он боялся тишины и одиночества, — они означали не только отдых, передышку, но и неизвестность, мучительное ожидание нового этапа истязаний. Диниэр до сих пор не был вполне уверен, что более реально: дом Фейта, или еженощное возвращение в пыточную камеру.

Вместо того, чтобы заставлять себя снова заснуть, собираясь духом перед очередным кошмаром, Динэ попытался проанализировать сложившуюся ситуацию — единственное, что он пока мог сделать. Маг прав, ему нужно подождать. Раны уже почти затянулись, ему надо лишь немного набраться сил, и он уже не будет настолько беспомощен и уязвим. А это уже немало! Возможно, тогда он хотя бы перестанет впадать в панику каждый раз как кто-нибудь входит в комнату, и тем более — когда к нему прикасаются.

И тогда он наконец узнает, лжет ли ему Фейт или в мире возможны и такие чудеса, как милосердный черный маг. Фейт… Пока говоришь с ним, смотришь в глаза — веришь всему, но Диниэр не мог не задаваться вопросом, для чего черному с ним возиться. Знает ли тот смысл знака, который эльф носит на шее, и больше не скрытого под волосами? Если знает, то не рассчитывает ли вызнать от него сведения о Стражах. Тогда конечно выгоднее расположить к себе, убедить в своих благих намерениях. Выхаживать тяжело раненого труднее и хлопотнее, зато не нужно рисковать ценным объектом при чтении памяти, и надежнее, чем допрос под пыткой. К тому же, он просто не выдержит ни того, ни другого — сойдет с ума. Динэ всхлипнул, обнимая себя руками.

'Духи ночи! Пожалуйста, пусть чудо случится! Я так хочу домой!'

Он не заметил, как соскользнул в сон, и на этот раз видел не замок Маур, а нежную зелень молодого леса у озера Тейме, дожидающийся его валун у звенящего прохладой ручья, где он просиживал часами, делясь с ними своими радостями и горестями, и тропинку к Альвэлинде…

Сивилл вернулся только под утро, потерянный и измученный, словно это он побывал в застенках. И как-будто мало ему досталось, первым на кого он наткнулся — оказался мастер Фейт. Судя по всему, он так и не ложился больше, с тех пор как Диниэр поднял всех своими криками. К своему удивлению, загодя насупившийся Сивилл выдержал предназначенный ему хмурый взгляд.

— Выпороть бы тебя хорошенько, — сообщил Фейт, потирая висок, — Да рука на убогого не поднимается! Долго думал, прежде чем по улицам ночью одному бродить?

Фейт ушел в больницу, а Сивилл остался стоять, не зная куда себя девать, постепенно переваривая возникшее вдруг непонятное чувство — вроде бы его опять ткнули носом в его никчемность, а ощущение такое, словно тебе невиданную драгоценность подарили. Щеки у него горели как от порядочных оплеух, а по губам бродила растерянная улыбка. Надо же, а он только теперь заметил маячок, который мастер бросил ему вдогонку, пока он себя поедом ел!

Шальное было какое-то чувство, глупое: что все не просто хорошо, а настолько замечательно, что дальше и быть не может! Спать не хотелось. Юноша цапнул из вазочки печенье и вышел через заднюю дверь в сад, стряхнул ветки и листья с гамака, который вот уже несколько дней все забывали снять, и удобно в нем устроился. В голове царила блаженная легкость, и громадная каменная плита вроде могильной — куда-то исчезла с души… Умеет же мастер вот так — словом, взглядом! Даже страшновато становится, но с ним это как полет — ужас и восторг одновременно. И счастье… Вот бы самому так научится!

Там же в гамаке он и проснулся ближе к полудню, по-прежнему улыбаясь. Особенно после того, как обнаружил на себе плед, а на волосах криво нахлобученный венок от Ингер.

Радостное воодушевление не могла испортить даже необходимость снова возиться с эльфом.

— Да не сделаю я с тобой ничего! — с досадой бросил Сивилл, когда эльфенок привычно содрогнулся от его появления, — И не делал! Если ты меня так хорошо помнишь, то и это помнить должен тоже!

Диниэр отвернулся, как всегда, но неожиданно ответил:

— Адамантий на меня одевал ты. И ты меня им отдал, — тихо проговорил он. Как приговорил.

Но Сивилл решительно отказывался портить себе такой прекрасный день.

— Допустим. Да, я знал, что тебя отнюдь не для вручения даров провожаю, — и что? — спокойно спросил он, впервые прямо и ровно глядя в непримиримо сверкнувшие на него васильковые глаза, — Предположим, что это ты поймал бы меня на ваших границах, — неужели отпустил бы? Убил бы преспокойно и пошел обедать. Или передал бы вашим командирам и наверное совестью не мучился бы, как там меня дальше допрашивать будут. Так что хватит мне этим тыкать!

— Ты… ты… — Диниэр даже заикаться начал, поднимаясь на постели.

Сивилл пожал плечами.

— Я, и дальше что?

— Темный! — выдохнул скривившийся эльф.

— Ты тоже! — фыркнул неуместно развеселившийся Сивилл, и тут же пожалел об этом.

У эльфов глаза и без того большие, а из-за худобы Динэ они вовсе кажутся на пол лица, но оказывается они еще и так открываться могут! Сообразив, что не опять, а снова — натворил что-то до нельзя серьезное, Сивилл виновато передернул плечами и протянул руку, касаясь эльфенка тонким язычком своего поля и передавая ему частичку своей энергии.