Крейг Меллоу не снимал ноги с педали газа, вжимая ее в пол, и стрелка спидометра зашкаливала. Хотя кузов машины дребезжал и грозил вот-вот рассыпаться, двигатель работал как часы: Крейг всегда сам его отлаживал и ремонтировал.

На засаду нужно нарываться одним-единственным способом — на полной скорости, чтобы проскочить ее как можно скорее. Учитывая, что обычно засада тянется по крайней мере на полкилометра, даже на скорости в сто пятьдесят километров обстрел будет продолжаться двенадцать секунд. За это время хороший стрелок с «Калашниковым» в руках может опустошить три магазина по тридцать патронов каждый.

Да, ехать надо быстро, правда, мина — это вам не «Калашников»: такая милашка, набитая десятью килограммами пластика, может одним пинком подкинуть вас вместе с машиной футов на пятьдесят в воздух, да так, что хребет сквозь макушку выскочит.

Поэтому Крейг, развалившись на жестком кожаном сиденье, зорко вглядывался в дорогу. Солнце почти достигло зенита, и с утра по дороге уже проезжали машины, так что он старался держаться отпечатков шин в пыли, одновременно высматривая оказавшийся не на месте пучок травы, пачку сигарет или сухую коровью лепешку — все, что могло прикрыть следы ямы на дороге. Вообще-то в такой близости к Булавайо пьяный водитель представлял куда более серьезную угрозу, чем террористы, и все-таки лучше не расслабляться.

Искоса глянув на пассажира, Крейг махнул рукой, показывая за спину. Его спутник повернулся и достал из сумки-холодильника две запотевшие банки пива «Лайон».

Крейгу Меллоу исполнилось двадцать девять, но растрепанная шевелюра, невинный взгляд светло-коричневых глаз и застенчивый изгиб мягких губ придавали ему вид маленького мальчика, который все время ждет незаслуженного упрека. На рукавах рубашки цвета хаки он все еще носил нашивки лесничего министерства охраны природы.

Рядом с ним сидел Самсон Кумало, высокий парень-матабеле с интеллигентным лицом и гладко выбритым квадратным подбородком, тоже одетый в форму лесника. Он открыл обе банки пива, увернувшись от брызг, и передал одну Крейгу. Тот благодарно махнул банкой и приложился к ней, потом облизал пену с верхней губы.

«Лендровер» ехал по извилистой дороге сквозь холмы Ками. Не доезжая до перевала, Крейг бросил пустую жестянку в пакет для мусора, привязанный к приборной доске, и снизил скорость, выглядывая поворот.

В высокой желтой траве прятался маленький выцветший указатель: «Англиканская миссия в Ками. Поселок для сотрудников. Тупик».

Крейг не ездил по этой дороге почти целый год и чуть не пропустил поворот.

— Сюда! — крикнул Сэм, и Крейг резко повернул руль.

Узкая грунтовая дорога, попетляв по лесу, неожиданно вывела к обсаженной тюльпанными деревьями аллее, за которой виднелся поселок. Стволы деревьев были толще человеческого туловища, темно-зеленые ветви смыкались высоко над головой. На обочине в начале аллеи, почти скрытая деревьями и высокой травой, тянулась низкая побеленная ограда с проржавевшей железной калиткой. Подъехав к ней, Крейг заглушил мотор.

— Зачем мы остановились? — поинтересовался Самсон.

По негласной договоренности друзья говорили по-английски только наедине друг с другом, а в присутствии посторонних — на исиндебеле; наедине Сэм звал Крейга по имени, а прилюдно обращался к нему нкоси или мамбо. В искалеченной войной стране за свободное владение английским Самсона могли счесть прихвостнем белых, а за дружеские отношения с негром Крейгу грозило клеймо любителя черномазых и потенциального предателя.

— Зачем мы на старом кладбище остановились? — повторил Самсон.

— Слишком много пива выпил, — ответил Крейг, выходя из машины и потягиваясь. — Отлить надо бы.

Окропив помятое переднее колесо «лендровера», он влез на низкую кладбищенскую ограду и сел, болтая голыми загорелыми ногами. Одет он был в шорты цвета хаки и замшевые ботинки на босу ногу: в носках колючие семена травы застревают.

Внизу, у подножия заросших лесом холмов, виднелась миссия Ками: крытые сухой травой старинные здания, построенные до начала века, и красные черепичные крыши новой школы и больницы. А вот дома поселка, для уменьшения затрат покрытые некрашеными асбестовыми плитами, казались неприглядным серым пятном на фоне прелестной зелени полей. Крейг торопливо отвел взгляд от неприятного зрелища.

— Сэм, ты где? Ехать пора… — Осекшись, он нахмурился. — Что ты там делаешь?

Самсон зашел на кладбище через кованую железную калитку и беззастенчиво мочился на могильную плиту.

— Черт возьми, Сэм! Это же осквернение могилы!

Сэм отряхнулся и застегнул ширинку.

— Семейная традиция: дедушка Гидеон научил, — объяснил он и перешел на исиндебеле: — Нужно полить, чтобы цветок снова вырос.

— Что-то я ни черта не понял.

— Тот, кто здесь похоронен, убил девушку-матабеле по имени Имбали, Цветок, — сказал Самсон. — Дед всегда поливает его могилу, когда проходит мимо.

Негодование Крейга сменилось любопытством, и он подошел к Самсону.

Памяти генерала Мунго Сент-Джона, убитого во время восстания матабеле в 1896 г.

Крейг прочитал надгробную надпись:

Нет более великой любви, чем та, которая заставляет отдать свою жизнь ради другого. Бесстрашный мореплаватель, храбрый солдат, преданный муж и заботливый отец навсегда останется в памяти жены Робин и сына Роберта.

Крейг смахнул со лба челку, которая лезла в глаза.

— Судя по надписи, мужик был что надо.

— Кровожадный убийца, вот он кто! И сделал все возможное, чтобы спровоцировать восстание.

— Да ну?

Крейг подошел к следующей могиле.

Здесь лежат бренные останки доктора РОБИН СЕНТ-ДЖОН, в девичестве Баллантайн, основателя миссии Ками.

Перешла в мир иной 16 апреля 1931 г. в возрасте 94 лет.

Верная слуга Твоя, Господи.

— Ты про нее что-нибудь знаешь? — оглянулся Крейг на Самсона.

— Мой дед называет ее Номуса, Дочь Милосердия. Она была одним из самых замечательных людей когда-либо живших на этом свете.

— Я ничего о ней не слышал.

— А следовало бы: она твоя прапрабабушка.

— Никогда особо не интересовался семейной историей. Мать приходилась отцу троюродной сестрой — вот и все, что я знаю. Меллоу и Баллантайны вечно женились друг на друге — я так толком и не разобрался, кто кому кем приходится.

— «У человека без прошлого нет будущего», — процитировал Сэм.

— Иногда так и хочется тебя стукнуть, — ухмыльнулся Крейг. — Все-то ты знаешь.

Он прошел вдоль ряда старинных могил. Некоторые были украшены затейливыми надгробиями с голубками и плачущими ангелочками, с выцветшими искусственными цветами под стеклянным колпаком. На других стояли скромные бетонные плиты со стертыми надписями. Крейг читал те, которые мог разобрать.

Увидев свою фамилию, Крейг замер.

— Слушай, Сэм! Если ты прав насчет остальных, то это, должно быть, моя прабабушка.

Из трещины на могильной плите рос пучок травы. Крейг нагнулся и выдернул его — и вдруг почувствовал незримую связь с прахом, покоящимся под надгробием: когда-то этот прах был женщиной, которая смеялась, любила и дала жизнь ребенку, чтобы Крейг мог появиться на свет.

— Привет, бабушка, — прошептал он. — Жаль, что я про тебя ничего не знаю.

— Крейг, уже почти час дня! — крикнул Сэм.

— Иду! — И все же Крейг задержался на несколько мгновений, охваченный непривычной тоской.

«Спрошу Баву!» — решил он и пошел к «лендроверу».

Он остановил машину возле первого дома в поселке: маленький дворик был недавно подметен, на веранде стояли горшки с петуниями.

— Слушай, Сэм, — начал Крейг, преодолевая неловкость, — я даже не знаю, что тебе теперь делать. Пожалуй, ты можешь пойти в полицию, как и я. Не исключено, что нам удалось бы снова работать вместе.