Вашего человека мы списали на несчастный случай. Дело, с грехом пополам, замяли. Возможно, мы допустили ошибку. Возможно, не использовали представившийся шанс, но в политике противопоказана импровизация. Политика — наука точного расчета. Чем бы закончилась комбинация с вашим двойником — представить было невозможно. Невозможно даже сейчас, когда известно все.

— Но ведь Президент мог погибнуть, если бы машина поехала не туда. Действительно погибнуть! По-настоящему.

— Мог. И нами предусматривался подобный исход. Кроме расчета, политика еще и наука предположений. Он мог погибнуть. Но не мог своей смертью навредить делу.

— То есть вы хотите сказать...

— Я ничего не хочу сказать.

— Нет, уж давайте до конца. До донышка. Вы хотите сказать, что Президент истина не в последней инстанции? Что он в этой игре такая же фигура, как и я. Только чуть покрупнее. Может быть, даже очень крупная. Но не король! Вы это хотите сказать?

— Я ничего не хочу сказать. Но я не хочу и опровергать вас.

— С какой целью вы мне все это говорите? — повторил я уже много раз звучавший вопрос. — Чего вы добиваетесь?

— Сотрудничества.

— Скажите честно, мне это нужно знать для принятия решения. Игра продолжается?

— Если это надо для принятия решения, то да. Игра продолжается.

Теперь я понял все. Я им действительно был нужен. Они не блефовали. Я был нужен им до такой степени, что они отдавали информацию, которую ни в каком другом случае отдать бы не решились. Я был им нужен, чтобы заменить какую-то фигуру. Фигуру, которая не оправдала их надежд.

Почему именно я? Наверное, потому, что я доказал свою квалификацию практикой. Потому, что они подбирали человека под конкретное дело, для чего требовались конкретные навыки, конкретный стиль мышления и действия. И еще потому, что я уже вошел в дело. Только с противоположной стороны.

Скорее всего, когда я справлюсь с поставленной задачей, меня спишут со счетов, так же как моего предшественника. А с задачей я, наверное, справлюсь. И... И значит, меня спишут неизбежно.

Так стоит ли идти на предложенный контакт? Стоит ли идти против своей совести и желания?

А может, все проще. Может, я опять завязан в какой-нибудь сценарий, который без меня продолжаться не может. Может, кто-то должен меня увидеть? Именно меня, и никого другого. Может, я должен что-то кому-то сказать?

Но тогда, показав себя или сказав что требуется, я снова стану не нужен. Я снова... уйду в тираж.

А может быть, все и просто, и сложно одновременно. Просто, потому что им нужен только квалифицированный исполнитель, одноразовый стрелок, роль которого могу сыграть я. Сложно, потому что его мишенью должен стать... а почему, собственно говоря, нет — Президент. Президент!

Может быть, та лжеакция была не лжеакцией. Может быть, я расстроил не бутафорское покушение, а самое настоящее. Ведь, кроме его слов, других доказательств обратного нет. Тогда они промахнулись и теперь хотят бить наверняка. Кандидатура я для этого самая подходящая. Меня Президент теперь опасаться не будет...

Но не проще ли им, кому он доверяет, сделать это самим? Нет, им нужен заговор. Им нужен заговорщик. Им нужен я.

Может быть, так? Отчего бы и не так. Ведь политика — наука предположений! Но в этом случае я тем более умру. Как очень опасный свидетель. Даже более верно умру, чем в предыдущих случаях. Замкнутый круг с единственным выходом.

Так что мне делать? Согласиться, чтобы впоследствии умереть? Или умереть, чтобы не согласиться?

Меня одолевал сумбур предположений. Мне нужно было остановиться. Нужно было подумать. Мне необходима была пауза, разделяющая раунды.

— Можно ли окончательный ответ дать завтра?

— Можно. Можно даже послезавтра. Мы не торопим. Нам важно не время. Нам важен результат. Думайте!

Когда наступило завтра, я уже знал ответы на все их предложения. На все их предложения следовало отвечать «нет».

— Нет!

Я говорил «нет», но я не собирался умирать! Среди выходов, гарантировавших смерть, я нашел еще один, обещавший жизнь. Только обещавший в пропорции один к десяти. Или к ста. Но я выбрал его. Потому что это был мой выбор. Потому что в этом случае я делал то, что хотел я, а не то, что мне навязывала чужая воля.

Я хотел жить или, если придется, умереть так, как этого желал я!

— Нет!

— Вы осознаете, что у нас нет другого выхода, как уничтожить вас? Вы узнали то, с чем человек не может, не имеет права жить. Из этой комнаты нет другого выхода, кроме как к нам. Другой выход — это смерть!

— Нет!

— Это упрямство? Или детский романтизм? Решили поиграть в героя? Так ваших патриотических порывов никто не оценит. С вами общаюсь только я. А я в романтизм не верю. Разве только в глупость.

— На что вы рассчитываете?

— На ваш здравый рассудок.

Я не лгал. Я рассчитывал именно на это. На другое мне рассчитывать было бессмысленно. Спасать меня было некому. Эту битву я начал в единственном числе и проиграл в одиночестве. Бежать — некуда. И невозможно. Растворенные в моей крови наркотики держали меня надежней, чем полк отборных головорезов-охранников. Даже когда меня придут убивать, я смогу только закрыть глаза. И еще сказать, не выбирая выражений напоследок, что я думаю о своих убийцах. Это максимум из возможного для меня сопротивления.

Хотя, наверное, я даже не замечу, как умру. Мне просто прибавят дозу наркотика.

Единственную надежду обещала торговля. Торговля, которая начиналась со слова «нет».

— Нет!

— Мой здравый рассудок начинает сомневаться в здравости вашего. Может быть, вы умом тронулись от пережитого стресса? Вы хотите торговаться? Но чем? Торговаться может человек, имеющий либо товар, либо средства. Вы не имеете ни того ни другого. Вы банкрот. Условия нашей с вами сделки я до вашего сведения довел. Других не будет. Либо вы соглашаетесь, либо вы отказываетесь. И умираете.

Мой здравый рассудок вам не поможет.

— И тем не менее.

— Хватит интриговать. Выкладывайте, чего вы добиваетесь?

— Вашего спасения.

— Моего?!

— Да, вашего. Именно вашего.

Кажется, он действительно подумал, что я сошел с ума. Спеленатый по рукам и ногам узник предлагает помощь своему тюремщику! Как такое может быть? Никак! Реально не может. Реально у меня нет ни одного шанса на спасение, кроме как пойти на службу к новым хозяевам. Да и это не спасение. Только отсрочка исполнения приговора.