- Я не виноват. Твои последние попытки дозвониться были слишком громкими.

- Будем считать, что я сама виновата.

- Бель сегодня не будет ночевать дома. Поужинаешь со мной?

Макс и Изабель, которую обычно мы называем просто Бель - люди, с которыми я делю квартиру. Пожалуй, они хорошие соседи, если не считать того взгляда, который они то и дело бросают в мою сторону. Но это нормальная реакция. Теперь все на меня так смотрят.

- Извини, я хотела съездить в одно место.

- Куда?

- Судя по всему, никуда. Ни одно такси не хочет везти меня в другой город.

- У меня есть машина. Могу отвезти. Сколько по времени ехать?

- Пару часов.

- Договорились. Собирайся.

Макс подскакивает с кровати и, как озорной ребенок, со всех ног несется в свою комнату одеваться.

Я нахожусь в некотором ступоре от происходящего. С тех пор, как мы познакомились, я только и делаю, что избегаю соседей, потому что боюсь расспросов об игре. А каждый раз, когда мы сталкиваемся нос к носу, они всенепременно задают один и тот же вопрос: Ты в порядке? В каком мире живут люди, все еще не уяснившие, что это самый глупый из всех возможных вопросов. Неужели их самих не раздражает, когда им его задают. Но это не так важно, потому что сейчас мне нужна помощь, ради которой я готова потерпеть.

Я быстро надеваю свой длинный черный сарафан на тонких бретельках, провожу расческой по волосам и иду за Максом.

Сосед бегает по комнате с растерянным видом. Мечется от одного стола к другому, от полки у входа к подоконнику, залезает в книжный шкаф и тумбу с вещами.

- Только не говори, что не можешь найти ключи от машины, - протягиваю я жалобным голосом.

От мысли, что я не попаду на кладбище, я готова скулить как бездомная, голодная, промерзшая до костей, побитая собака.

- Нет-нет. Ключи в коридоре на тумбе. Я искал... Неважно что. Поехали.

Что бы Макс ни искал, на его лице читается явная досада.

- Ну... Не расстраивайся. Поищешь, когда вернемся. Если нужно, я могу присоединиться, - я поднимаю руку в знак своей готовности помочь.

Парень поднимает опущенную голову. На его лице появляется легкая улыбка, но она быстро исчезает, как только он сталкивается со мной глазами.

- Поехали, - тихо говорит он скорее своим ногам, нежели мне.

Я пожимаю плечами, думая про себя, что мне нет дела до его отношения ко мне. Если не хочет, может вообще на меня не смотреть. Только пусть отвезет на кладбище.

Я впервые вижу машину Макса. Снаружи она немного грязная, но внутри салон выглядит ухоженным.

- Приятно пахнет, - я касаюсь пальцем ароматизатора в форме елочки, висящего на зеркале заднего вида.

- Вроде бы запах лимона и мяты.

Кожа покрывается мурашками. Я знаю этот запах.

- Все хорошо? - Макс касается ладонью моего плеча, и только тогда я понимаю, что со стороны выгляжу как статуя.

- У одного человека был похожий парфюм. - я судорожно обтираю палец об сарафан, будто бы этот запах может исчезнуть.

- Куда ехать, Ада? - Макс прерывает меня, и, кажется, он делает это, потому что встревожен моим поведением.

Я сообщаю ему точный адрес, и он вводит его в навигатор.

- А что именно там находится? - спрашивает он, поворачивая ключ в замке зажигания.

- Кладбище, - грубо отвечаю я, будто бы намеренно хочу его шокировать.

Но он даже не дергается. На его лице ни малейшей тени удивления.

Мы едем молча. Макс даже не включает радио, хотя эта тишина становится с каждой минутой все невыносимее. Когда мы уже достаточно близко к цели, он вдруг начинает говорить. После двухчасового молчания звук его голоса режет мне уши.

- Должно быть, даже спустя год, эта дата не стала менее болезненной для тебя. Но то, что ты едешь туда сегодня... Это заслуживает уважения, - его голос слегка дрожит.

За последний год я научилась просто уходить. Я делала это во время разговоров, походов в магазин и просмотров фильмов. Когда в горле образовывался ком, а в носу начинало щипать, я уходила. Принималась бежать по улицам, заскакивая в случайные здания и смотря с пустотой в глаза на окружающих людей.

Я вообразила себе, что мир - наждачная бумага, и что, если я буду с ним хоть как-то соприкасаться, то обязательно снова пострадаю. Может быть, именно поэтому люди думают, что мне нравится быть наедине с собой и мое единственное желание - ни с кем не говорить. Я не знаю, кто построил эту стену между мной и другими, но мне это порядком надоело.

- Можешь говорить мне все, что считаешь нужным, и не стоит из-за этого так трястись.

- Я и не трясусь, - немного грубо отвечает Макс, но он скорее выражает протест, чем хочет меня обидеть.

- Оно и видно, - отрезаю я, отворачиваясь к окну, как бы заявляя, что разговор окончен.

Но Макс не унимается.

- Как долго мы там пробудем?

- Мы просто посмотрим из машины.

- В смысле? - он резко тормозит и съезжает на обочину.

- В чем дело? - я негодующе смотрю на него. - Почему ты остановился?

- Разве ты не пойдешь на кладбище?

- Нет. Заводи машину.

Я начинаю понимать, почему люди меня избегают. Потому что я то и дело срываюсь с цепи и меня уже не остановить.

- Почему? - каждый новый вопрос Макс задает с большей настойчивостью, чем предыдущий, из-за чего мне хочется ответить еще более грубо.

- Не твое дело. Заводи немедленно машину!

Я срываюсь на крик, чего он точно не ожидает. Иногда, это единственный способ, чтобы вопросы прекратились. Но с Максом не срабатывает даже это.

- В чем проблема? Почему ты не хочешь побывать на самом кладбище - в его голосе появляются ноты осуждения и презрения к подобному поведению.

Не выдержав, я взрываюсь

- Потому что мне там не рады! Неужели так трудно додуматься самому? Или твоих умственных способностей хватает лишь на глупые вопросы и осуждающие взгляды?

Макс меняется в лице. Если мы и были до этого момента хоть в каких-то отношениях, пусть даже нейтральных, то сейчас, кажется, что он не желает отныне меня знать. Не то, чтобы меня это задевает, но в груди все равно появляется какая-то тупая давящая боль.

Мы подъезжаем к кладбищу. Даже если сломать глаза в попытке хоть что-то разглядеть, с такого расстояния все равно ничего не будет видно. Наше здесь нахождение начинает казаться бессмысленным. Но затем появляются родители Карины.

Ее вся в черном мать медленными шагами выползает с кладбища. Ее муж плетется позади. У обоих опущенные головы, сгорбленные спины и заплаканные лица. Они потеряли половину своих волос, а на оставшейся просматривается седина.

Я бы хотела передать, что чувствую, глядя на них, но у меня не получится.

Бывает, читаешь газету, видишь сводку о трагедии в какой-нибудь неизвестной семье, и думаешь: какое горе, бедные люди. Ходишь и причитаешь на каждом углу, сетуя на вселенскую несправедливость, из-за которой страдают хорошие люди. Но сейчас у меня нет даже слов, чтобы хоть что-то сказать. Нет сил пошевельнуться или смелости выйти из машины и выразить им свои соболезнования. Слово "скорбь" даже на каплю не выражает того, что я чувствую из-за этой утраты. Возможно, потому что она не единственная.

- Поедем назад, - процеживаю я сквозь плотно сжатые зубы.

- Уверена?

Я ничего не отвечаю, чтобы не заплакать на его глазах, но к моему счастью, он и без слов понимает, что это именно то, чего я хочу.

9 глава

Спустя год и одна неделя после игры.

Сайт, на котором я зарегистрировалась пару месяцев назад, ежедневно присылает мне на почту уведомления о появившихся вакансиях. Я сижу на кухне, листая список, задерживая глаза на колонке "опыт работы". Из всего, что появилось за последнее время, было всего две вакансии, где опыт не требовался. Я задумываюсь, и в этот момент входит Бель.

- Что читаешь?

Я вздрагиваю от ее звонкого голоса, а еще она всегда улыбается, хотя порой это совсем не уместно.