Она не могла себе представить, какие муки терзают Реардэна и что именно рушилось в нем в это мгновение, – он нес свою утрату в себе, как великую тайну. Ничто не выдавало его боли – посреди комнаты неподвижно стоял мужчина, заставляющий себя осознать факт, который его сознание отказывалось принимать. Дэгни заметила, что Реардэн не изменил позы: его руки все так же висели вдоль тела, пальцы по-прежнему были слегка согнуты. Дэгни казалось, что она чувствует, как кровь застыла в его оцепеневших конечностях, – только это и говорило ей о страдании, которое заглушило в нем все остальные чувства; он не ощущал собственного тела. Дэгни продолжала ждать; сочувствие, которое она испытывала к Реардэну, постепенно исчезало, сменяясь уважением.

Затем она почувствовала, как его взгляд, значение которого он не мог от нее скрыть медленно скользнул по ней сверху вниз, и поняла, на какие муки он себя обрек. Дэгни знала, что сейчас он представляет ее семнадцатилетней девушкой, рядом с которой находится ненавистный ему соперник. Он видел их вместе, как наяву; он не мог вынести этого зрелища, но отогнать его тоже не мог. Дэгни заметила, как маска самообладания спадает с его лица. Реардэн больше не боялся, что перед ней предстанет его незащищенное лицо, поскольку, кроме скрытой ярости, переходящей в ненависть, оно ничего не выражало.

Реардэн схватил Дэгни за плечи. Она была готова к тому, что он убьет ее или изобьет до полусмерти. И когда Дэгни перестала сомневаться, что такая мысль посетила и его, она почувствовала, как Реардэн прижал ее к себе, и ощутила на своих губах его губы; его ласки были свирепее любых побоев.

Дэгни охватил ужас и одновременно восторг; сопротивляясь, она заключила Реардэна в объятия и впилась губами в его губы, понимая, что никогда еще не испытывала к нему столь сильного влечения.

Реардэн швырнул Дэгни на кровать. По содроганиям его тела она поняла, что произошедшее стало для него победой над соперником и одновременно капитуляцией перед ним, демонстрацией права собственности, переходящего при мысли о мужчине, которому брошен вызов, в неистовство, процессом превращения отвращения к познанному тем мужчиной наслаждению в напряжение, вызываемое наслаждением, переживаемым им самим, констатацией того, что он, Реардэн, одержал над тем, другим мужчиной верх посредством ее плоти. Дэгни ощущала присутствие Франциско через сознание Реардэна; ей казалось, что она отдается во власть сразу двоих мужчин, во власть того, что было в них общего и что она в обоих боготворила, – это была та основа, самая суть их личности, которая превратила ее любовь к каждому из них в преданность им обоим. Она также осознавала, что это открытый вызов окружавшему их миру с его упадническими настроениями, мятежом против мысли о напрасно прожитых днях и тщетной борьбе. Именно против этого Реардэн восстал и, находясь наедине с Дэгни в полутемной комнате, возвышающейся над руинами города, пытался сохранить свое последнее достояние.

Потом они лежали неподвижно, голова Реардэна покоилась на груди Дэгни. Свет далекой неоновой вывески слабыми вспышками отражался на потолке, прямо над Дэгни.

Реардэн притянул к себе руку Дэгни и, на долю секунды прижавшись к ее ладони, так нежно коснулся губами ее пальцев, что она не почувствовала, а скорее догадалась о том, что он сделал.

Спустя некоторое время Дэгни поднялась. Отыскав сигарету, она прикурила и жестом предложила ее Реардэну; все еще растянувшись на кровати, он утвердительно кивнул; Дэгни сунула сигарету ему в рот и прикурила еще одну для себя. Между ними установилось чувство глубокого покоя, интимность ни к чему не обязывающих жестов подчеркивала важность того, о чем оба молчали. Все уже сказано, думала она, зная, что подтверждение этому еще впереди.

От Дэгни не ускользнуло, что время от времени взгляд Реардэна устремлялся к входной двери и задерживался там, будто он все еще видел покинувшего комнату мужчину.

– Сказав правду, он мог мгновенно одолеть меня, – тихо заметил Реардэн. – Почему он не сделал этого?

Дэгни пожала плечами, разведя руки в беспомощной печали, поскольку они оба знали ответ.

– Он действительно очень много значил для тебя? – спросила она.

– И до сих пор значит.

Два огонька на кончиках сигарет, сопровождаясь слабым отблеском случайных вспышек и неслышным осыпанием пепла, уже постепенно переместились к подушечкам их пальцев, когда раздался звонок в дверь. Дэгни и Реардэн знали, что это не тот человек, возвращения которого они так хотели, но не могли на него надеяться. Направляясь к двери, Дэгни нахмурилась от внезапно вспыхнувшего раздражения. Она не сразу узнала в раскланивающемся перед ней с дежурной приветливой улыбкой человеке помощника управляющего домом.

– Добрый вечер, мисс Таггарт. Очень рады вашему возвращению. Я только что заступил на дежурство и, узнав, что вы вернулись, захотел поприветствовать вас лично.

– Большое спасибо. – Дэгни стояла в дверях, не приглашая собеседника войти.

– Я принес письмо, мисс Таггарт. Оно пришло с неделю назад, – начал помощник управляющего, опуская руку в карман. – На вид, похоже, важное, но, поскольку на конверте пометка «лично», его, естественно, не следовало пересылать вам на службу. Никто не знал вашего адреса, и, не имея представления о том, куда это письмо препроводить, я счел нужным положить его в наш сейф, чтобы потом лично доставить вам.

На конверте, который он вручил Дэгни, было помечено: «Заказное. Авиа. Курьером. Лично». Обратный адрес: «Эфтон, штат Юта, Ютский технологический институт, Квентину Дэниэльсу».

– О… благодарю вас.

Помощник управляющего, уловив, что голос Дэгни, деликатно маскируя учащенное дыхание, упал до шепота, а ее взгляд задержался на адресе отправителя, еще раз выразил свои наилучшие пожелания и удалился.

Дэгни направилась к Реардэну, вскрывая на ходу конверт. Остановившись посреди комнаты, она начала читать. Письмо было напечатано на тонкой бумаге. Прозрачный листок высвечивал черные прямоугольники абзацев, и сквозь них Реардэн мог разглядеть лицо Дэгни.

К тому времени, когда ее глаза заскользили по последней строчке, Реардэн уже точно знал, что произойдет в следующий момент. Дэгни бросилась к телефону, и он услышал, как она неистово накручивает диск. Потом дрожащим от нетерпения голосом она произнесла: