Проклятие! Чего она боится? В худшем случае она станет его любовницей. Потребуется не так много мужества, чтобы смириться с этим. Тем не менее совершенно очевидно, что Доннингтон, несмотря на то что она была у него в долгу, обязан был объясниться с ней.

Прежде чем Фрэнсис успела отвернуться от окна, она увидела, что темноволосая женщина протянула руки. Вышедший из дома высокий мужчина взял ее руки в свои и нежно поцеловал. Он бережно повел женщину в дом; солнце сверкало в его волосах и отбрасывало тени на его лицо. Итак, лорд Риво вновь принялся совращать женщин, пуская в ход все свое очарование и учтивость.

Фрэнсис с презрением отвернулась от окна.

– Наверное, это было неизбежно. Я понимаю, что вы хотели показать всем, что у вас есть любовница, и я благодарна вам за вашу заботу и великодушие. – Она заставила себя улыбнуться. – Я слышала, что вы хвастались мной всему Лондону.

– Таковы условия нашей сделки, – упрямо повторил Доннингтон. – И эта сделка, надо сказать, односторонняя, не правда ли? Вы получаете стол и кров. Мне нужно, чтобы все знали о вас. Откуда я мог знать, что придет в голову маркизу Риво? Это не человек, а дьявол.

– Да, – кивнула Фрэнсис. – Я имела удовольствие встретиться с маркизом. Он не скрывает своих намерений.

Доннингтон попытался припугнуть ее:

– Я никогда ничего не требовал от вас, но я дал слово – он может забрать все, что пожелает. Если он выберет вас, вы обязаны пойти с ним и выполнять все его требования. Понятно?

– Разумеется, понятно. Хоть я и в большом долгу перед вами за то, что вы дали мне приют, но я никогда не говорила, что готова торговать своим телом для вас.

Лорд Доннингтон покраснел.

– Но вы сделаете это, не так ли?

Фрэнсис видела, как застыло его лицо, и понимала, что у нее нет выхода.

– Вероятно, я должна считать везением то обстоятельство, что привлекла внимание такого влиятельного лорда.

– А разве у вас здесь есть иное будущее? – Лорд Доннингтон съежился в кресле и уронил голову на руки. – Почему он преследует меня? Что, черт побери, я ему сделал?

Она подошла к двери и открыла ее. Лорд Доннингтон не будет защищать ее. Зачем ему это? Истинные причины его поступка, когда он подобрал ее в Дувре, по-прежнему оставались загадкой для Фрэнсис. Чего он достиг? Возможности рассказывать своим лондонским друзьям об экзотической любовнице, к которой так ни разу и не прикоснулся? Эта бессмысленная затея закончилась так же внезапно, как и началась.

– Похоже, это меня преследуют, милорд. Если мне предстоит развлекать ваших друзей на устроенной лордом Риво вечеринке, то я должна принять ванну. Нельзя же допускать, чтобы он зря потратил деньги?

– Вы не знаете, что это за человек! – Лицо Доннингтона стало пепельно-серым. От его следующей фразы Фрэнсис пошатнулась, как от удара. – Лорд Риво обрек на смерть свою последнюю возлюбленную, чтобы спасти свою шкуру.

Фрэнсис с величайшей тщательностью готовилась к предстоящему вечеру. Она провела не меньше часа в своей латунной ванне, бросив в воду соль с легким запахом жасмина. Ее роскошные волосы высохли очень быстро. Она заплела их в косу, а затем взяла шарф из белого муслина с блеском утренней росы, достойный украшать индийскую принцессу, и прикрыла им голову и плечи. Она вытащила из ноздри крошечный золотой «гвоздик» и продела тончайшее золотое колечко. Если ей предстоит играть роль экзотической куртизанки, то она должна одеться соответственно. Возможно, украшение поможет ей обрести чувство уверенности. Она хорошо усвоила преподанный ей урок и не покажет своего страха.

Фрэнсис отступила назад и окинула взглядом свое отражение в зеркале.

На нее нахлынули воспоминания. Они проделали с ней это в самую жару, когда Индия изнывала под немилосердными лучами солнца. За пределами женской половины дома все словно застыло, ожидая, затаив дыхание, нашествия муссона. Когда жара становилась совершенно нестерпимой, так что даже обезьяны делались вялыми и апатичными, где-то в глубине дворца слуги катали по рельсам огромный железный шар. Этот звук, напоминавший раскаты грома, смешивался с непрекращающимся журчанием фонтанов и шелестом огромных матерчатых опахал. Но это не ускоряло прихода долгожданного муссона. Дождя не было, и только наложницы махараджи аплодировали' искусной имитации. В один из таких дней, когда золотые рыбки в фонтанах хватали ртом воздух, слуги катали железный шар, чтобы заглушить ее крики, если она будет сопротивляться. Фрэнсис не издала ни звука, когда игла проткнула ей ноздрю.

Она почти не боялась боли, которая оказалась мгновенной. Ее страшила бесповоротность произошедшего. Ничего уже нельзя было изменить или исправить.

Фрэнсис пристально смотрела на женщину в зеркале и не имела представления, кто она теперь. Какова ее истинная сущность? Что у нее внутри? И не в этом ли настоящая причина ее отчаяния? Или в том, что теперь она должна разыгрывать свою жизнь, словно какую-то пьесу?

Из глубины зеркала на нее смотрела чужестранка. Английские женщины завивают волосы, а не заплетают их в длинную косу. Они умеют флиртовать и жеманничать, избегая откровенной чувственности. Она больше не умеет так. Как глупо было думать, что, даже если бы тетя Джейн была жива, мисс Фрэнсис Вудард смогла бы стать респектабельной английской леди с правом на защиту и свободную от страха жизнь. Никогда она не сможет претендовать на это. В Индии она была Чандни, лунным сиянием, но на родине ее считали обычной распутницей, дамой полусвета, навсегда заклейменной золотым кольцом, сверкавшим в ее ноздре и изгибающимся над верхней губой подобно клейму раба.

Если она не найдет себе покровителя, то умрет с голоду.

Когда полчаса спустя Фрэнсис вышла из своей комнаты, она сразу оказалась на шумной вечеринке. Казалось, все было сдвинуто со своего места: ковры, мебель и даже гобелены. В доме была произведена небольшая перестановка, все усыпано цветами – чтобы собрать такое количество цветов, потребовалось, наверное, опустошить все сады и оранжереи на много миль вокруг – и задрапировано полосами превосходного блестящего щелка. Цель состояла в том, чтобы скрыть английскую простоту под чем-то необузданным и экзотическим. Где-то зажгли ладан, наполнявший воздух чувственными ароматами Востока. Как будто Фарнхерст превратился в грубую карикатуру на дворец махараджи. Внезапно на Фрэнсис нахлынула жаркая волна гнева. Как он посмел!

Двери открывались и закрывались, отчего музыка то становилась громче, то вновь затихала. Начали прибывать гости. Фрэнсис различала грохот нескончаемой вереницы карет, останавливающихся у парадных дверей, несмолкающий шум визгливых женских и приглушенный гул хмельных мужских голосов. Вскинув голову, она спустилась по ступенькам, чтобы встретить гостей.

Ее перехватила темноволосая женщина.

– Мое милое дитя, вы просто великолепны! Может, вместо всего этого вы захотите работать у меня? Пойдемте, нам нужно поговорить. – Женщина, заразительно рассмеявшись, взяла Фрэнсис под руку и повела в тот самый кабинет, где был оставлен привязанный к столу лорд Риво. Комната была пуста. Даже когда женщина принялась мерить ее шагами, ощущение пустоты не исчезло. – Что за глупый вопрос – ведь вам преподносят Найджела на блюдечке. Вам повезло, моя дорогая. Никто не может сравниться с Риво.

Фрэнсис села, ощущая себя потерянной в этом доме.

– Вы его друг?

– Друг? Хотела бы я заслужить этот титул, моя дорогая. Но я всего лишь проститутка. Меня зовут Бетти Палмер. Но как бы там ни было, я знакома с ним много лет.

Всего лишь проститутка! Фрэнсис призвала на защиту сарказм.

– Если вы так хорошо знаете его, то, вероятно, сможете просветить меня: маркиз всегда выигрывает новых любовниц в кости?

– Вы считаете его негодяем, правда? – Женщина бросила на Фрэнсис проницательный взгляд. – Знаете, он совсем не такой. В Фарнхерст, моя дорогая, его привело что-то другое. Что-то очень важное. Вы послужили лишь удобным поводом. Он не будет принуждать вас!