— Вы собираетесь взять штурмом все пятнадцать Домов Бессмертия?

— На самом деле… если попробовать как-то п-п-проникнуть через компьютерную сеть…

— Корви, неужели потомок создателей Бессмертия не знает элементарных вещей? У Домов Бессмертия нет компьютерных сетей. Там вообще нет ни одного компьютера, чтобы их нельзя было взломать.

— Тогда вам надо срочно объявлять набор в боевые отряды Непокорных. Причем предупреждать заранее, что это отряды смертников.

— Видите ли… я как-то не слишком… видимо, в силу своей профессии… разбирался в технических д-д-деталях…

— Это пускай Бессмертные трясутся от страха перед смертью! Мои люди ее не боятся!

— По архивам можно восстановить чертежи к-к-коммуникаций. Да, это д-д-долгая работа, но…

— В общем другого я от вас и не ждал. — громко сообщил Лафти. — но каждый раз меня это искренне удивляет.

Он крутнулся в кресле, пробежался пальцами по клавиатуре, и с экрана неожиданно зазвучала музыка, будто он нажимал на клавиши рояля. Торопливо бегущие вниз строки и символы замелькали, сливаясь, и постепенно превратились в мерно летящий по косой линии снег — точно такой же, как пошел за окном, где яркое солнечное небо внезапно поменяло цвет на тускло-белый.

— Люди — потрясающие существа в своем стремлении идти напролом и не замечать того. что находится рядом, — продолжал он, беря размашистые аккорды и качаясь всем корпусом, как виртуозный пианист. — Вы можете добиваться чего угодно и управлять событиями, всего лишь анализируя информацию и знаки, что существуют в пространстве. Но вы даже не хотите этому учиться. Вам обязательно нужно ломиться в стены, все разрушать, ломать, размахивать острыми предметами, в общем, прорываться с боем. Наверно, мой приятель Тирваз понимает вас гораздо лучше, чем я. Поэтому он, бедняга, такой недалекий.

— Так пусть многомудрый и проницательный Лафти расскажет неразумным людям, что им следует делать, — Эстер, больше других привыкшая к его поразительному обществу, гневно фыркнула, уперев руки в бока.

Тот благосклонно покивал, не прекращая своих музыкальных упражнений.

— В общем, уже неплохо, ты постепенно исправляешься. Эстер Ливингстон. Конечно, в голосе надо бы прибавить почтительного страха, но со временем это придет, я надеюсь. Я в таком случае тоже немного подвинусь вам навстречу и выскажу свое предположение. Вы никогда не думали, что проще всего разузнать о некоторых тайнах Бессмертия у самого Бессмертного?

— Любопытно, — Вэл, холодно прищурившись, посмотрел на бегающие по клавиатуре пальцы Лафти. Для него, прекрасно умеющего играть, сразу было заметно, что их странный спутник ни разу в жизни к роялю не притрагивался, — отчего же тогда во время славных событий в "Платинум Бич" вы не разузнали эти тайны? Там была достаточная концентрация Бессмертных на квадратный метр.

Эстер отчетливо вспомнила обезумевшие глаза Нежданова и его вопль: "Ну расскажите им про Матрицу! Мы же погибнем, мы все погибнем!"

— Во-первых, — менторским тоном заметил Лафти, повернувшись к ней, хотя сказать она ничего не успела, — я прекрасно знаю, что про секрет Матрицы спрашивать бесполезно. Во-вторых, есть много полезной информации, которую можно извлечь из собеседника, даже если он уверен, что ничего не знает. В-третьих, чтобы чего-то добиться в беседе, нужно доказать, что вы полностью разделяете интересы того, с кем говорите.

— Уже выбрал, кому будешь доказывать общность интересов? — Эстер зевнула, словно не проспала только что пятнадцать часов. — Предлагаю тебе отправиться прямо к Фейзелю, он будет очень рад снова тебя видеть в своей сокровищнице. Можешь заодно стянуть оттуда несколько золотых слитков, а то мы несколько поиздержались в своих скитаниях.

— Подобное пренебрежительное отношение к изящному искусству воровства… — начал Лафти, но Ил неожиданно грохнул кулаком по столу.

— Хватит страдать всякой хренью! Вам же ясно сказали, и нечего притворяться, будто не въезжаете! Войти в Дом Бессмертия и что-то про него узнать может будущий Бессмертный — мне пальцем показать?

Эстер посмотрела в маленькие, наполненные абсолютной уверенностью в своей правоте глаза, и срочно села на стул, поджав ноги, потому что ей показалось, что перед ней открывается какой-то темный колодец.

— Я не… — она откашлялась, — я не пойду…даже если бы мне там вынесли тайну Матрицы на золотом блюдечке. Я не пойду.

Пользуясь тем, что наступила полная тишина, она открыто взглянула на Вэла. Тот сидел, не поднимая глаз и не отводя темных волос со лба, и постукивал пальцами по столешнице. Длинными пальцами, которые, она была уверена, никогда больше не прикоснулись бы к ее груди, стань она Бессмертной. Которые вряд ли прикоснутся и теперь, учитывая, что он не смотрит в ее сторону. Но уверенность, живущая в крови и непонятно откуда возникшая, кричала внутри нее — если ты станешь Бессмертной, ты потеряешь себя.

— Все бабы дуры, — констатировал Ил, тяжело вздохнув. — Я это всегда говорил.

— Собираетесь в-в-выкинуть нас за дверь? — Корви неодобрительно покосился на Эстер, и было прекрасно заметно, что он полностью разделяет древнее убеждение Ила. — Может быть, хотя бы д-д-дадите подождать, пока не кончится м-м-метель?

Эстер попыталась собраться, стиснув пальцы до боли и пытаясь вонзить в них короткие ногти, хотя в данный момент ей больше всего хотелось вернуться на кушетку у стены, натянуть на голову плед и отгородиться от мира.

— А не приходило ли в голову умным носителям лишнего куска мяса в штанах… — она сглотнула, потому что терпеть не могла рассуждать, как нередко попадавшиеся на ее пути мужененавистницы, звавшие Эстер в свои бесконечные кружки по интересам, — что если я стану Бессмертной, мне будет резко плевать на мелких людишек, которые копошились вокруг меня раньше? Что я с удовольствием выберу себе покровителя из Великих — того же Фейзеля — и выдам ему и ваши намерения, и ваши тайные убежища? Впрочем, — она покосилась на Вэла без всякой надежды, что тот поднимет глаза, — я, пожалуй, выберу Аргацци, он еще не потерял тягу к женщинам.

— Не думай, что мы просто так тебя отпустим, — Ил нахмурился. — В конце концов, нам есть через кого на тебя повлиять.

Эстер засмеялась.

— Но мне же будет все равно! Бессмертные не знают любви — это же всем известно!

Это была чистая правда — если с помощью всяческих изощренных методов Бессмертные, особенно низших кругов, могли доставлять себе удовольствие и потому нередко заводили целые гаремы из людей и животных разного пола, в зависимости от предпочтений, то чувства привязанности и заботы они испытывать не могли. Даже к себе подобным, и в первую очередь к ним. А Великие Бессмертные физического удовлетворения почти не ощущали, оно им уже было не нужно.

— Ну вот что, — неожиданно заявил Лафти, закрывая ноутбук и поднимаясь. Его фигура в красной майке и джинсах, обтягивающих отчетливо кривые ноги, была настолько несуразной, что все невольно проводили его глазами, пока он пересекал комнату и рылся в холодильнике, стоящем в углу, чтобы завладеть банкой пива. — Если вы думаете, что я рассчитываю получить какие-то ценные сведения от госпожи Ливингстон, независимо от того, станет она Бессмертной или нет, то вам надо поставить памятник как самым наивным людям на земле. Эстер и разумная информация — это несовместимые понятия.

— Ничего, что я не падаю на колени от счастья?

— Когда я говорил, а вы не слушали, что есть Бессмертный, с которым можно поговорить о его тайнах, я имел в виду ни в коем случае не Эстер. Иначе зачем мне всю ночь было рыться в сети?

На этот момент повышенное внимание всех присутствующих было ему гарантировано, поэтому Лафти старательно глотал пиво, изображая страшную жажду.

— Так вот, — сказал он торжественно, с сожалением уронив пустую банку. — За все время существования Права появился один Бессмертный, который по количеству прожитых лет мог бы сравниться с Великими, но в их круг не входит. Двести пятьдесят лет назад он, став Бессмертным. прославился бесконечными попытками самоубийства — как вы понимаете, неудачными. После чего полностью ушел от мира, не общается ни с кем из Великих, и вообще Бессмертных к себе не подпускает. Живет на холодном острове, покрытом льдом. Вся возможную информацию о нем надо собирать по крупицам. Вокруг него какая-то странная секта, задача которой — скрыть все, что о нем известно. Но тем не менее он есть, и я знаю, как его найти. Как вы думаете, у кого будет проще узнать о том, что нам нужно — у него или у Гирда Фейзеля?