Переводчик: Atalanta

Редактор: Ms. Lucifer

Вычитка: Ms. Lucifer

Художественное оформление: Ms.Lucifer

270 лет назад

Лариса

Не хочу быть тем, кем являются другие.

Я окружена женщинами с цепкими взглядами и лживыми улыбками. Время и опыт сделали этих жен ожесточенными. Им нет вины; возможно, я сама стала бы такой, если на протяжении долгого времени спала бы с убийцей детей. Хоть я и жалею этих женщин, им не стоит доверять. Они бы предложили зарезать меня, как скота, если бы узнали, что я намеревалась сделать.

Я жду, пока ночь не погрузится в кромешную тьму, чтобы можно было бежать. А пока за мной приходит муж; его глаза горят от восторга, когда он забирает меня от остальных жен и ведет в свои покои. Все время я ожидаю, когда вернусь обратно и смогу смыть его последний оставшийся запах на моей коже.

Вернувшись, жду, лежа на подушке, пока шепоты остальных жен раздаются в нашей общей комнате. Я тихо благодарю Бессмертных Богов, что обучена больше слушать, нежели говорить. Слабые уста могли бы раскрыть весь мой замысел.

Секреты надлежат лишь одной из сторон. Сколько раз я шептала это приватно Королю Теней? Он считает меня застенчивой и очаровательной, но скоро муж поймет, что все время это была моя небольшая скрытая шутка, которую глупец воспринял всерьез.

Я жду еще некоторое время, пока вдохи не становятся медленными и равномерными, и покоюсь на кровати до того момента, когда наконец настает время действовать.

Усаживаясь на кровати, я тянусь к лифу сорочки и достаю маленький флакон, за глоточек которого отдала четыреста лет жизни. Это был единственный выход.

Я впиваюсь когтями в пробку и вытаскиваю ее. Жидкость пахнет как земля после проливного дождя — запах, который всегда ассоциировала с надеждой, потому что он всегда означает конец шторма.

Я колеблюсь лишь мгновение, затем подношу флакон к губам и выпиваю все за один глоток.

Напиток не действует сразу, но когда начинают проявляться эффекты, я улыбаюсь. Хоть и медленно, но рука, удерживающая флакон, начинает исчезать, из-за чего пузырек соскальзывает вниз. Я закрываю глаза, когда остальная часть одежды и простыни, которые покрывают меня, внезапно опадают сквозь мое тело.

Тихая как ночь я соскальзываю с кровати; обнаженную кожу покалывает от прохладного воздуха в покоях — хотя неправильно называть кожей эту прозрачную оболочку. Я также нематериальна, как и мысль. Пытаюсь коснуться лица, но рука проходит сквозь щеку, отчего появляется ощущение фантомного ветра, что нежно дует в меня. Желудок приятно сжимается.

Сработало.

Я бесплотна.

Вот чего мне стоили четыреста лет жизни.

Хотелось бы мне посмотреть на лицо ублюдка, когда тот поймет, что меня больше нет.

Я плавно взлетаю над кроватью, оглядывая сверху покои, которые разделяю с остальными тихо спящими женщинами. Больше не одна из них.

Хвала Матери и Отцу.

Я лечу через окно, морщась, когда тело проходит сквозь стекло. Ощущения не то, чтобы неприятные, а скорее странные.

Я продолжаю парить вверх, пока город подо мной представляется не более, чем яркими мигающими огоньками. Отсюда Сомния выглядит красиво. И не выглядит, как клетка, в которую меня заключили.

В таком далеком от всех месте я позволяю себе посмеяться. И как только начинаю, то не могу остановиться. Я перехитрила мужа. Уже в какой раз?

Взгляд задевают звезды, и смех затихает. Миллионы звезд, похожие на крошечный маяк света в этой угнетающей ночи.

Волна надежды омывает меня.

Как борются с тьмой? Не позволяют ей потушить внутренние лучи света.

Я даю ветру унести меня прочь, прекрасно зная, что он приведет меня туда, куда нужно. Вокруг меня порхают множество пикси, неугомонно что-то вереща. Порой вижу по две пары крыльев — любовники встречаются высоко в ночном небе под покровом тьмы.

Может раньше я бы почувствовала что-то при виде их — тоскливость, вероятно — но теперь я не чувствую ничего. Муж полностью искоренил из меня данное понятие.

Теперь, пока плыву по течению нежного бриза, я становлюсь более встревоженной с тем, как появляются крылья тут и там. Солдаты следят за мной?

Я понимала и до того, как выпила пузырек, что оставила за собой улики — ночную сорочку и сам флакон. Один единственный вдох его аромата, и любая любопытная фейри узнает, что я выпила и, естественным образом, поймет, что я сделала.

Мой больной, ревностный муж без сомнений начнет действовать. Ему придется. Гордость не позволит сидеть на месте.

Я лечу высоко по небу, кажется, уже долгие часы, но, в какой-то момент начинаю опускаться вниз; рука начинает мерцать, возвращаясь в видимый мир. Секундами позже она приобретает оболочку, как и все тело, которое начинает тяжелеть, а затем и падать.

Инстинктивная стрела страха пронзает меня. Но не успела я почувствовать ее, как проявляются крылья. Тонкие, как бумага, они блестят бледными оттенками пурпурного, подхватывая поток ветра, чтобы замедлить снижение. Я продолжаю падать с неба, разыскивая низкие участки склонов, где воздух был плотнее.

И как только нахожу таковой, начинаю тормозить.

Ночной воздух проникает мне под кожу. Я обнажена, как в день, когда родилась, и только волосы длиной по талию прикрывают меня. Локоны цвета черного дерева скользят по телу, развиваясь на ветру.

Мне нужна одежда и укрытие, и еще не быть увиденной. Поймать меня на побеге означает лишь смерть. Медленную смерть, конечно же. Муж никогда не славился своей добротой.

Рука поднимается к животу.

Он подарил бы мне смерть в любом случае.

Я делаю уверенный вдох и направляю взгляд к горизонту. Где-то за ним находится Барбос, Город Воров. А дальше за ним…

Дом.

257 лет назад

Бастард.

Бастард. Бастард. Бастард.

Уродское слово, которое ненавижу лишь еще больше от того, что не могу его избежать.

Я слышу его в шептании народа, когда прохожу мимо. Вижу его в их глазах, когда те смотрят на меня. Чувствую в гнилом дыхании городских детей, которые любят дразнить меня. Костяшки уже очерствели от того количества раз, сколько мне приходилось драться за свою честь.

Но самое ужасное, когда люди использовали слово бездумно.

— Этот мальчик Флинн снова подрался с моим сыном.

— Кто?

— Ну этот, тощий бастард.

— А, он. Эт да.

Это лишь на шаг или два возвышает меня от раба, и мне приходится носить эту кличку как клеймо позора.

Я направляюсь в Пещеры Арестиса по извилистым туннелям, где мерцающий огонек свечи в моей руке единственный источник света, что освещает дорогу. Настроение мрачнеет, когда вхожу через массивную, грубую дверь, ведущую в дом. Внебрачный сын живет в самом худшем районе самого бедного парящего острова в королевстве.

Мама еще не пришла с работы, поэтому я хожу по дому, меняя старые расплавленные свечи на новые, и все это время киплю от злости.

Каждая капля, падающая с каменного потолка, каждый пробирающий до дрожи поток воздуха, дрейфующий по мириадам туннелей — все насмехается надо мной.

Бастард, бастард, бастард.

Я беру свёклы со стола и кидаю их в котел на кухне. Затем добавляю воды и зажигаю огонь под котлом, после чего наконец расслабляюсь, потирая запачканные костяшки. Капли засохшей крови покрывают кожу, и сложно понять, она моя или чья-то.

Бастард.