И с этими словами она протолкнулась мимо мажордома и прошла в атриум дома, а остальные последовали за ней.

Снаружи это место не походило на дворец, но внутри соответствовало положению своего владельца. Они оказались в сводчатом помещении из пронизанного зелеными жилками мрамора, освещенном мягким светом свободно парящих в воздухе светильников и окутанном изысканным кружевом лоз, рост которых направлялся невидимым узором из микропроволоки. Плеск воды доносился от скрытых за занавесями из лоз фонтанов, которые выстроились двумя рядами, образуя проход в центральный зал поместья, и квартет сервиторов у дальней стены, почуяв приближение посетителей, начал играть веселую мелодию на арфах и колокольчиках. Поверх музыки донесся топот чьих-то сапог, и из-за зелени появилось полдюжины слуг Кальфусов в блестящих темно-синих мундирах. У них не было униформы, но повадки были знакомые — Кальпурния сразу могла узнать домашнюю стражу. Каждый из них как будто без умысла держал руку возле кармана или на поясе, и она не сомневалась, что их оружие такое же дорогое, как и обстановка.

— Это совершенно недопустимо! — захлебывался слюной Номикрос позади нее. — Что дальше, вы отмените саму святую Мессу? Обыщете реликварии Собора? — отреагировав на его тон, сервиторы стали играть более быструю и грубую мелодию, полную минорных нот и перкуссии, пока Номикрос не замахал на них руками, чтобы они перестали. — Вы жестоко оскорбляете власть и добропорядочность лорда Халлиана!

Мышцы внизу груди и в верхней части живота важны для дыхания. На малой мощности силовая дубинка Арбитрес, если ей прикоснуться к солнечному сплетению сквозь один-другой слой одежды, выдает как раз достаточный заряд, чтобы эти мышцы на несколько секунд свело болезненным спазмом. Номикрос согнулся пополам и отшатнулся, хватая ртом воздух. Не опуская дубинку, Кальпурния повернулась, обводя взглядом ближайших охранников поместья. Все уже держали в руках пистолеты и целились из них, и она услышала быстрые движения позади себя — ее отряд также занимал позиции для стрельбы.

— Уж поверьте, мне надоело играть в игры. Если вы все настолько верны своему хозяину, как я ожидаю, подумайте, насколько хуже ему будет, если Арбитрес и Сороритас придется силой пробиваться в его дом, пытаясь защитить Вигилию, которой он сам руководит.

На мгновение повисла тишина, потом оружие начало осторожно опускаться. Кальпурния сделала жест своим, чтобы они сделали тоже.

— Вольно, — сказала она им, — в доме Халлиана Кальфус-Меделла еще есть люди, которые знают, каков их долг.

Это не относилось к Номикросу, который стоял перед ней на четвереньках, пуская слюни и хватая ртом воздух. Она обошла его и ткнула пальцем в одного из охранников.

— Ты. Проводи меня к комнатам сестры Лейки. Назначь еще кого-нибудь, чтоб он сопроводил ведущего арбитра Куланна к комнатам служанки, которая ее сопровождала.

Она указала на двух лидеров отделений ее эскорта, Баннона и молодого человека из командования Врат Справедливости.

— Куланн, твоя цель — найти все, что сестра Лейка брала с собой и что служанка принесла обратно после убийства. Это делегация второго уровня. Сестра-целестианка, возможно, вы захотите послать с ним кого-то из своих сестер.

Она рассудила верно: то, как быстро и тихо выбранный ей охранник пробормотал приказы остальным, указывало на то, что он является офицером стражи. Покои сестры и ее служанки находились друг рядом с другом на длинной террасе, которая торчала из стены главного здания, как перевернутый акулий плавник, и обе партии пошли бок о бок по длинным залам поместья. Номикрос остался в атриуме, сидел на полу и тихо стонал. Они прошли к комнатам через оранжерею, чьи стены из витражного стекла раскрасили белые доспехи сестер калейдоскопической палитрой. Кальпурния резко обернулась на двойной треск болтера позади нее, но это была всего лишь одна из сестер, которая выбила замки на двери служанки.

Мрачный охранник поместья открыл дверь в покои сестры, и Ромилль настояла на том, чтобы войти первой, держа в руке какой-то замысловатый амулет Экклезиархии.

— К чему вы прикоснулись? — спросила Кальпурния, когда сестра через минуту открыла дверь. Ромилль не ответила, но жестом пригласила их внутрь.

Сестре Лейке были выделены три комнаты, и каждую из них она содержала в строгом порядке и невероятной чистоте. Стены были покрыты схемами и списками, некоторые явно относились к генеалогии семейства Кальфус и его владениям, а другие Кальпурния вообще не могла понять. Возле маленького жесткого футона располагался стеллаж с книгами и планшетами очевидно религиозного предназначения, который венчали две курильницы с благовониями и подставка с серебряной аквилой. Остальные комнаты были битком набиты шкафами с подшивками документов и планшетами, а на письменном столе громоздились записки и памятки, сделанные аккуратным, довольно безликим почерком сестры. Кальпурния вздохнула.

— Надо было взять собой одну-другую сестру Фамулус и детективов Арбитрес.

— Нам есть с чего начать, — отозвалась Ромилль. — Отвечая на ваш вопрос, арбитр, это единственная вещь, к которой я прикоснулась, потому что иначе бы вы ее не нашли. Вас не учили нашим методам маскировки.

Ромилль протянула небольшую папку, потом встала у плеча Кальпурнии, пока та ее открывала, и пристально смотрела на стражника поместья, пока он не ушел обратно в оранжерею.

За аркой, ведущей в спальню Лейки, слышался звук двигаемой мебели. Под кроватью ничего не нашлось, но возле футона по-прежнему стояли личные религиозные книги, и между Банноном и сестрой Реей Манкелой разгорелся тихий, но горячий спор о том, правильно ли рыться в лекционарии мертвой женщины.

Через несколько минут они согласились, что надо вернуться обратно в кабинет, и пусть это решают сестра-целестианка и арбитр-сеньорис, но к тому времени вопрос изжил себя: Шира Кальпурния сидела с круглыми глазами, вчитываясь в дневник сестры Лейки, а Ауреан Ромилль снаружи собирала своих сестер и кричала, чтобы они вызвали подкрепления и заблокировали каждый выход из поместья Кальфусов, какой только смогут найти.

Тетради были из простой плотной бумаги, вверху каждой страницы была аккуратно выведена аквила и надпись «Номине Император». Кальпурния пробежалась через краткое описание того, как внутри синдиката Меделл велись попытки отнять титул Распорядителя Вигилии у семейства Кальфус, и как потом уже среди Кальфусов пытались отвоевать его у Халлиана. Лейка прокомментировала, что в стремлении сохранить свое положение Халлиан действовал, «выходя за рамки даже своей обычной безжалостности», и то, что подразумевали под собой эти сухие строки, тревожило Кальпурнию тем сильнее, чем дальше она читала. Лейка описала его всепоглощающий перфекционизм в выполнении каждого ритуала и обязанности, как и роль, которую она играла в его первоначальных усилиях, и добавила замечания по поводу его растущей паранойи.

Теперь никто в семье не мог ему помешать, так как дошло до того, что богатства всех Меделлов оказались привязаны к тому, чего должен был добиться Халлиан, и они обязаны были поддерживать его, иначе, пойди что-то не так, бесчестье пало бы и на них.

«Но Х. хорошо знает, что те, у кого другие интересы, будут стремиться подставить его, воспрепятствовать ему и покрыть позором, подорвав Вигилию. Он боится Хагганов, особенно Лайзе-Хагганов, и определенных флотских династий, которые прибудут в улей на мессу, но также…» Снова имена, но уже ничего не значащие для Кальпурнии. Она перелистнула страницу.

«В систему прибыла новая командующая Арбитрес, и сегодня на ее жизнь было совершено покушение. Пока я выяснила немногое, но отмечу, что утром Х. был напряжен и мрачен, как бывает, когда зарождаются какие-то угрозы или риски, и когда он услышал новости о покушении, то впал в ярость и заперся у себя. Я послала весть об этом в общину, но ответа пока нет».

Но первое сообщение, которое получил Халлиан, гласило, что она по-прежнему жива. Он так сам сказал. Она снова пробежалась вперед.