Это была оглушающая бомба, недостаточно мощная, чтобы сбить её с ног, но при этом невероятно действенная для столь маленького размера. Контуженная Шира потеряла равновесие и опустилась на одно колено, кашляя и толкая перед собой щит; тут же над ней с лязгом вспыхнули лампы, озарившие пустоту.
Мгновением позже Бруинанн с отделением догнали Кальпурнию, и двое Арбитрес установили перед ней щиты. Шира как раз успела подняться и замкнуть примитивный щитовой клин по центру, когда сзади-слева от них вспыхнула короткая перестрелка. Это отделение Оракси вновь двинулось вперед и столкнулось с противником. Тени в ангаре сжимались до отдельных островков и лужиц по мере того, как арбитры начинали брать верх в битве за освещение. Охотящиеся бойцы всё быстрее перемещались между припаркованными транспортерами и погрузчиками, среди ровных рядов высоких колонн, с которых свисали тросы конвейерной системы.
Впереди раздался новый взрыв гранаты и поползло облако дыма, однако искушенные арбитры следили не только за возможными атаками, но и за отвлекающими маневрами. Они быстро заметили мимолетное движение у стены ангара: кто-то, убегая от места взрыва, направлялся к большой группе приводящих устройств. Вслед за прыгнувшим в укрытие неприятелем устремились три «палача», но их прицельные чувства отказали, а траектории изменились на лету. Снаряды угодили в стену ангара, а ускользающее размытое пятно исчезло среди механизмов.
Арбитрес, во главе со щитовым клином Кальпурнии, осторожно двинулись вперед. Разбившись на пары, арбитраторы с дробовиками держали на прицеле боковины устройств, ожидая, что из-за кожуха раздастся выстрел или вылетит граната.
Выстрелы не прозвучали.
Синтезированный визг тревожных сигналов разорвал вокс-систему — сирена с короткими импульсами, обозначавшими корабельную тревогу. Вслед за ней чей-то голос, неузнаваемый за помехами, выкрикнул код для тюремного дромона, пристыкованного высоко над ангаром.
— …вышенная готовность, срочно нужны под… — голос то пропадал, то появлялся вновь из вокс-шумов, словно передатчик был поврежден; затем где-то рядом с говорившим несколько раз подряд прозвучал громкий треск силовой дубинки. — …побег, бунтовщики… все камеры открыты, нас слишком…
Кальпурния похолодела. Вот почему освещение вернулось в ангар: те, кто противостоял арбитрам, решили совратить более подходящую машину. Они отперли двери камер. Толпа, восстание которой Шира подавила в этом самом доке, теперь буйствовала внутри её дромона.
— Прижмите его! — зарычав с досады, произнесла она в вокс. — Оракси, ты со своим отделением прижми его и выгони на свет. Бруинанн и подкрепление, за мной — пора вам тоже вломить этим ублюдкам. Спасем наш корабль!
Кажется, ещё не добравшись до первого Узла, оба похитителя Иланте решили, что их преследуют. Остановившись там, они безмолвно ждали за поворотом коридора с оружием наготове. Через шесть минут женщина ускользнула в обратном направлении, — только хамелеоновый комбинезон замелькал чередой оттенков, — и вернулась ещё четыре минуты спустя. Судя по тому, как захватчики колебались и поворачивали головы друг к другу, они явно что-то обсуждали.
А затем двинулись дальше, уже бегом, и теперь мужчина нес мертвого товарища, а женщина подгоняла Торму, покалывая её ножом в спину. Успокоительница дико озиралась по сторонам, не понимая, куда делся персонал станции. Даже после смены рабочие часто собирались в коридорах Куртины, выпивая, устраивая драки, тайно играя в кости или проводя тут свидания. Почему же сейчас здесь пусто?
Ещё пятнадцать минут болезненного ковыляния Иланте, и они вышли из галереи. Пунктом назначения оказалась не тонкая башенка вроде той, где стоял на якоре дромон Кальпурнии, но целый маленький зиккурат, достаточно обширный, чтобы вместить открытый ангар и рампу, поднимающуюся к борту корабля. У её основания стояли встречающие: седоватый мужчина в бело-зеленом одеянии посланника Астропатики и офицер линейного флота, на изумрудном кителе которого поблескивали лычки и цепочка старшего мичмана.
— Ведите убийцу на корабль, — приказал посланник Лоджен, — и сообщите на Гидрафур, что мы её взяли. Снимаемся с якоря и уходим, как только все вернутся на борт.
Торма Иланте начала понимать, насколько скверно повернулись дела.
Голь Рыбикер уже не мог кричать. У него болела голова и ныли кулаки. Ноги саднили, пока он несся через коридоры, параллельные Большой причальной магистрали. Хотя Голь уже мало что соображал, он точно собирался кого-то убить.
Эти «кто-то» возникли перед ним: мерцающие, переменчивые силуэты, размытые пятна, щекотавшие Рыбикера глубоко внутри головы — но краем глаза он видел их достаточно четко. Голь различил человека в обтягивающем комбинезоне и камзоле стража доков Бескалиона, того, кто на протяжении лет превращал былую жизнь уборщика в пытку.
Рыбикер не задумался над тем, как бескалионский страж мог оказаться в Бастионе Псайкана. Какая разница, вот же он! Один из ехидных ублюдков в камзолах с алой каймой, насмешливо зовущий Голя по имени, так же, как и раньше, когда они издевались над его слабоумием. Мерзавец помахивал над головой кушаком цвета хаки с униформы Белло и держал в руке пистолет, из которого убил мальчика. Рабочий был уверен, что слышит голос паренька:
— Голь, он убил меня. Ты дал мне подержать лампу, и за это он убил меня! Голь, я прощаю тебя, Голь, но ты должен убить его. Голь, мой дух обретет покой, когда ты убьешь их всех!
Если Рыбикер и ощущал внешнее воздействие, сталкивающее его разум с катушек, что ж, возможно, ему было наплевать. Возможно, он даже приветствовал это как избавление. Когда уборщик вломился в причальный зиккурат, его осознанное мышление угасло навсегда. Он смотрел на силуэты перед собой, не видя их по-настоящему — на странных людей, постоянно менявших цвета, осевшую в их хватке седую женщину и двоих мужчин в богатой одежде.
Все они были для Голя просто препятствиями, которые нужно снести. Раскинув мощные руки, он яростно заревел на дружков убийцы. Мысли Рыбикера понеслись по замкнутой алой петле отмщения с голосом мертвого Белло в центре, уборщик ринулся вперед и принялся за дело.
Повесив щит на спину, Шира взбиралась по лязгающим металлическим ступенькам, таким крутым, что она могла бы помогать себе руками, как на вертикальном трапе. Позади неё, в переходе, который Даст и Роос не так давно обороняли от бунтовщиков, раздавались мрачный стук сапог и лязг оружия.
— Кальпурния вызывает дромон. Кальпурния вызывает дромон; арбитры, есть кто живой?
Шира пыталась удержаться от отчаяния в голосе. Они пронеслись по соединительной трубе к воздушному шлюзу, который оказался закрытым, и арбитр-сеньорис пришлось справляться с желанием забарабанить дубинкой по металлу. Ответов на её вызовы не было.
— Бруинанн! — рявкнула она через плечо. — Где ты, черт подери? Если у тебя нет доступа к запорам люка, соедини меня с Реде.
Одновременно с этим Кальпурния сняла щит со спины, а двое других Арбитрес-щитоносцев протолкнулись вперед и примкнули к ней, создав в туннеле заграждение против того, что могло обрушиться на них из корабля. Стены уже покрывались конденсатом от дыхания бойцов. Эдил-майоре бормотал в вокс-обруч команды на передачу в док отменяющих кодов, призванных подчинить дух машины в замках люка. Шира этого сделать не могла: она по-прежнему была обвиняемой, и дромон оставался её тюрьмой.
Раздалось шипение, из люка дохнуло теплым воздухом, а вокс Кальпурнии ожил и затрещал.
— Кто идет?! Отряд у люка, немедленно назовитесь, иначе применим оружие!
Шира узнала вокс-оператора, рядом с которой она стояла во время причаливания. Голос у женщины был встревоженный, но не скованный напряжением боя.
— Это Шира Кальпурния, — резко ответила арбитр, — поднимаюсь на борт с подкреплениями. Доложите о ситуации с побегом.
Наступило молчание, и Шира уже опасалась худшего, когда люк скользнул вверх… но вместо преступной толпы, готовой отомстить ей за поражение, в проходе возник одинокий арбитратор, быстро надевающий шлем. Удивление на лице, впрочем, он скрыть не успел.
