Полосы огня жужжали над головой Галатеи, как мухи, затрудняя схватку. Спустя миг, понадобившийся на то, чтобы привести оружие в порядок, Сестры Битвы вступили в бой, но тогда как люди Вауна стреляли больше для эффекта, канонисса и ее воительницы рассчитывали каждый выстрел. Любой выпущенный снаряд должен был найти свою цель. Они не могли позволить себе тратить более чем один драгоценный болт на каждого нападающего.
Когда огненные хлысты Вауна угасли, псайкер пригнулся и спрятался, затрудняя прицеливание. Глаза колдуна вспыхнули зловещим светом. Подобное Галатея видела у тех, кого принял в объятия Хаос или затронуло проклятие мутанта.
— О, сердце Катерины, что он делает? — вздрогнула Порция, безуспешно стараясь взять на прицел опустившегося к земле мужчину.
Позади нее, там, где в фонтане пенились и пузырились напитки, Галатея услышала визг нарастающего давления и бульканье закипевшей жидкости. Внезапно она поняла уловку псайкера.
— Ложитесь! Ложитесь! — прокричала она, бросаясь к Порции и Рейко.
— Ха! — выкрикнул Ваун и метнул копье псионической энергии в винные бочки. Перегретый его ментальным пламенем и неустойчивый к перепадам температуры алкоголь воспламенился и разорвал свои деревянные и железные контейнеры. Жидкость распылилась в наполненном криками воздухе, превращая атмосферу в настоящее пекло. Небольшая волна неванского виски и шипящих винных смесей хлынула на дрожащую знать. Обжигающий поток ошпарил их докрасна и заставил закричать. Боль была настолько сильной, что некоторые умерли мгновенно.
Ла-Хайн крепко ухватился за кафедру, когда та качнулась, погрузившись в расплескавшийся горячий поток. Перед ним, без малейшего намека на неудобство, прямо по пылающему озеру шагал Ваун, который, увидев направленный на него взгляд, театрально поклонился.
— Простите мне, отец, ибо я грешен, — прошипев последнее слово, он злорадно улыбнулся. — Здравствуй, Виктор. Ручаюсь, ты не думал, что все так случится и мы снова встретимся. — Грубым пинком он спихнул причитающую аристократку со своего пути. — Пора тебе рассчитаться за свои дела, старик.
— Ты поплатишься за свое высокомерие, животное! — рявкнул пастырь. — Уж я-то позабочусь об этом!
Ваун фыркнул.
— Ты? — Он развел руками. — Оглянись, Виктор. Бездельники, которыми ты окружил себя, мертвы либо умирают. Даже твои драгоценные Сороритас валяются, побежденные мною. — Он указал туда, где неподвижно лежали Галатея и другие раненые женщины. — Встреть свой конец достойно, дорогой учитель. Если ты вежливо меня попросишь, я даже позволю вознести пару молитв твоему драгоценному богу.
— Ты не смеешь произносить имя Владыки Человечества! — Ярость во взгляде Ла-Хайна разразилась раскатом грома. — Пират! Мелкий вор и разбойник! Твоему крохотному умишке не постичь и мельчайшего представления моего единства с Ним! — Экклезиарх осуждающе ткнул пальцем в псайкера. — Ты мог бы стать великим, Торрис. Ты мог бы обрести славу, подобной которой не видели десять тысяч лет. Но теперь все, чего ты заслуживаешь, — смерть, после которой тебя будут помнить как анархиста и преступника!
Ваун разразился смехом.
— И кто же меня убьет, старый дурак? — Он свел вместе руки, зачерпнув пригоршни воздуха. Молекулы дыма и тумана замерцали меж его ладонями, сгущаясь и воспламеняясь. — Твой погребальный костер оставит о тебе должную память, а когда ты обратишься в прах, я заполучу твои маленькие грязные секреты.
Пастырь прикинул расстояние между ними и понял, что не промахнется.
— Я так не думаю, дитя, — сказал Ла-Хайн, и из-под его просторного рукава выглянул декоративный футляр, оканчивающийся механически обработанным серебряным дулом. Он стиснул устройство, и оно взвизгнуло, выпустив пулю-болт среднего калибра прямо в грудь колдуна.
Отдача оружия была настолько сильной, что чуть не сломала пастырю запястье, но пистолет послал заряд точно в цель. Сам болт представлял собой не типичный сплав карбида, как в большинстве снарядов, использованных в орудиях Астартес и Сороритас. Он был пропитан псионической энергией, собранной из разумов умирающих еретиков. Каждая молекула этого снаряда источала ментальную боль, муку и психический ужас, впечатанные в пулю на атомарном уровне. Такое снаряжение было очень редким, но Виктор Ла-Хайн потратил много времени на то, чтобы стать тем, кем он был, и теперь в его распоряжении имелось много подобных вещей.
Пси-болт врезался в грудь Торриса Вауна, прорвав огненный щит, который отражал любые выстрелы, и со всей мощью своей кинетической энергии ударил его сквозь флекс-стальную защиту бронежилета. Импульс отшвырнул его в лужу горящей жидкости, волны источаемой им пси-энергии погасли. Он хрипло откашлялся кровавым сгустком.
— Глупец, — прорычал пастырь. — Полагал, что я не подготовлюсь, зная, что ты на свободе? — Он убрал использованное оружие и потер ноющее запястье. — Теперь я получу заключенного, которого мне обещали преподнести в этот день.
Ла-Хайн взглянул на вошедших Мирию и Изабель, с оружием в руках выискивающих цели.
— Как вовремя, — подчеркнул он. — Сюда, сестры. Вот ваш колдун, он готов сесть в клет…
Ревущий поток огня извергнулся в том месте, где упал Ваун, поставив его обратно на ноги. Клубы жара окутали тело, и, пожираемый причиненной болью, он оскалил зубы.
— Отлично сработано, Виктор, — плюнул псайкер. — Но я еще не побежден.
Мир Ла-Хайна вспыхнул красным светом, когда трибуну, на которой он стоял, внезапно охватило пламя.
— Схватить его! — прокричала Мирия, голос которой потонул в шуме выстрелов ее плазменного пистолета. Изабель стреляла вместе с ней. Две боевые сестры посылали снаряды в Торриса Вауна один за другим, заставляя того отступать.
Псайкер споткнулся и зарычал от злобы, кровь из лопнувших глазных капилляров стекала по лицу красными дорожками. Святящееся клеймо, оставленное зарядом пси-пушки, все еще прерывисто мерцало сине-белой энергией, и Ваун сжимал рану блестящими от пота пальцами, а другую руку держал в защитном жесте, отражая летящие в него болты. Снаряды били о высокотемпературный барьер, созданный его разумом, и отклонялись — взрывались, плавились, отскакивали прочь. Но все же Мирия видела, как боль, причиненная Ла-Хайном, ослабляет его. Он на мгновение встретил ее взгляд, и Мирия поняла, что он осознаёт происходящее.
— Я не позволю тебе уйти снова, — закричала она. — Взять колдуна!
Ослабшая и израненная, Порция подтягивалась к сражающимся членам своего отделения. Среди опрокинутых скамеек неуклюже поднялась Галатея, таща на плече Рейко, — некогда безупречные темно-рыжие волосы канониссы были растрепаны и покрыты белым пеплом пожара.
— Ты зря сюда вернулся, — гаркнул Ла-Хайн. — Теперь ты заплатишь за то, что осмелился пойти против церкви! — Жрец указал на трупы налетчиков, о которых позаботились Галатея и другие сестры. — Все твои грабители и убийцы сбежали либо мертвы, изверг! Ты один, наг перед справедливым возмездием Бога-Императора!
— Все читаешь лекции? — со смехом пролаял Ваун и встряхнул рукавом куртки, показывая выпуклое декоративное устройство из драгоценностей и металла в виде браслета на его запястье. — Ты повторяешь те же ошибки, Виктор. И всегда недооценивал меня.
Псайкер сжал трехгранный переключатель, и чувствительные столетние микросхемы послали сигнал активации.
Боевые сестры услышали треск помех в своей вокс-сети. Мгновение спустя заряды детонаторов, которые люди Вауна установили по всему собору, взорвались. Под покровом огня и паники это было нетрудно сделать. Количества расставленных мин хватило, чтобы добиться желаемого Вауном эффекта.
Окна из стеклостали с шумом разлетелись, а двери сорвало с петель. Створки прошли сквозь опорные колонны, подобно валящим деревья пилам, или, пролетев сквозь облака дыма, разрубили несколько древних скамей и неудачливых людей в комнате.
Каменная кладка потолка начала обваливаться, уродуя мозаичный пол, и лорд Ла-Хайн бросился прочь от кафедры, когда гранитный ангел с грохотом рухнул на деревянные подмостки. Прищурившись от боли и лезущей в глаза каменной пыли, пастырь проклял имя псайкера, который, злорадно рассмеявшись, успел скрыться.
