— У тебя тут здорово, хотя работы много предстоит. Признайся, ты позвал меня, чтобы я сделала уборку? — засмеялась Лина. Она прошла вглубь комнаты, положила сумку со своими вещами и прислонила меч к шкафу. Бросила ещё один недовольный взгляд на кровать, будто это она была виновата, что заставила думать ее о странных вещах. Но к Диего вновь обратилась с улыбкой. — Повезло, что мне пока нельзя сильно напрягать руку, о тренировках можно забыть ещё на пару дней, так что есть свободное время.

Первым делом Диего хотел пошутить, что именно для уборки она здесь — нужно же чем-то отрабатывать свое пребывание в этом доме. Но невольно его взгляд упал на болезненное место Лины, и лукавый взгляд сменился простым, ласковым наблюдением за тем, как она ведет себя здесь.

— Я не хочу, чтобы ты тут что-то делала. Только если ты сама этого хочешь, но если тебе грязь мешает — я приберу, а самой руку не позволю напрягать. Хотя бы два дня, — честно сказал он. Все-таки люди — очень хрупкие создания.

Но чтобы Лина не обижалась, он опустил голову и ласково боднул её в висок, как это бы сделал в волчьей форме, а после посмотрел на стену с картинами и подошел к ней ближе.

— Да, — кивнул он, указывая взглядом на Зака. — Это он. А это его величество покойный Сайман, — указал он на картину с прошлым королем. — Тут мне двадцать лет, — указал он на картину, на которой ему от силы лет семнадцать. — А это, — подошел он к картинке со стаей, — было сделано, когда в стае было двести пятьдесят семь бойцов. Девять лет назад, кстати.

Он с улыбкой взглянул на картину и с гордостью и как-то загадочно провел пальцами по лицами некоторых волков, и капля грусти появилась в его глазах. Нетрудно было догадаться, на лики кого он сейчас смотрел.

— Иди сюда… — позвал он вдруг Лину и, взяв её за руку, пододвинул к этой картине и её же пальчиком мягко указал на одного оборотня на «человеческой» картине. Высокий, очень высокий, с бородой и длинными бровями, концы которых спадали вниз, человек, точно старик-монах с картинок каких-нибудь приключенческих книг. Его взгляд был хмур, будто выражал все недовольство во время позирования. Но художник умело передал во взгляде старика его глубокую мудрость прожитых лет. — Это Райки, — прошептал тихо Диего.

— Так вот каким он был, — также тихо произнесла Лина, разглядывая мужчину на картине. — Жаль, что мне не удалось познакомиться с ним при жизни. Как думаешь, я бы ему понравилась?

Не в каком-то определенном смысле, а просто как человек. Смогли бы они подружиться? Одобрил бы Райки, как член стаи, что Диего выбрал ее в пару? Он казался умудренным годами стариком, наверняка к его мнению и советам прислушивались.

Девять лет назад было более двухсот пятидесяти бойцов, а сколько сейчас? Лина узнала на картине ещё и Чижа, он был совсем мальчишкой тогда. Ещё несколько оборотней ей были знакомы по таверне. Ей хотелось узнать всех, но скольких на этом изображении уже нет в живых из-за вампиров? А скольких ещё не станет…

— Познакомь меня со всеми, хочу знать хотя бы их имена, — попросила Лина и положила голову на плечо Диего, вглядываясь в лица оборотней. Она запомнит каждого из них. Была у нее такая привычка, досталась от охотников. Ведь для ордена война велась каждый день, и только запоминая имена друг друга, они могли помнить, что охотник когда-то жил, потому что для большинства людей их борьба оставалась незаметной.

Пусть Лина не показывала этого, но она болезненно переживала свой уход из ордена. Быть может, поэтому проецировала свои привычки на стаю, которая, как она надеялась, станет ее новой семьёй. Суна действительно таинственная, ведь ещё совсем недавно Лина ни за что бы не подумала, что ее ждёт такой поворот судьбы. А теперь охотница за нечистью живет в доме вожака оборотней… Звучит как начало плохого анекдота. Или новой удивительной истории. Второй вариант ей нравился больше.

— Хорошо, — кивнул Диего, положив на голову Лины свой подбородок, а после наклонился и зарылся носом в её волосах. — Братья одобрят это.

Они еще больше зауважают рвение Лины познакомиться с каждым из них. Надо бы её еще и вою научить. Точнее, чтобы у неё был свой личный — если вдруг её зовут, она бы знала, что именно её. Как с Риз или многими другими убийцами из ордена Айки. Но у них еще будет на это время. Поскорее бы война только закончилась.

— Райки был вредным стариком, — честно признался Диего и тихо засмеялся, но с добрыми мыслями о старике. — Он был очень гордым и храбрым, но таким вредным. Бубнить любил о прошлых временах и молодежь поучать. Я думаю, вы бы с ним не сошлись характерами, но он бы тебя признал… Нет. Он тебя точно признал.

Иначе бы не бросился тогда спасать Лину ценой своей жизни. Этого достойны лишь люди королевы и короля, но никак не чужаки. Наверное, после слов Диего, Лина и сама до этого догадалась.

Он выпустил Лину из своих объятий и подошел к стене ближе, но неожиданно, переставил картины местами. Места было мало, но со временем стало ясно, что он освобождал место для какой-то средней картины, которая бы висела на уровне глаз. А после вернулся на свое место и, приобняв Лину, отошел назад, как бы примеряя будущий портрет на стене.

— Если я выкрою время через пару дней, — вдруг заговорил он, — сходишь со мной к художнику? Как бы ни сложилась наша жизнь… наши отношения, я бы хотел запечатлеть и нашу с тобой встречу. Ты не будешь против?

Он мог напугать её, ведь весь этот напор — переезд, картина вместе… Могло ведь показаться, что он в любовной области будто где-то торопится, хочет к чему-то прибежать. Но нет… Лина — каким бы ни оказалось будущее, уже являлась прекрасным воспоминанием. И она была достойна висеть на этой стене.

— Не сочти за извращенство, — усмехнулся он тише.

Сердце Лины от этого предложения заколотилось как бешеное, голова шла кругом от того водоворота мыслей, который возник в черепной коробке. Она уставилась на освобожденное место на стене, но продолжала молчать. Не об этом ли она думала чуть раньше? Сама бы ни за что не рискнула предложить, но ей очень хотелось оказаться на этой стене. Остаться в памяти Диего навсегда. Глупая улыбка вылезла на лицо, и как бы она ни старалась, стереть ее не получалось.

— Я не против, — сказала Лина, стараясь придать голосу безразличный тон, но слишком уж счастливо выглядела. Она кашлянула, затем ещё разок, но никак не могла унять своей радости. Как будто ей не портрет предложили нарисовать, а замуж позвали. Но для той, кто в жизни по сути не имел ничего своего, это действительно было нечто особенное. — Мне надо будет красиво одеться? Или как воин с мечом? А какую позу принять?

Округлив глаза, она повернулась к Диего. А вдруг за два дня она так и не придумает, как позировать? Это же так важно! Держать ли Диего под руку или попросить его обнять? А может, он просто хочет стоять рядом без намека на отношения, а она тут вырядится. Хотя было бы во что… Она скосила глаза на свою сумку, где две трети места занимал красный доспех. Вот его точно не наденет, скорее продаст и купит на эти деньги красивое платье. Она никогда не носила их, но для Диего хотелось выглядеть хорошо. Но что-то ей подсказывало, что она скорее купит пару удобных штанов, чем платье. В юбках неудобно драться. И ездить верхом на вервольфе.

— А о каком извраще… — хотела спросить Лина, но догадалась, когда начала произносить, и с ахом прикрыла открывшийся рот ладонью. Конечно, в голову полезли всякие непристойности. Она даже отстранилась от Диего немного, хотя серьезно задумалась над тем, что если надо позировать без одежды, то и над нарядом раздумывать не придется. Отведя взгляд в сторону, она пробормотала: — А Суна разрешает такие вещи?

Диего не мог не засмеяться, но по-доброму, хотя смеялся оборотень долго. Но это было так забавно! Какая Суна? О каком разрешении идёт речь? Когда Лина уже перешла все возможные черты? Но это умилительно.

— Не знаю, что разрешает Суна, а что нет, — отсмеявшись, сказал Диего, — но лично я слушаю, что мне разрешает или нет мое сердце. Разве так не правильнее?