Лорд Хаммер вышел из своей палатки. На его маске теперь не было узора, лишь благодаря отблескам костра можно было понять, что под капюшоном что-то есть.

Когда его взгляд встретился с моим, мне показалось, что он улыбается.

Ченит повозился со своим снаряжением, потом сказал:

— Пойду посмотрю, что делает Джамаль.

Убрав в ножны потертый меч, который я ему дал, он ушел. Он вовсе не походил на воина — всего лишь худой светловолосый мальчишка, выглядевший так, словно порыв ветра мог унести его прочь, а усердная женщина превратить в студень.

Ему смотрели вслед, и взгляды некоторых были полны боли. Когда-то все мы были там. Теперь мы были здесь.

Он был нашим талисманом, защищавшим нас от смерти.

Интересно, подумал я, что думают хариши насчет меня? Я последовал за Ченитом. В его присутствии они вели себя вполне пристойно.

Эти четверо напоминали корабли без компасов — религиозные фанатики, поклявшиеся пойти на смерть. Они были Избранными Эль-Мюрида, его самыми преданными последователями, профессиональными убийцами. Великие Восточные войны лишили их повелителя былого величия, а его когда-то обширная империя рухнула. Сейчас, по слухам, Эль-Мюрид был всего лишь толстым и немощным курильщиком опиума, командовавшим несколькими бандитами в южных пустынных холмах Хаммад-аль-Накира. Он проводил свои дни, куря трубку и мечтая о неосуществимой реставрации империи. Эти четверо братьев-убийц бежали от мести новых правителей…

После поражения в войне у них не осталось ничего, кроме друг друга и их мечей, — практически то же самое, что дала нам победа.

Хариши не брали себе жен. Они полностью посвящали себя тайнам своего братства и беспрекословному подчинению своему хозяину.

Никто больше не отдавал им приказов. Но они поклялись посвятить свои жизни нуждам своего господина.

Они ждали. А пока они ждали, они жили продажей того, что отдавали Эль-Мюриду даром.

Как и все мы, они были теми, кем сделала их история. Воинами.

Они сидели крест-накрест вокруг костра, лицом к огню. Ченит негромко разговаривал с Джамалем, присев рядом с ним на корточки. Остальные наблюдали за ними с каменными лицами, частично скрытыми тонкими вуалями и длинными густыми черными бородами. Фоуд, самый старший, красил свою, чтобы сохранить цвет. Все они были крепкими мужчинами, убийцами, не знавшими пощады.

Все четверо держали в руках богато украшенные серебряные кинжалы.

Я удивленно остановился.

Хариши разрешали Чениту наблюдать за освящением клинков-убийц — одной из величайших тайн их культа.

Они почувствовали мое присутствие, но продолжали стирать имена своих последних жертв, нанесенные эмалью среди выгравированных символов на поверхности клинков. У рукоятки толщина клинка достигала четверти дюйма, а сам клинок составлял половину двенадцатидюймовой длины кинжала, шириной в дюйм у основания.

Кинжалы казались тяжелыми и неуклюжими, но умение харишей ими пользоваться внушало ужас.

Один за другим, от младшего к старшему, они опускали кинжалы в огонь, чтобы уничтожить последние следы душ их прошлых жертв, все еще цеплявшихся за смертоносную гравировку. Затем они приложили клинки к сердцу, прижав ладонью левой руки. Фоуд заговорил.

Ченит потом рассказывал, что ритуал проводился на языке древнего Ильказара. Язык звучал странно, непохоже ни на что из того, что мне доводилось слышать.

Фоунд говорил нараспев, и остальные ему отвечали.

Прошло пятнадцать минут. Когда они закончили, даже тупица вроде меня мог почувствовать Силу, парящую вокруг костра харишей.

Лорд Хаммер вышел из своей палатки, коротко взглянул в нашу сторону и вернулся назад.

Четверо снова опустили клинки в огонь.

Затем они присоединились к ритуалу, который совершали все остальные, достав свои точильные камни.

Я посмотрел на клинок Фоуда. От него недоставало почти двух дюймов длины, и он был обточен так, что стал уже на четверть. Гравировки почти не было видно. Фоуд успел долго и верно послужить Эль-Мюриду.

Его взгляд встретился с моим, и на мгновение под его вуалью промелькнула улыбка.

Впервые за все время кто-то из них обратил на меня внимание.

Мгновение спустя Джамаль что-то сказал Чениту. Молодой хариш был единственным, кто признавался, что знает итаскийский, хотя всем нам было известно, что остальные тоже его знают. Ченит кивнул и встал.

— Они собираются дать свои клинкам имена. Нам нужно идти.

Времена меняются. Всего несколько лет назад подобные им пытались убить королеву Кавелина. Теперь же мы были союзниками.

Что-то во взгляде Фоуда подсказывало мне, что если бы тогда послали его, все могло бы быть иначе.

Хариши верили — в своего господина, в себя самих. Каждый убийца, освятивший клинок, был столь же уверен в себе, как и Фоуд.

— Что они тут делают? — шепотом спросил я Ченита. Но я и сам знал ответ. То же, что и я. Делают то, что умеют. Выживают единственным известным им способом. И все же… Хариши преклонялись перед своим Делом, даже зная, что оно проиграно.

Они хотели принести спасение Ученика всему миру, используя все имевшиеся в их распоряжении средства.

Когда мы вернулись, Тоамас уже проснулся и чувствовал себя вполне бодро.

— Я когда-нибудь рассказывал о том, как воевал вместе с королем Браги, во время войн Эль-Мюрида, когда он был лишь обычным солдатом? Это было в городе Алтея…

Думаю, и это тоже поддерживало нас. Возможно, один наемник из пятидесяти тысяч решил исход войны. Думаю, и все мы точно так же хранили надежду и веру в свои силы.

— Эй вы, козолюбы! Поднимайте свои задницы. Сегодня придется прогуляться.

Тень обращалась со словами так, как ни одна из женщин, которых я знал. Я выбрался из-под одеял, подбежал к костру, подбросил дров и снова скользнул в тепло. Круг, в котором мы находились, мог выглядеть по-весеннему, но в воздухе чувствовалась прохлада.

Ченит перевернулся на спину, бормоча что-то про глаза в ночи.

— Давай, собирайся. Нам сегодня далеко идти.

Ченит сел.

— Тьфу! Как-нибудь надо будет найти время помыться. Эй, Тоамас! Просыпайся. — Он встряхнул старика. — Ой…

— Что случилось?

— Кажется, он умер, Уилл.

— Тоамас? Да ну тебя. Ему просто не хочется вставать.

Я встряхнул его. Ченит оказался прав.

Я выскочил наружу столь поспешно, что свалил палатку на Ченита.

— Тень, старик умер. Тоамас.

Она пнула торчавшую из другой палатки ногу, озадаченно посмотрела на меня и поспешила в черную палатку.

Я попытался заглянуть внутрь. Но там оказались еще и внутренние клапаны.

Мгновение спустя появился лорд Хаммер. На его маске не было узора. Он окинул взглядом горизонт, затем лагерь, потом перевел его на траву и направился к проему, который мы считали воротами.

— Что он делает? — спросил Ченит.

— Подожди, — сказала Тень.

Лорд Хаммер остановился, посмотрел налево и зашагал вдоль периметра. Несколько раз он останавливался. Мы продолжили свои утренние дела. Брэнди ругался на чем свет стоит, как из-за Тоамаса, так и из-за очередного убогого завтрака. Трудно было понять, что для него важнее. Брэнди мог ворчать по любому поводу.

Настоящие его чувства проявились лишь тогда, когда он первым вызвался выкопать старику могилу.

Тоамас спас нам жизнь в горах.

— Мы, кавелинцы, должны держаться вместе, — пробормотал мне Брэнди. — Как это всегда было. И как всегда будет.

— Угу.

Его семья и семья Тоамаса жили в одной и той же местности. Они стояли по разные стороны в гражданской войне, которой забавлял себя Кавелин в промежутке между войнами Эль-Мюрида и Великими Восточными.

Это было одно из немногих серьезных высказываний, которые я когда-либо слышал от Брэнди.

Лорд Хаммер выбрал место для могилы, возле стены. Тоамаса опустили в нее в сидячем положении, лицом к лесу.

— Именно здесь я видел вчера вечером ту тварь, — сказал Ченит.

— Какую тварь?