ПРОЛОГ.

В этой комнате, большой, чёрной, безразмерной комнате, не было абсолютно ничего, кроме небольшой лампы на потолке. От неё исходил тусклый свет, который немного освещал пол вокруг. Нельзя было сказать, что это было. Комната или ангар. Квадратная или круглая, а может и вовсе непонятной формы. Насколько низко свисала лампочка с потолка. Не видно было ничего, кроме небольшого коричневого патефона, на который падал свет тусклой лампы. Стенки его были потёрты, да и вообще по нему было видно, что судьба его поизносила. И он проигрывал возможно последнюю свою пластинку. На которой правда не было музыки. Вместо неё были еле слышные голоса. Голоса нескольких человек, которые переходили, то в крики, то в смех, то в стоны. И всё это было так быстро и неестественно, что казалось, что это была нарезанная подборка. Монотонность звука и света этого помещения разнообразил очень далёкий, почти слышный скрип. По своему звучанию он напомнил звук открывающейся калитки. Нарушение патефонной тишины на этом не закончилось. Вслед за скрипом, последовал глухой и довольно сильный удар. Очевидно, это была всё таки не калитка, а большая массивная дверь или ворота, которые войдя во внутрь, резко захлопнули. Дальше послышались шаги, которые становились всё громче и громче. Это были человечьи шаги, которые давали понять, что полы в этой комнате железные и идут по ним двое взрослых людей. И вот уже первые и единственные очертания людей появились под лампой. Это было двое мужчин со строгими чертами лица, в строгих чёрных костюмах и начищенных до блеска туфлях, в которых отражался патефон. У одного из них в руках была канистра с бензином. Он вплотную подошёл к патефону и открыл её. Оттуда незамедлительно полился бензин. Вскоре ни одного сухого места ни осталось на патефоне и второй человек достал из кармана обычный коробок спичек. Обычный, если не заострять внимания на том, что было написано белыми буквами на чёрном фоне и на каком языке. Эти непонятные иероглифы своим видом давали понять подсознанию, что это коробок не из заводской серии, а возможно даже прототип. Сделанный кем-то для кого-то, а главное зачем. Человек открыл коробок. Достав оттуда спичку, он сразу же чиркнул её и бросил на патефон. Пламя мигом охватило облитый объект и поднялось так высоко, что достало до лампы. Через несколько мгновений последний клочок электричества покинул это помещение навсегда. Теперь комнату освещала не лампа, а огонь, который не собирался потухать. Который с огромным желанием уничтожал то, что ему приказали уничтожить. Мужчины не стали дожидаться, когда потухнет огонь и через несколько мгновений опять послышался скрип двери и все те же голоса с догорающей пластинки, которые кричали только одно:

— нет! нет! нет!…

1 ГЛАВА.

Голубые стены одной из палат психиатрической лечебницы, где то на севере Соединённых Штатов Америки, напоминали огромные морские волны. Так и хотелось взять доску для сёрфинга и пуститься по волнам, не взирая на их опасность. Но это были всего лишь стены. Да и совсем не до этого было одному из пациентов этой палаты по имени Осберт. Во всяком случае он так себя называл. В Америке Осберт, расшифровывается как "свет бога". Но это был далеко не свет. А тьма. Не потому что он нёс зло, а потому что никто из работников не знал, как он появился и давно ли он здесь сидит. Его диагнозом был маниакально-депрессивный психоз. Он мог часами без перерыва активно двигаться, благодаря чему частенько был упакован в смирительную рубашку. Или же днями сидеть в практически неподвижном состоянии. По началу ему давали лекарства, пытались привести его в равновесие. Но потом это стало бессмысленно. И его просто перевели в палату-одиночку. Осберту на вид было около тридцати пяти лет. Короткий седой волос и не по годам помятая кожа указывали на отнюдь нелёгкую судьбу. Хотя с таким образом было много остальных пациентов. Единственное, что всё таки отличало его от других — это наколка на внутренней стороне левого запястья. Набор букв и цифр из восьми символов, хаотичного содержания. Его лечащий врач, доктор Саманта Сарфилд, исписала кучу журналов, пытаясь разобраться в Осберте. Все её попытки к сожалению были тщетны. Ещё недавно молодая, красивая студентка и вот уже два года работающий врач, никогда не знала горечи поражения и всегда помогала своим пациентам. Но Осберт стал камнем преткновения. Хотя может оно и к лучшему. Щёлкая пациентов как орешки, можно вскоре и зазнаться и со временем потерять квалификацию. Пациент по имени Осберт, должен встряхнуть её кладезь знаний и заставить вспомнить все навыки, что она приобрела, будучи студенткой. Именно сейчас она находилась один на один с Осбертом, в закрытой палате, не боясь ничего. Даже его маниакальных приступов. Осберт лежал на своей кровати, уставившись в потолок отрешённым взглядом, а она сидела возле него на стуле, в белом халате, держа в руках ручку и открытый блокнот.

— здравствуй Осберт.

— здравствуйте доктор Сарфилд. пришли опять меня допрашивать, в надежде, что я что-то вспомню?

— нет Осберт. сегодня я хотела поинтересоваться у тебя про твою наколку. Я никак не могу понять, что значат эти цифры и буквы?

— Саманта, если бы я знал, что они означают, я бы с удовольствием Вам рассказал. быть может благодаря этому, мы бы смогли вспомнить всё остальное.

— Вы католик Осберт?

— к чему Вы спрашиваете доктор Сарфилд?

— возможно, это покажется глупым, но я предположила, что эти символы как то связаны с буддизмом.

— почему?

— В буддизме существует набор из 8 предметов, образующих самостоятельную структурную единицу в системе. В каждом из предметов заложен философский подтекст. Вот я и подумала, может быть Вы связаны как то с этим.

— интересная мысль Саманта. Но насколько я себя помню, я всегда был католиком. Хотя абсолютно ничего не имею против буддизма и других религий. И насколько я помню, в буддизме символы. Рисунки по-простому. У меня же буквы и цифры.

— Может быть, первые буквы этих цифр и букв в итоге и дают что то значимое. То, что нужно скрыть от кого то.

— Я тоже думаю, что тот, кто колол эти знаки, пытался что то скрыть. И быть может нам не стоит с вами разгадывать истинную сущность этого. Что если разгадка очень страшна. Очень глобальна и в корне может поменять ваше мировоззрение и соответственно саму жизнь.

— Вы так говорите Осберт, как будто что-то всё-таки знаете об этом.

— Нет, доктор Сарфилд, я могу лишь только догадываться.

— Осберт, что если нам подвергнуть Вас гипнозу?

— Думаю, я буду против этого. Кто то и так поиграл с моей головой. Второго матча я не вынесу.

— Осберт, гипноз будет проводить очень хороший человек. Мой близкий друг. Я ему доверяю как себе и уверяю вас, что ничего страшного не произойдёт. Как только появиться малейший риск, мы сразу же всё остановим. Это даст нам шанс пролить свет на ваше прошлое. Вдруг вам просто необходимо его узнать, вдруг там, что то скрыто, специально скрыто, что вновь сделает вас человеком.

— Вы считает я неполноценный человек, лишь потому, что страдаю потерей памяти и лежу в психбольнице? Ошибаетесь Саманта. Здесь порой встречаются люди, которые гораздо лучше тех, что по ту сторону.

— Осберт, вы считаете, что среди умственно — больных есть нормальные люди?

— И не только. Здесь работает старик. Уборщик. Мистер Рубен. Мы иногда с ним беседуем, когда он приходит ко мне убираться. Так вот он очень умный человек. Просто у него не сложилась судьба. Его бросили все близкие ему люди, и от одиночества он сошёл с ума. Несколько лет он лежал здесь, а когда пришло время его выпускать, то оказалось, что ему некуда идти. И он остался здесь работать.

— Да, я вижу его иногда в холле. Осберт, всё-таки стоит попробовать.

— Как это будет происходить?

— Вам никуда не надо будет идти. Доктор придет к Вам в палату. Никаких препаратов, никаких приборов. Только Вы и он. Сеанс много времени не займёт.