Я удивленно ломал бровь при словах: «Когда будет можно забрать Сашеньку домой?» Неужели люди так и не удосужились заглянуть в кропотливо подготовленные нами брошюры и видеопрезентации? За них, между прочим, деньги плачены. Я понимаю, что гораздо проще отловить за лацкан пиджака главу клана и парить ему мозг, но, ребята, нельзя же так…

Делаю громкое объявление:

— Через час в Главном Зале замка будет общее собрание, где вы сможете задать все интересующие вас вопросы. Да, остаться на ночь в замке можно, где спать найдем, но знакомы ли вы с феноменом срыва? Да, материальной, как и любой другой, помощи будем рады. Где записаться в ряды клана? Повторю свой вопрос про срыв! Ах, наслышаны? В таком случае обратитесь к Крилу, вон он сидит, в дальней беседке, с собачками, обложившись бумагами. На вашей карте беседка имеет маркер «В9». Карта вызывается виртуальным нажатием на соответствующую пиктограмму служебного интерфейса. Данный интерфейс активируется расфокусировкой зрения, словно при попытке разглядеть кончик собственного носа. Нет, это другая кнопка, не нужно слать мне приглашение в группу. И сигнал о помощи не стоит активировать! Вообще не трогайте макросы… Гр-р-р-р! Лена! Проводи товарищей в учебный класс, поставь им обучалку по работе с интерфейсами. Да-да, тот видеоряд, что мы разработали для первоклашек. Не стоит благодарностей… Очень рад был познакомиться…

Чуть в стороне бушевал еще один источник беспокойства. Шумел крупный мужчина с обветренным лицом, крепко державший на руках одну из самых мелких наших воспитанниц — двухлетку Алену, толком не говорящую девчушку с пронзительным взглядом. Вот значит, какой ее папа…

Кроху жалели все: девочка смешно косолапила по территории замка, хватала за штанину всех встречных особ мужского пола, требовательно всматривалась в лицо и с надеждой вопрошала: «Папа?» Мало кто успевал проглотить предательский комок в горле и хоть что-то ответить — интуиция у малышки была невероятная, а может, и вовсе мысли читала… Ее глаза набухали слезой, она шмыгала носом, отпускала не оправдавшего надежду и целеустремленно топала дальше — искать… Ведь, может, папка вон там, буквально за следующим углом?

Не раз уже мне приходилось наблюдать, как при отзвуках приближающегося: «Папа, папа, ты де?» — мужские компании мигом рассасывались, позорно пряча глаза и разбегаясь по внезапно возникшим делам.

Отец и дочь крепко держались друг за друга, девочка что-то торопливо лепетала, пытаясь рассказать все сразу и как можно быстрее, а мужчина поглаживал ее по светлым волосам и давил Младкора эмоциональной речью. Он честно пытался не орать, старательно сглатывал на полуслове вырывающиеся загибы, но висящий над головой ник «Боцман» говорил сам за себя:

— Какой нах… Логаут?! Я жить здесь буду, как крыса сухопутная, мл!.. Берлогу вырою под ее окошком, если койку не выделите! Не отпущу больше! Я в рейсе был, пять месяцев суши не видел, мля, а моя сучка хвостом махнула и прямо на справке из больницы нацарапала свое паскудное «прости-прощай». «Алены больше нет, нас уже ничего не связывает, меня не ищи…» Горло вырву твари! Я там по стеночке и сполз! Если б не конверт под дверью с вашим письмом — болт бы меня вытащили из бутылки, в ней и пошел бы на дно!

Колоритный мужик, фонтан энергии так и прет! А главное — наконец-то Аленка отыскала своего папку…

Подхожу ближе:

— Здравствуйте, я Глеб, капитан этого крейсера, выражаясь понятным вам языком.

Боцман проводил взглядом пролетевших над самой головой дракончиков и протянул могучую руку, лишь на секунду оторвав ее от волос дочери:

— Скорее авианосца, етить его! Спасибо, Глеб, я твой должник, если что — ты только позови: без ног буду, но приползу на помощь! Да и не упрощай, я не совсем деревянный-то… Просто хожу в последнее время на сухогрузе под Панамским флагом, в матросах одни филиппинцы да негры — без палки и крепкого слова ну никак… Вот и деградирую до уровня дрессировщика.

Я оглянулся, на лицах наших бойцов проступали бесконечное облегчение и радость за Аленку. Стас с меркантильным взглядом охотника за головами уже присматривался к Боцману, пытаясь угадать в нем боевое прошлое. Фигушки, такие люди нужны самому!

Моряк чуть понизил голос:

— Ну так что, братишка, выделишь мне койку? Ты не смотри, я не планктон безрукий, и смастерить, и в морду дать — все могу!

Понимающе качнул головой — этот может… Решаюсь:

— Правило номер один — субординация. Я не «братишка», а у нас не революционный крейсер «Аврора». Для вступления в клан потребуется пройти цепочку тестов и собеседований, дочка тебе рекомендацию дала, думаю — справишься. Для всех гостей мы арендовали капсулы на две недели, это ваше время на принятие решения и завершение всех дел. Есть у тебя дела в реале, ты ведь понимаешь, что, оставаясь с дочкой, переселяешься сюда навсегда?

Боцман кивнул, его глаза недобро сверкнули:

— Есть одно дело… Суку свою крашеную отыскать хочу, попрощаться… И еще — море, оно ведь разное, бывает и неласковое. Хватает у меня ребят отчаявшихся да поломанных, ты не против, если порекомендую к тебе обратиться? Я ведь и сам калека, руку правую отсушило лопнувшим тросом лет семь назад. Уже и забыл, каково это — двуруким быть…

Моряк вновь на секунду оторвал ладонь от дочери, ухватился за вычурную лепнину на колонне и, крякнув от натуги и удовольствия, оторвал украшение. Сжал могучий кулак, кроша в пыль мраморную завитушку.

— Извини, командир, не сдержался! Разрешите идти?!

— Разрешаю! Не ломай только ничего больше, замок — он живой, все чувствует…

Младкор недоверчиво потрогал изувеченную колонну — реально мрамор, без обмана. Недоуменно шепнул мне на ухо:

— Как он это сделал?

Я лишь пожал плечами:

— Верит просто, вот и делает. Точно так же, как и дети. Запретов не ведают…

Тут к нам подошел хмурый Саша — семилетний пацан из третей волны оцифровки. От былой радости и предвкушения встречи с отцом не осталось и следа.

— Дядя Глеб, это не мой папка!

Я недоуменно наморщил лоб:

— В смысле?

— Он только внешне похож, и все! Разговаривает по-другому, улыбается и смеется как по телевизору — а мой папка стеснялся всегда, у него зубы нелеченые, сладкого много ел — бабушка так говорила. Про кошку нашу ничего не знает, про дачу и рыбалку… Чужой он!

Слышавшие разговор Стас и Оркус мгновенно сделали стойку. Да и я закрутил головой, вытаскивая из памяти нужный портрет и торопливо просеивая окружающие нас лица. Да вот же он, с мамой моей говорит! И что-то мне не нравится выражение ее лица!

Мама беспомощно оглянулась, посмотрела на меня извиняющимся взглядом и, повернувшись к мужчине, согласно кивнула.

Мужчина потянул руку за спину, достал из инвентаря незнакомый мне артефакт в виде серебряной молнии, украшенной древними рунами.