Стремление к формализации имеет большую потенциальную ценность, так как для построения точной и жизнеспособной теории художественного творчества и восприятия произведений искусства нужен адекватный формализм [93]. Разумеется, намного легче было бы пользоваться вычислительными машинами, если бы они могли понимать простые высказывания на естественном языке. Такая программа была бы крайне важной с теоретической точки зрения, так как разумные ответы на сложные вопросы оз

210

начали бы "понимание", нечто такое, на что машины, как считается, не способны. Современные вычислительные системы "понимают" лишь искусственные символические языки программирования. Проблема распознавания образов, к примеру, также решается путем формализации. Вообразим, что написана программа, позволяющая различать изображения мужчины и женщины. В этом случае "показать изображение вычислительной машине" значит, что полутоновые оттенки небольших участков изображения каким-то способом закодированы в числах и полученный вектор взят в качестве входа для программы распознавания образов. Программа, далее, должна классифицировать уже векторы, а не изображения.

Можно ли автоматизировать деятельность человеческого разума, связанную с проектированием и производством машин? "Если принять точку зрения, полагает Э. Хант, - согласно которой животные функционируют по тем же законам, что и машины, то ответ должен быть удовлетворительным, так как процесс эволюции можно считать примером действия физически ясных законов" [94]. Вместе с тем у нас нет свидетельств того, что вычислительная машина, как бы сложно ни были организованы она или ее программа, обладает хоть какой-нибудь долей самоанализа. Если мышление должно включать и самоанализ, то, следовательно, ни одна известная ныне машина не заслуживает названия мыслящей. Однако наше рассуждение может пойти по иному пути, если мы определим мышление с объективной точки зрения, то есть на основе наблюдений действий разумных существ. Эти доводы, правда, зачастую не принимаются во внимание, так как некоторые исследователи исходят из постулатов, отрицающих рациональное доказательство. Так, Т. Павлов пишет: "Даже допустим, что этот тезис Винера [95] будет однажды математически полностью доказан и экспериментально проверен, однако он не будет представлять собой никакого логического доказательства того, что кибернетическая машина может вообще мыслить, даже если сложные самовоспроизводящиеся машины могут действовать как живые, биологически развивающиеся существа" [96].

В подобных рассуждениях нет ничего парадоксального, если учесть, что их авторы исходят из положения, согласно которому мышление - это то, что недоступно машине (недоступно, стало быть, по определению) [97]. После каждого нового успеха вычислительной техники сомневающиеся отступают на новые рубежи. Д. Финк это иллюстрирует любопытным высказыванием Дж. П.Эккерта: "После семнадцати лет борьбы меня заставили наконец согласиться с определением, что мышление - это то, что недоступно для машины. Это очень удобное определение. Ведь его содержание меняется из года в год вместе с прогрессом вычислительной техники" [98].

Г. Саймон отметил, что искусственность ставит интересные проблемы главным образом в тех случаях, когда дело касается

211

сложных систем, действующих в сложных внешних условиях. Искусственность и сложность всегда тесно связаны и переплетены между собой". Мир, в котором мы живем, в значительно большей мере является творением рук человека, чем природы, он гораздо более искусственный, нежели естественный. Почти каждый элемент окружающей среды несет на себе следы человеческой деятельности. Искусственное принимает тот или иной вид в соответствии с устремлениями человека. В науках о поведении человека принцип рациональности играет, можно сказать, такую же роль, какую естественный отбор играет в биологической эволюции. Искусство и технику сближает то, что они относятся к сфере искусственного, создаваемого человеком. Характерно в этом отношении высказывание Аристотеля: "Вообще же искусство частью завершает то, чего природа не в состоянии сделать, частью подражает ей" [100]. "Сведущими в искусстве" Аристотель называет строителя и врачевателя [101]. Слово "техне" у древних греков имело широкое значение: это - созидание "искусственных вещей" вообще: и произведений искусства, и произведений техники.

Пересечение искусства и техники интерпретируется М. Хайдеггером. Техника, по Хайдеггеру, есть не просто средство, нейтральный инструмент для достижения тех или иных целей; это универсальный процесс, связанный с "выявлением", обнаружением возможностей бытия, открытых благодаря человеку [102]. Главная опасность не в технике, не в "технизации" жизни. М. Хайдеггер считает, что нет никакой демонии техники, но есть опасность непонимания ее сущности. Важнейшая задача сейчас, по его мнению, - это дать самой технике "нетехническое" обоснование, найти ее истинную перспективу в истории человеческой культуры, поскольку существующие "техницистские" концепции он рассматривает как слепую дань сегодняшнему высокому уровню развития техники и фетишистскому к ней отношению. Поэтому М. Хайдеггер стремится осветить истоки техники как издревле "метатехнические". Главное для М. Хайдеггера указать на несоизмеримость традиционно приравниваемых понятий "техника" и "техническое", "инструментальное". Как сущность дерева, полагает этот автор, не есть дерево, точно так же сущность техники - не техническое. В силу всего этого осмысление человеком техники и его размежевание с ней должны, по Хайдеггеру, произойти в сфере, родственной сущности техники и в то же время отличной от нее. Сфера эта - искусство. Сущность искусства не эстетическое, как сущность техники не техническое. Такие "метапредмет-ные" характеристики искусства и техники ставят проблему созмещения разных принципов.

Рассмотрим в этой связи область совмещения принципов технической эстетики и теории информации.

В технической эстетике особенно остро стоит вопрос о количественной оценке "эстетического" в промышленных изделиях.

212

Мы здесь не ставим задачу обоснования пользы применения количественных (математических) методов в технической эстетике (это обстоятельно уже аргументировано в литературе [103]). Отметим лишь, что довольно часто негативные суждения в отношении количественных методов высказываются потому, что применяющийся конкретный подход оказывается малоэффективным. Но неадекватность той или иной количественной оценки параметров качества изделий дизайна отнюдь не свидетельствует о нецелесообразности использования математических средств вообще. Скорее всего необходимо сосредоточить внимание на поиске адекватных, эффективных средств оценки качества. А он не может быть сведен к простому, случайному перебору всех имеющихся методов, использующихся в других отраслях науки и техники. Возникает проблема предварительного методологического анализа этих средств, выявления их пригодности для оценки эстетического уровня промышленных изделий. Такой анализ обязан исходить из сущности эстетического, а не из второстепенных аспектов, всегда сопутствующих эстетическим явлениям. Однако здесь не обойтись одним понятием красоты, ибо мы собираемся анализировать не просто эстетические, но именно технико-эстетические явления. Надлежит выявить то атомарное и самое общее понятие (или понятия), которое отражало бы сущность объекта познания технической эстетики.

Нам представляется справедливым утверждение К. М. Кантора, полагающего, что для технической эстетики как теории художественного конструирования наиболее важной из всех эстетических проблем является проблема соотношения красоты и пользы [104]. Понятия красоты и пользы оказываются основными категориями технической эстетики; они не настолько общи, чтобы "растворить" техническую эстетику в других разделах науки, но и не настолько узки, чтобы свести предмет обсуждаемого научного направления к какому-либо его частному проявлению.

Понятия красоты и пользы в технической эстетике соединены, они изучаются не порознь, а вместе, ибо лишь в своем сущностном единстве они выступают отражением объекта изучения технической эстетики. Выявление роли и взаимосвязи категорий красоты и пользы в технической эстетике важно для выбора необходимого количественного метода их исследования. Следует обратиться к тем математическим подходам, которые позволяют сделать попытку измерения красоты и пользы. Один из таких математических методов прагматическая теория информации (или теория ценности информации), основным понятием которой считается ценность информации.