Отдел иностранных армий и III-Б отдел с его подразделениями

В отличие от Отдела иностранных армий, являвшегося руководящим разведывательным органом, занимавшимся обработкой полученных сведений и планированием новых заданий и операций, III-Б отдел ведал их выполнением, т. е. добыванием секретных данных в зарубежных странах (он также вел контрразведку внутри Германии)[65]. Как следует из агентурных данных, полученных русскими военными атташе, накануне Первой мировой войны его возглавляли офицеры Генштаба: подполковник Брозе и его заместитель майор Вейднер (до 1910 г.), майор В. Хейе (до 1912 г.) и подполковник В. Николаи (до 1914 г.)[66]. По мнению В.М. Гиленсена, с назначением Вальтера Николаи (Walter Nicolai) в Большом Генеральном штабе появился энергичный, способный руководитель, преступивший к преобразованию III-Б отдела в мощный центр военной и политической разведки[67].

Центральный аппарат германской разведки имел четыре структурных отделения. Их усилия были направлены на следующие группы стран: первое – на Францию и Англию, второе – Австро-Венгрию и Италию, третье – Россию, Швецию, Турцию и четвертое – Данию, Грецию, Швейцарию, Бельгию, Голландию, Испанию, Португалию, США, Китай и Японию[68].

Бюро военно-морской разведки «Ν»

Первым руководителем военно-морской разведки, возникшей в 1901–1902 гг. как самостоятельное подразделение в штате Главного морского штаба Германии, стал капитан военно-морского флота Артур Тэпкен (Arthur Tapken). С марта 1914 г. его место занял фрегат-капитан Вальтер Исендэхл (Walther Isendahl). Согласно изысканиям Томаса Борхардта, в первое время своей деятельности бюро было нацелено на изучение военных флотов потенциальных противников, в первую очередь, Великобритании и Франции. Бюджет разведывательных мероприятий равнялся сумме в 150 000 марок[69]. По мере приближения к мировой войне в сферу интересов военно-морской разведки немцев вошла и Россия[70].

Окружные военно-разведывательные бюро и агентурные организации в нейтральных странах

Передовыми подразделениями III-Б отдела, осуществлявшими разведку сопредельных с Германией территорий и связь между берлинским руководством и агентами, работавшими за границей, были разведывательные отделения при пограничных корпусах[71]. Из агентурных донесений, полученных штабом войск Гвардии и Петербургского военного округа ясно, что, к примеру, разведку на северо-западе России (Прибалтийский край, Санкт-Петербург, Финляндия) осуществляли военно-разведывательные бюро штабов I Гвардейского корпуса (г. Штеттин) и II корпуса (г. Кенигсберг), руководимые генералом фон Цетлиц-Лаферном и майором Б. фон Шмеллингом[72]. Причем кенигсбергское бюро находилось в тесном контакте с 4-м отделением местной полиции, обеспечивавшим немецких разведчиков фиктивными документами для пересечения границы с Россией и проживания в ней[73].

Свидетельством заинтересованности немцев северо-западными областями России являются цифры статистики, имевшиеся у русских властей. По данным петербургской военно-окружной контрразведки только в 1912 г. на ее регистрационном учете состоял 91 человек, подозревавшийся в немецком шпионаже[74].

По образцу окружных военно-разведывательных бюро, III-Б отдел имел свои опорные пункты и в крупных городах некоторых нейтральных стран – Брюсселе, Антверпене, Берне – агентура которых была в том числе сосредоточена и на России. Однако географически наиболее удобное месторасположение к ее границе, в частности, северо-западной (Финляндское княжество), имела разведывательная сеть немцев, организованная в Швеции. Стокгольмское военно-разведывательное бюро включало в себя семь отделов, а именно: разведывательный, контрразведывательный, военный, морской, экономический, политический для России и политический для нейтральных стран[75].

Для работы первого из них на сопредельной финской стороне были созданы благоприятные политические условия. Несекрет, что Финляндия, как и некоторые другие национальные окраины Российской империи, стремилась к самоидентификации и выходу из ее состава. Сепаратистско-националистические настроения местных органов власти, политических партий/союзов (финская социал-демократическая рабочая партия, «Войма», «Красная гвардия») и значительной части населения выражались в негативном отношении ко всему русскому на территории княжества: военным гарнизонам, законам, культуре, языку и пр. Как во время правления русского генерал-губернатора Н.И. Бобрикова, так и после его убийства, радикалы были готовы «в случае надобности прибегнуть к вооруженному мятежу, террору против Русского правительства…»[76].

Сложившаяся враждебность финнов и шведов («младо-финнов») не могла не сказаться на поддержке, пусть даже и косвенной, разведывательных устремлений немцев, оперировавших в приграничных со Швецией районах Финляндии. В результате чего, во-первых, при задержании военного шпиона петербургской контрразведкой, все следственные мероприятия проводились финляндской полицией, которая «по ее чисто архаическим обрядам и инструкциям, чуть ли не предупреждала его об этом (т. е. об аресте. -В.3.)»[77]. Во-вторых, русская полиция и жандармские чины в финляндских губерниях были полностью бесправными[78]. И, в-третьих, на финляндские губернии не распространялась юридическая сила закона о шпионаже от 5 июля 1912 г.[79]

В создавшейся оперативной обстановке русским военным оставалось лишь констатировать действия немецких разведчиков в Финляндии. Судя по материалам отчетности петербургской военно-окружной контрразведки, например, за 1912 г., негласное наблюдение было установлено за подполковником германского Генерального штаба Вейднером, немецким лейтенантом Г. Венке, а также немецкими подданными Леонарди, Блешем, Штоквассером и др., ввиду их настойчивого интереса к крепости Свеаборг, столице княжества Гельсингфорсу и расквартированным в ней русским войскам[80].

Вывод:

На закате столетней истории своего сосуществования в составе Российской империи, Финляндское княжество добилось условного статуса быть «государством в государстве». Это позволило ему не только увеличить состав национальных кадров в органах местного управления, правоохранения и юстиции, но и стимулировать их сепаратистские настроения. В условиях многолетнего и повсеместного саботажа решений верховной (и высшей) российской власти надеяться на эффективное сотрудничество финляндских властей в вопросах профилактики, розыска, расследования и судопроизводства по делам об иностранном (немецком) шпионаже было бессмысленно. Руководствуясь сложившейся политической конъюнктурой и удобной территориально-географической конфигурацией Финляндии, германский Генеральный штаб использовал ее губернии в качестве надежного и многолетнего «плацдарма» для быстрого и безопасного передвижения своих офицеров и сбора разведывательных сведений о расквартированных там русских сухопутных силах (и сосредоточенных оборонных сооружениях).